«Я был мертв». Осознание этого пришло к нему впервые, волна шока распространилась от живота по всему телу. Он ощупал сквозь тонкую ткань больничной рубахи ноющие шрамы на груди. «И сейчас чувствую себя весьма неважно». Он хихикнул, и даже на его собственный слух этот звук свидетельствовал о неуравновешенности. Он заткнул себе рот кулаком. Должно быть, раньше у него просто не было времени испугаться, потому что теперь приступ ужаса перед прошлым бросил его на колени. И на четвереньки. От пробирающего холода руки у него неудержимо тряслись. Он пополз.
Видимо, он включил какой-то датчик, потому что прозрачная дверь с шипением отворилась. О, нет, больше он этой ошибки не допустит, не даст себя выгнать во внешнюю тьму. Он пополз назад. Перед глазами у него все расплывалось, и он каким-то образом умудрился развернуться; свою ошибку он осознал, когда под его руками гладкий кафельный пол сменился ледяным бетоном. Что-то, точно удар, поразило его в голову с мерзким жужжащим звуком. Он ощутил непреодолимое сопротивление, почувствовал запах паленого волоса. На сетчатке вспыхнули радужные круги. Он попытался податься назад, но рухнул поперек дверного паза в кашу из ледяной воды и какого-то липкого оранжевого месива, похожего на глину. «Нет, проклятье, о, нет, я не хочу снова в лед!» Он скорчился в отчаянном спазме.
Голоса; вопли тревоги. Шаги, шум голосов, тепло – о, благословенные теплые руки оттаскивают его прочь от смертоносных дверей. Два женских голоса и один мужской: «Как он сюда выбрался?» – »… не должен был сбежать» – «Позовите Вербу. Разбудите…» – «Он выглядит ужасно.» – «Нет.» – Чья-то рука повернула его лицо за волосы к свету. – «Он вообще так выглядит. Сказать трудно.»
Над ним маячило суровое и обеспокоенное лицо того, кто держал его голову. Ассистент Вербы; молодой человек, который ввел ему тогда успокоительное. Худощавый парень с евразийскими чертами лица и решительно очерченной горбинкой на переносице. Его голубая куртка гласила «В. Дюрона» – достаточно, чтобы свихнуться. Но не «Доктор В.». «Значит, назовем его… брат Дюрона.»
Молодой человек говорил: – … опасно. Невероятно, чтобы он в таком состоянии преодолел наши системы безопасности.
– Не з'опасн'сти. – Слова! Его язык выговаривает слова! – Пожарн' 'ыхд. – И он задумчиво добавил: – Болван.
Лицо молодого человека, сбитого с толку оскорблением, перекосилось: – Это ты мне говоришь, Короткое Замыкание?
– Он разговаривает! – Над ним возникло лицо его доктора Дюроны; ее голос дрожал. Он узнал ее, хоть ее прекрасные волосы и были сейчас распущены, темным облаком паря вокруг лица. Верба, любовь моя. – Ворон, что он сказал?
Парень наморщил темные брови. – Готов поклялсться, что он только что произнес «пожарный выход». Думаю, бессвязный бред.
Верба широко улыбнулась. – Ворон, все защишенные двери открываются вовне без каких-либо кодовых замков. Для бегства в случае пожара, химического выброса или… ты понимаешь, что за уровень мышления это демонстрирует?
– Нет, – холодно отозвался Ворон.
Должно быть, это «болван» уязвило Ворона, учитывая то, от кого оно исходило… он мрачно ухмыльнулся, глядя на парящие над ним лица и колыхающийся позади них потолок вестибюля.
Откуда-то слева донесся альт женщины постарше, разгонявший столпившихся. – Если вы здесь не нужны, отправляйтесь спать. – В поле зрения вплыла внимательно в него вглядывающаяся обладательница альта: доктор Дюрона, чьи коротко стриженые волосы были почти белы. – Помилуй, Верба, он чуть было не сбежал – в таком плохом состоянии!
– Ну уж и сбежал, – сказал брат Ворон. – Даже если он каким-то образом проник бы через силовой экран, нынче ночью он бы за двадцать минут замерз до смерти – в такой-то одежде.
– Как он выбрался?
Расстроенная доктор Дюрона призналась: – Должно быть, он прошел мимо поста, когда я была в ванной. Простите!
– А представьте, что он сделал бы это днем? Представьте, что его бы увидели? Это было бы катастрофой.
– Теперь я буду запирать дверь в секретное крыло на ладонный замок, – обещала разволновавшаяся Дюрона.
– Не уверена, что этого хватит – учитывая столь замечательное достижение. Вчера он даже ходить не мог. Это наполняет меня не меньшей тревогой, нежели надеждой. По-моему, у нас здесь нечто. Лучше будет поставить охрану у двери.
– Кого на это можно выделить? – спросила Верба.
Несколько докторов Дюрона, одетых кто в халат, кто в ночную рубашку, разом посмотрели на молодого человека.
– Ох, нет, – запротестовал Ворон.
– Верба может приглядывать за ним днем и продолжать свою работу. А ты возьмешь на себя ночную смену, – твердо распорядилась седоволосая.
– Да, мэм, – вздохнул парень.
Она повелительно махнула рукой. – А теперь заберите его обратно в комнату. А тебе, Верба, лучше бы проверить, не пострадал ли он.
– Я возьму парящую платформу, – отозвалась Верба.
– Для него платформы не понадобится, – усмехнулся Ворон. Он опустился на колени, поднял заблудшего на руки и, с шумом выхдохнув, встал.
Показывает свою силу? Гм… нет. – Он весит не больше мокрого пальто. Давай, Короткое Замыкание, пойдем обратно в кроватку.
Мрачно негодуя, он позволил себя нести. Обеспокоенная Верба оставалась рядом, пока они двигались через вестибюль, вниз по лифтовой шахте, через кладовку и обратно в это особое «здание под зданием». По крайней мере на сей раз, поскольку он продолжал дрожать, она сделала температуру вокруг кровати повыше.
Верба обследовала его, особое внимание уделив ноющим шрамам. – Он ухитрился ничего себе внутри не повредить. Но психологически он в плохом состоянии. Может, из-за боли.
– Хочешь, чтобы я ввел ему пару кубиков успокаивающего? – спросил Ворон.
– Нет. Просто пусть в комнате будет полумрак и тихо. Он вымотался. Думаю, он заснет как только согреется. – Она нежно коснулась его щеки, затем губ. – Знаешь, сегодня уже второй раз, как он заговорил?
Ей хочется, чтобы он поговорил с ней. Но он сейчас слишком устал. Слишком разволновался. Этой ночью между людьми, между всеми этими Дюронами, ощущалось напряжение – большее, чем просто страх медика за безопасность пациента. Они о чем-то беспокоились. О чем-то, имеющем отношение к нему? Сам для себя он может быть чистым листом, но эти люди явно что-то знают – и ничего не говорят.
Наконец Верба поплотнее запахнула халат и ушла. Ворон принес два стула, на один сел, а на другой положил ноги, устроился и принялся просматривать что-то с портативного считывателя. Учится, судя по тому, что он то и дело вызывал страницы заново или делал пометки. Учится на врача, сомнений нет.
Он откинулся на подушки, истощенный сверх всякой меры. Ночная экскурсия чуть было его не прикончила, и что же он узнал ценой всех этих страданий? Не особо много, не считая одного: «Это очень странное место».
И я здесь пленник.
Глава 20
За день до запланированного отбытия Марк, Ботари-Джезек и графиня сидели в библиотеке, детально изучая корабельные спецификации.
– Как думаете, у меня будет время остановиться на Комарре и заглянуть к моим клонам? – с легкой тоской спросил Марк графиню. – Иллиан мне разрешит?
СБ, проконсультировавшись с графиней – которая в свою очередь поставила в известность Марка, – для начала разместила клонов в частной комаррской школе-интернате. СБ была довольна, поскольку это означало одну общую охраняемую территорию. Клоны были довольны, поскольку остались вместе с друзьями – единственными знакомыми им людьми во внезапно изменившемся мире. Учителя были довольны, поскольку собрали клонов в один класс для отстающих и вели их к нужному темпу обучения вместе. И в то же время юные беженцы получили возможность общаться с детьми из обычных, по большей части занимающих высокое положение, семей и постепенно воспользоваться удобным случаем адаптироваться в обществе. И графиня настояла, чтобы позже, когда это станет безопасно, клонов, несмотря на их переходный возраст и немалый рост, разместили по приемным семьям. «Как они потом сумеют завести собственную семью, если не получат примера для подражания?» – спорила она с Иллианом. Марк слушал этот разговор с самым неослабным вниманием, какое только возможно, и крепко держал рот на замке.
– Конечно, если хочешь, – ответила Марку графиня. – Иллиан заупрямится, но чисто рефлекторно. Однако… могу предположить, что одна его жалоба будет иметь под собой основания: в связи с тем, куда ты направляешься. Если ты снова, не приведи господь, столкнешься с Домом Бхарапутра, тебе лучше не знать в подробностях, что предприняло СБ. Осмотрительнее будет остановиться на Комарре на пути обратно. – У графини был такой вид, словно собственные слова ей не по вкусу, но, многие годы подчиняясь соображениям безопасности, она теперь рассуждала об этом автоматически.
«Если я снова столкнусь с Васой Луиджи, клоны будут наименьшей из моих проблем», кисло подумал Марк. И вообще, что он хочет от личного визита? Все еще пытается выдать себя за героя? Герою стоит быть сдержанней и строже. И не нуждаться в похвале столь отчаянно, чтобы преследовать свои… жертвы… и ее у них выпрашивать. Сомнений нет, он уже достаточно свалял дурака. – Нет, – вздохнул он наконец. – Если кому-нибудь из них вдруг захочется поговорить со мной, то, думаю, он сумеет меня найти. – И никакая героиня романа его не поцелует.
Эта интонация заставила графиню приподнять брови, но она пожала плечами, соглашаясь.
Ведомые Ботари-Джезек, они вернулись к более практическим материям, как то стоимость топлива и ремонт систем жизнеобеспечения. Ботари-Джезек вместе с графиней – а та, как вспомнил Марк, некогда сама была капитаном корабля, – глубоко увязли в потрясающей технической дискуссии насчет калибровки стержней Неклина, когда картинка комм-пульта разделилась на две части и в одной из них появилось лицо Саймона Иллиана.
– Привет, Елена, – кивнул он Ботари-Джезек, сидевшей в пультовом кресле. – Будь добра, я бы хотел поговорить с Корделией.