– Прости, – прошептал он. – Ты так прекрасна… внутренне. Ты заслуживаешь того, чтобы жить. А не быть сожранной старухой.
– Моя госпожа – великая женщина, – упрямо сказала она. – Она заслужила еще одну жизнь.
Какого рода извращенная этика руководила Лотос Дюроной, когда она превратила эту девочку в якобы добровольную жертву? Кого обманывает Лотос? Очевидно, лишь себя саму.
– А кроме того, – заметила Лилия-младшая, – по-моему тебе же понравилась та толстая блондинка. Ты вокруг нее так и извивался.
– Кто?
– Ой, правда. Наверное, это был твой близнец-клон.
– Мой брат, – машинально поправил он. А это что за дела, Марк?
Теперь она потихоньку расслабилась, смирившись со своим странным пленом. Заскучала. И с любопытством на него посмотрела. – Хочешь еще поцеловать меня? – спросила она.
Это все его рост. Будит в женщинах зверя. Не чувствуя угрозы, они делаются храбрыми. В обычных условиях он считал этот эффект приятным, но эта девочка его смущала. Она ему… не ровня. Но нужно убить время, задержать ее здесь и занять чем-нибудь как можно дольше. – Ладно… хорошо…
Где-то минут через двадцать неопасных и пристойных ласк она отстранилась и заметила: – А барон делает это не так.
– А что ты делаешь для Васы Луиджи?
Она распустила пояс на его тренировочных штанах и принялась показывать. Не прошло и минуты, как он выдавил: – Хватит!
– Тебе не понравилось? Барону нравится.
– Еще бы! – Чудовищно возбужденный, он бежал в кресло за маленьким обеденным столиком и забился туда. – Это, э-э, очень мило, Лилия, но слишком серьезно для нас тобой.
– Не понимаю.
– В этом и дело. – Она же ребенок, несмотря на свое развитое тело; он все больше в этом уверялся. – Когда станешь старше… ты сама определишь для себя границы. И сможешь разрешать их переступать тому, кого сама выберешь. А прямо сейчас ты едва понимаешь, где кончаешься ты и начинается мир. Желание должно приходить изнутри, а не навязываться извне. – Он попытался придушить собственное желание чистым усилием воли, и преуспел лишь наполовину. Васа Луиджи, ах ты подонок!
Она задумчиво нахмурилась. – Я не стану старше.
Он обхватил руками подтянутые к животу колени и содрогнулся. Ох, черт.
Внезапно он вспомнил, как познакомился с сержантом Таурой. Как они в тот отчаянный час стали любовниками. Снова его загоняют в ловушку провалы в памяти. Можно провести некие очевидные параллели с нынешней ситуацией – вот почему, наверное, подсознание попыталось предложить ему некогда сработавшее решение. Но у Тауры была биоинженерная мутация: короткая жизнь. Дендарийские медики выкроили для нее еще столько-то времени, подстроив обмен веществ. Но не так уж много. Каждый день был для нее подарком, каждый год – чудом. Всю свою жизнь она проживала по принципу «хватай, что плохо лежит», и он от всей души ее ободряет. А Лилия-младшая могла бы прожить сто лет, если бы ее не… сожрали. Ее нужно соблазнять жизнью, а не сексом.
Как и честность, любовь к жизни – это не то, чему можно научиться, но ее можно подхватить, точно заразу. Подхватить от кого-то, у кого она есть.
– Разве ты не хочешь жить? – спросил он.
– Я… не знаю.
– А я знаю. Я хочу жить. И, поверь мне, альтернативу я обдумал… глубоко.
– Ты… забавный, уродливый человечек. Что может тебе дать жизнь?
– Все. И я собираюсь получить еще больше. – «Хочу, хочу. Богатства, власти, любви. Побед – прекрасных, ослепительных побед, сияющих в глазах твоих соратников. Когда-нибудь – жену и детей. Кучу детей, высоких и здоровых, чтобы осадить и поразить до глубины души всех тех, кто шипит «Мутант!». И еще – брата.»
Марка. Ага. Угрюмого паренька, которого сейчас, и это весьма вероятно, барон Риоваль расчленяет кусочек за кусочком. Вместо Майлза. Нервы у него натянулись так, что он был готов орать, а облегчения не наступало. «Я должен выиграть время».
Наконец он уговорил Лилию-младшую поспать, завернувшись в одеяло на той стороне кровати, где обычно лежала Верба. Он великодушно удовольствовался креслом. Прошла пара часов, и он больше не мог терпеть боль. Он потрогал пол. Холодный. Грудь болела. Мысль проснуться утром с кашлем его ужаснула. Наконец он заполз в кровать поверх одеял и свернулся калачиком спиной к девочке. Он отчетливо ощущал ее тело рядом. И столь же явно понимал, что его она не чувствует.
Его беспокойство лишь усилилось оттого, что оно было неопределенным. Он не управлял ничем. Ближе к утру он согрелся достаточно, чтобы задремать.
– Верба, любовь моя, – неразборчиво пробормотал он, уткнувшись носом в душистые волосы и обвившись вокруг ее теплого высокого тела. – Миледи. – Баррярский оборот; теперь наконец-то он знает, откуда взялось это «миледи». Она вздрогнула; он отпрянул. К нему вернулось сознание. – Уй! Извини.
Лилия-младшая села, избавившись от хватки уродливого человечка. Хотя скорее всего он ее просто ее нащупал. – Я не моя госпожа!
– Извини, это просто неверный перевод. Я мысленно называю Вербу «миледи». Она моя леди, а я ее… – придворный шут? – рыцарь. Понимаешь, я же вправду солдат. Хоть и коротышка.
При следующем стуке в дверь он осознал, что же его разбудило. – Завтрак. Быстро! Давай в ванную. Пошуми там. Готов поклясться, мы сумеем сохранить статус-кво до следующего раза.
На этот раз он не пытался вовлечь охранников в беседу и подвести их к мысли о подкупе. Когда за слугой закрылась дверь, Лилия-младшая вернулась. Она ела медленно, словно сомневалась в своем праве на пищу. Он наблюдал за ней, не сводя глаз. – Вот. Возьми эту булочку. Знаешь, и ты можешь ее посыпать сахаром.
– Мне нельзя есть сахар.
– Тебе нужно есть сахар. – Он помолчал. – Тебе все нужно. Тебе нужны друзья. Нужны… сестры. Тебе нужно получить образование, чтобы напрягать до предела ум, и нужна работа, чтобы твоя душа трудилась со всей отдачей. Работа делает тебя больше. Реальнее. Ты поглощаешь ее и растешь. Тебе нужна любовь. Твой собственный рыцарь. Выше тебя ростом. Тебе нужно… мороженое.
– Мне нельзя толстеть. Моя судьба – это моя госпожа.
– Судьба! Что ты знаешь про судьбу? – Он встал и принялся зигзагом расхаживать вокруг стола и кровати. – Я, так и разэтак, специалист по судьбе! Твоя госпожа – это фальшивая судьба. Как ты думаешь, откуда я это знаю? Она забирает все, но ничего не отдает назад. А настоящая судьба заберет все – до последней капли крови, да еще выжмет тебе вены, чтобы уж наверняка, – но вернет вдвое. Вчетверо. В тысячу раз больше! Но ты не можешь отдать половину. Тебе приходится отдавать все. Я-то знаю. Клянусь. Я вернулся из мертвых, чтобы сказать тебе правду. Настоящая судьба дает тебе целую гору жизни и водружает тебя на ее вершину.
Его убежденность сделалась просто маниакальной. Он обожал подобные минуты.
– Ты сумасшедший, – сказала она, настороженно на него уставившись.
– А ты откуда знаешь? Ты за всю свою жизнь не встречала нормальных людей. А? Подумай над этим.
Ее растущий интерес вдруг увял. – Все бесполезно. Я здесь пленница. Куда я пойду?
– Тебя могла бы взять к тебе Лилия Дюрона, – тут же предложил он. – Ты же знаешь, что Группа Дюрона под защитой Дома Фелл. Если ты сможешь добраться до своей бабушки, там ты будешь в безопасности.
Ее брови поползли к переносице – точно так же, как у Вербы, когда та выискивала изъяны в его планах побега. – Но как?
– Нас не оставят тут вместе навсегда. Предположим… – он подошел к ней, собрал волосы и закрепил их в беспорядке у нее на затылке. – У меня не создалось впечатления, что Васа Луиджи намерен удерживать Вербу дольше, чем того потребует секретность. Когда уйду я, уйдет и она. Если они примут тебя за Вербу, то, держу пари, ты сможешь просто выйти отсюда.
– А… что мне говорить?
– Как можно меньше. «Здравствуйте, доктор Дюрона, вот ваш транспорт.» Берешь сумку и идешь.
– Я не смогу.
– Ты можешь попытаться. Если не получится, ты ничего не потеряешь. А если удастся, то получишь все. И – если ты сбежишь – то сможешь рассказать, куда меня увезли. Кто забрал меня и когда. От тебя потребуется собраться с духом на какие-то пару минут, а мужество – оно бесплатное. Мы получаем его у себя самих. Никто не может украсть у тебя мужество, как крадут кошелек. Черт, да что я тебе это говорю? Ты же сама улизнула от дендарийских наемников благодаря одной лишь сообразительности и мужеству.
Она была совершенно поражена. – Я сделала это для своей госпожи. Я никогда и ничего не делала для… для себя.
Он ощутил, что готов разрыдаться, напряженный до точки абсолютного нервного срыва. Такого рода самоотдачу и патетическое красноречие он обычно приберегал для того, чтобы убедить людей рискнуть своей жизнью, а не спасти ее. Он склонился к ней и точно демон-искуситель, прошептал на ухо: – Сделай это для себя. Вокруг тебя окажется целая вселенная, и из нее ты выберешь собственный жребий.
После завтрака он попытался помочь ей уложить волосы на манер Вербы. С волосами он обращался просто ужасно. Поскольку Верба тоже, то окончательный результат, как он понадеялся, вышел довольно убедительный. Потом принесли и унесли обед.
Он понял, что это не ужин, когда в дверь вошли без стука.
Три охранника и мужчина в ливрее Дома. Двое охранников, ни слова не говоря, взяли его и надели наручники. Не за спиной. Он был благодарен за эту небольшую любезность. После первых получаса руки, скованные за спиной, начинали доставлять мучительную боль. Его вытолкали в коридор. Никаких признаков присутствия ни Васы, ни Лотос. Он понадеялся, что они ищут сейчас потерянного клона. Майлз Оглянулся через плечо.
– Доктор Дюрона, – склонил голову слуга, обратившись к Лилии-младшей. – Я ваш шофер. Куда вас отвезти?
Она отвела с глаз выбившуюся прядку волос, подхватила сумку Вербы, шагнула вперед и произнесла: – Домой.