– Уходишь, мужчинка? – она прижалась ко мне так близко, что я почувствовал напрягшуюся грудь даже сквозь слои одежды. – Куда же ты, а? – несмотря на небольшой рост Ивелин умудрялась шептать прямо в ухо, обжигая горячим дыханием.
– У вас очень хороший сын, – дипломатично заметил я.
– Старая, да? – женщина презрительно скривилась. – Молодую сучку хочется, кобелёк?
Скорее по наитию, чем по желанию, я схватил Ивелин за руку, развернул спиной к себе и прижал к стенке. Пальцы сами собой нащупали шею женщины, но пока только держали, не сжимая. Ивелин не делала попыток вырваться, а лишь только скулила – не жалобно, а с ненавистью.
Что ж, последнего мне сегодня досталось изрядно. Сначала от Шустера, теперь вот от этой женщины.
– У вас очень хороший сын, – повторил я. – И ради него я сделаю вид, что ничего не произошло. Пока вы ведёте себя так, вы позорите его. Если вы хотите отвратить его от всех мужчин, чтобы он превратился в невнятного мужчинку, которых вы так ненавидите, то у вас может получиться. Думаете, он просто так полез к тем уродам? Нет, он сделал это нарочно. Чтобы подружиться с ними, заставить их себя уважать и выглядеть мужиком в ваших глазах. Если вы этого не понимаете, то хотя бы просто не мешайте ему жить.
Убрав руку, я повернулся и вновь попытался покинуть дом. По счастью, в этот раз мне никто не мешал. Только сзади доносилось хриплое дыхание Ивелин, постепенно перешедшее в плач.
У меня было чувство, будто это не она, а я побывал в сортире и умудрился окунуться в дерьмо по самую макушку.
Выйдя из дома Ивелин и Мерка, я заметил, что уже начало темнеть. Удивительно, как быстро летит время, когда занят делом. В прошлом я бы уже успел напиться, поспать, а потом снова напиться, страдая от безделья. Не сказать, что в Медине не происходит никаких преступлений, но разбираться с ними куда проще, чем с убийством Дока. Вся проблема состояла в том, чтобы отрезать преступнику пути к отступлению и вынудить его вылезти из норы, в которую он запрятался. Учитывая, что город окружала пустыня, это была не такая уж и трудная задача.
Всё это время я не переставал думать о выпивке, пусть и где-то на периферии сознания. Неожиданно помогла недавняя сцена, участником которой мне пришлось стать. Память впитала запах, шедший от матери Мерка, и при мыслях о выпивке меня начинало подташнивать.
Я решил, что на сегодня достаточно. Требовалось отдохнуть и переварить произошедшее. Может быть, внести дополнения в схему, которую я начал чертить. Имелось много новых факторов, над которыми стоило поразмыслить.
Участие барона, признание Легбы, глаза Шустера…
Когда я сворачивал за угол, приближаясь к квартире, прямо передо мной выскочил вездеход. Я едва успел отшатнуться, запнувшись о деревянную ступеньку «Первого и Единственного банка Медины (Отделение №2)». Пребольно ударившись копчиком, я с недоумением смотрел, как огромная машина уносится вдаль. Стёкла кабины оказались затемнены и лица водителя я не рассмотрел. Что касается модели вездехода – она была самой обычной. У каждого второго в городе подобный.
Поднявшись и отряхнувшись (второй раз за день!), я успокоил остановившихся прохожих взмахом руки и двинулся дальше. Учитывая, как всё топорно было сделано, меня хотели просто припугнуть, так что можно было не бояться повторного покушения.
Если же говорить про убийство, то пуля в затылок или нож в сердце – это куда проще и надёжней. Я не строил иллюзий, убить меня было так же легко, как и любого другого за исключением Легбы или Рюманова, быть может.
«А что если это просто досадная случайность? Водитель струхнул, а потому решил сбежать. Ведь и такое может быть…» – подал идею Томаш.
Я пожал плечами. Да, так могло быть, но я кое-кому мешал, и вариантов тут было немного. Нужно было всего лишь чуть-чуть подождать, и сегодня или завтра последует визит, во время которого мне объяснят, что стоит забыть и в какие дела лучше не совать свой нос.
Впрочем, возможно ограничатся запиской или письмом.
«Забудь о том, что видел в доме Рабби».
«Забудь о том, что тебе рассказала Легба».
«Забудь о моих жёлтых глазах».
«Забудь о смерти Дока».
Вариантов, как я уже говорил, было немного, как и моих недоброжелателей.
Тем не менее, дальше я старался держаться настороже. Пока одни хотят запугать меня, другие, не исключено, постараются убить.
Именно осторожность и стала причинной того, что я заметил одну сладкую парочку у входа в «Отель свиданий». Это был огромный мужчина и хрупкая женщина. Мужчина стоял спиной и в тени, так что всё, что я мог сказать о нём – он был гигантом. Никак не меньше голема-лесоруба, убившего Дока. Однако я узнал женщину рядом с ним. Да, я видел её всего лишь раз, и то мельком, но сейчас она уже успела снять маску перед входом, и огни вывески осветили лицо красотки.
Это была та самая девушка, которую я видел, когда приходил к барону в ночь убийства Дока.
«И она изменяет ему», – хмыкнул я и тут же укорил себя за расслабленность. Сомнительно, чтобы барон позволил это, если только сам не видел в том выгоды.
Я не стал подходить к парочке, чтобы заглянуть в лицо гиганту, но решил, что стоит запомнить это.
По пути домой я заглянул к синьору Веласкесу, торговавшему едой на вынос. Он соорудил мне гигантский тако и попытался всучить пару бутылок слабого пива. Пришлось убеждать его, что я сегодня не в настроении и это отнюдь не означает, что я что-то имею против его пива. Убеждение заняло едва ли не десять минут. Синьор Веласкес заламывал руки, призывал в свидетели Иисуса Христа, Кетцалько́атля, Перуна, Барона Субботу и всех иных богов, о которых только слышал. Обвислые усы синьора выражали недоумение, ведь он предлагал две бутылки по цене одной!
Возможно, стоило бы прогуляться в другое место, но тако у синьора Веласкеса были божественными, так что пришлось потерпеть немного. У меня даже возникла мысль взять пиво, чтобы после вылить его где-нибудь, но я решил не вводить себя в искушение.
В итоге мы расстались довольные друг другом – я чуть переплатил и благодарил хозяина, а он в ответ подарил мне бутылку домашнего лимонада, который сделала его жена, хотя все знали, что у синьора Веласкеса нет жены, зато в достатке детей разного возраста.
Уже дома, за ужином, я выяснил, что если сам тако был гигантским, то специй в него положили столько, что хватило бы ещё на пару таких же. И бесполезно пытаясь унять пожар в горле, я чувствовал, как разгорается пожар в голове.
Вытерев руки старым полотенцем, и без того грязным, я развернул перед собой листок, на котором рисовал схему (он к тому времени изрядно поистрепался), а заодно нашёл чистый листок бумаги и ручку. Я не стал чертить старую схему, дополняя её новыми фактами. Если хочешь решить проблему, то полезно менять угол зрения, поэтому я просто выписывал имена и дополнял их фактами.
Док – смерть от голема, механизмы внутри, чёрный песок, письма троим, зло на вокзале (не подтверждено).
Рабби – смерть, голем, письмо от дока.
Легба – смерть в её баре, письмо от дока, информация про голема и барона.
Барон – письмо от дока, знал о големе, интересовался чёрным песком.
Канга – информация о зле на вокзале (не подтверждено).
Шустер – жёлтые глаза.
Последних двоих я написал для общей картины, и не видел смысла вычёркивать. Нужно было держать в голове все факты, а я в последнее время с этим не справлялся. Да, я бросил пить, но ещё был далёк от лучшей формы.
Я взял ручку и принялся подчёркивать слова. Смерть – одной чертой. Голем – двумя чертами. Чёрный песок – тремя чертами. Письмо – волнистой линией.
Получилось, что в ряду Дока остались неподчёркнутыми «механизмы» и «зло на вокзале». В ряду Рабби и Легбы всё заполнено. Барон – тоже самое.
Я выписал чуть ниже от всего этого две фразы «механизмы внутри» и «зло на вокзале». По первому я не знал никого, кто мог бы мне помочь, а по второму варианту следовало найти Канга.
Возможно, стоило отбросить всё, что не влезало в стройную картину, и остановиться на самом очевидном варианте: Рабби убил Дока и умер сам вместе с големом. Нужно было лишь побеседовать с Бароном и выяснить, что тот знал об экспериментах Рабби. Но разговор этот ничем хорошим не закончится – даже имея на руках реальные факты, было сложно соперничать с бароном в их интерпретациях. К тому же, мои догадки основывались на словах Легбы, которые она бы ни за что не подтвердила при очной ставке.
«Всего лишь вспомнил о своём друге Рабби», – такой ответ я мог получить от Барона, и мне оставалось бы лишь подтереться этими словами.
Я наметил себе завтра прогулку к Канга и до вокзала. Ещё оставался Мерк, который обещал меня найти. Думаю, что-то могло сдвинуть дело с мёртвой точки.
Ложился спать я с воодушевлением, но одновременно с ощущением, что что-то упустил. Мелочь и деталь, которую я даже не удосужился принять к сведению. Такое со мной случалось часто и, говоря честно, оказывалось правдой в половине случаев.
Однако я уснул слишком быстро, чтобы понять, что же осталось за кадром.
Интерлюдия: Рюманов
Тайны просто созданы для того, чтобы их узнавали. Раскрытие чужого секрета воодушевляет и заставляет нервничать его владельца.
Этим можно и нужно пользоваться.
На следующее утро после крушения самолёта, гибели Рабби и других трагических событий барон Рюманов пребывает в благодушном настроении.
В просторной зале на втором этаже он возле окна, смотря сквозь прозрачную тюль, а Глафира, свернувшись калачиком, не то дремлет, не то пребывает в задумчивости. Стоящий в дальнем углу граммофон тихо играет полонез. Громкость тому виной или же атмосфера, установившаяся в комнате, но торжественная музыка более походит на мелодичное мурлыкание.