И хотя сейчас никто не угрожает, Крополь не может сдержаться от того, чтобы не приказать им: «Повеселитесь!»
Псы устремляются в деревню. Они лают громоподобными голосами, они шустры и неуловимы, они приводят в ужас обитателей деревни.
Шустер Крополь идёт следом, впитывая флюиды страха и попутно создавая себе одежду, хотя ему по-прежнему не холодно. А заодно украшает себя очками с зеркальными стёклами, которые скрывают жёлтый цвет глаз. Подумав, он добавляет волос на голове, на руках, ногах и везде, где они должны быть.
Он и без того отличается от остальных, чтобы ещё выставлять это напоказ.
Деревня быстро приедается. Страх селян пахнет отчаянием и горьким самогоном. Отдаёт плохой едой, немытыми телами и простодушием. В этом страхе нет изюминки и, если проводить параллели, это блюдо способно утолить голод, но не радует вкус.
И вскоре, никого не убив и даже не покалечив, Шустер Крополь и его псы отправляются дальше в поисках чего-то более изысканного.
На долгое время Шустер Крополь становится кошмаром, приходящим из ниоткуда. В неизменном чёрном приталенном плаще и зеркальных очках, не снимаемых даже ночью, он путешествует в окружении двух карликовых псов, которые опасны куда больше, чем их гигантские собратья.
Так проходит период, который можно назвать детством Шустера Крополя.
Как и всякий ребёнок, он любопытен сверх меры и не различает добро и зло. Важно лишь то, что даёт ему возможность почувствовать себя хорошо. А это, за редким исключением, страхи. Чаще всего тоже детские.
Ведь только дети умеют боятся искренне: до глубины души, до дрожи в коленках; до струйки мочи, стекающей по штанине; до воя, поднимающегося из глубин сердца.
Шустер Крополь является им ночью, опытным путём выяснив, что это наилучшее время. Во-первых – дети предоставлены сами себе. Во-вторых – ночные страхи настолько естественны для них, что никто из взрослых не задумается, что, в действительности, происходит.
Но любое детство рано или поздно заканчивается, и для Шустера Крополя этот момент наступает в тот день, когда от его визита пара близнецов погибает от страха. Их сердца не выдерживают вида жёлтых глаз Шустера Крополя и его ухмылки.
Это событие ввергает в уныние – предсмертный страх оказывается горьким и муторным. Несколько дней Шустер Крополь чувствует слабость, будто бы и сам готов умереть. Его руки дрожат, ноги отказываются повиноваться, а дыхание становится хриплым и прерывистым.
Тогда же он впервые в жизни ощущает холод. Тогда же впервые псы скулят, прижимаясь к хозяину в нелепой попытке его согреть. Всё это вызывает неконтролируемую ярость, для которой, по счастью, недостаточно сил.
Однако появляется время поразмыслить, и итогом размышлений становится отказ от прошлой жизни. Не полный, но значительный – отныне никаких больше испугов, кроме тех, которые действительно нужны, чтобы насытиться. Никакого обжорства, а только необходимое питание.
Шустер Крополь вспоминает, что у него есть цель. Он по-прежнему не знает в чём она заключается, и где её искать, но решает, что самое время заняться выяснением как первого, так и второго.
Восстановив силы, он подзывает псов и нарекает их Каспером и Йозефом – так звали погибших близнецов.
Как и всякий, кто предпочитает разум в угоду эмоциям, Шустер Крополь вырабатывает методику поисков. Он постоянно движется, огибая земной шар по неповторяющимся траекториям. Дни слагаются в недели, недели в годы. Те, возможно, в столетия. Шустер Крополь не ведёт отсчёта, но продолжает идти, восполняя силы мимоходом.
Жара и холод не властны над ним и каменными псами, время не старит ни одного из них, однако оно приносит с собой иное качество – мудрость.
Бесконечное кругосветное путешествие – отличный способ привести мысли в порядок и понять, что же ты хочешь. Шустер Крополь достигает этого состояния ровно в тот момент, когда входит в Медину.
Этот день не остаётся в памяти ни одного из обитателей Медины. Ему не предшествует ничего помпезного или пафосного. Он не содержит в себе диковинных событий или иллюминаций.
Всего лишь ещё один бродяга входит в город. Местные видели такое не единожды, потому даже не присматриваются. И никто не удивляется внешнему виду Шустера Крополя или его псам – здешние обитатели сами кого хочешь могут удивить.
Именно в тот момент вечный путешественник наконец-то понимает, что пришла пора остановиться. Он достиг цели, хотя, в чём именно она заключается, до сих пор не ясно. Однако он умеет ждать и искать, а это не так уж мало.
Не нуждаясь в еде или сне, Шустер Крополь, однако, нуждается в людском обществе. Ему нужно встроиться в окружающую систему так, чтобы внушать страх окружающим, но вместе с тем не вызывать подозрений – оставаться в тени, пребывая на виду большую часть времени.
В первую очередь он отказывается от псов. Оставляет их дома, когда отправляется куда-то. Приказывает молчать и не показываться на людях. Игнорирует все их попытки помочь.
Псам тяжело, они изнывают от подобной несправедливости, преданные за свою верность. Шустер Крополь мог бы развеять их так же просто, как и создал, но столько лет вместе не проходят даром. Живя среди людей, питаясь их страхами и наблюдая исподволь, он проникается некоторыми их чувствами.
Именно одно из них – проще всего назвать его сентиментальностью – побуждает Шустера Крополя найти выход. Сделать Каспера и Йозефа полезными, обратив неутомимость и рабскую покорность в вечный двигатель для старенькой машины. Машина тоже вызывает вопросы, но к ней привыкают быстрей и проще, чем к псам, а после уже просто считают вещью, которая не требует объяснений.
Решив эту проблему, Шустер Крополь занимается другой – поиском страха. Ему нужна пища, без неё сил не останется и даже это совершенное тело погибнет. До этого он никогда подолгу не оставался на одном месте, а значит – мог пугать безнаказанно, не опасаясь, что кто-нибудь его узнает.
В Медине приходиться искать другие пути. Шустер Крополь находит два и долго не может выбрать: закон или анархия. Больше по привычке к упорядоченному, чем по велению сердца, Крополь выбирает закон и записывается в полицейское управление Медины.
Страх преступников, чувствующих, как им наступают на пятки, пахнет сальным потом, но в меру питателен. Страх тех, кто сидит в камере ожидая допроса или приговора – куда слаще и его хватает, чтобы утолить голод.
Со временем Шустер Крополь настолько вживается в придуманный образ, что иногда по нескольку дней не вспоминает о пробуждении в Некрополе, тайной цели и Йозефе и Каспере под капотом джипа.
У него отличная память, она не дружит только с временем, но рутина обыденных дел и проблем не даёт отвлечься на что-то иное. И только очередной глоток страха, подобно нашатырному спирту позволяет вынырнуть из придуманной грёзы и с холодной яростью осознать, кто он на самом деле.
Так идут дни и годы, и постепенно в голове Шустера Крополя формируется образ той самой цели, что привела его в Медину. Лишь стоит сформулировать это для себя, как жизнь становится такой же яркой, какой она была в самом начале пути.
Всего-то нужно – найти того, кто внушит страх самому Шустеру Крополю…
Глава VIII
Я пришёл в себя в тот момент, когда джип подпрыгнул. Машина неслась по песку, солнце светило в глаза, не давая их открыть, а на лбу лежала мокрая тряпка – липкая, противная и горячая.
«А где-то под капотом Каспер и Йозеф крутят колесо, чтобы машина ехала как можно быстрее, – подумал я. – Они ощущают собственную важность, а осознание того, что хозяин доволен, наполняет псов теплом и силой. И большего им не надо».
Я стянул тряпку, бросил себе под ноги и открыл один глаз, прикрывая лицо рукой. Крополь неотрывно смотрел на дорогу сквозь зеркальные очки. Последнему обстоятельству я был только рад. Вид желтоглазого Шустера нервировал сверх меры.
– Зачем ты мне это показал? – спросил я. – Каспер и Йозеф, зачем мне о них знать? Давай опустим эту душеспасительную историю о том, что тебе просто надо было с кем-нибудь поделиться. Не поверю, что в твоих действиях не было расчёта.
– Был, – Шустер усмехнулся краем рта. – Видишь, ты хорошо успел изучить меня за эти годы.
– Не сказал бы.
– Брось, тайны есть у каждого, а я сейчас говорю о характере. Ты изучил меня, а я изучил тебя. Когда ты увидел цвет моих глаз, то я сразу понял, что если буду делать вид, что ничего не произошло, то только вызову у тебя подозрения. К тому же, чем больше держать тебя в неведении, тем больше ты хочешь узнать.
– Поэтому ты решил пойти ва-банк, – подытожил я и, подтянувшись, постарался устроиться поудобней. – И шокировать меня ещё сильнее.
– Всего лишь показал тебе, что тайн у меня гораздо больше, чем одна. И что не стоит заострять внимание только на глазах.
– И чтобы показать, что ты мне доверяешь. Ясно, – я всё же закрыл глаза – устал держать руку, прикрываясь от солнца. – Это неплохо, но в последнее время я не доверяю никому.
– Я знаю, Любо, – Шустер кивнул. – Потому и решил раскрыть карты. Если ты не доверяешь, то узнал бы обо всём рано или поздно.
Я молчал. Стройность логики Крополя казалась неоспоримой, но было и что-то ещё, из-за чего я пытался сдержать гнев. Мне было тяжело смириться с тем, что я такой… предсказуемый. Кажется, все в Медине (за исключением, разве что, Бобби Ти) относились ко мне как к дешёвому паяцу, чьи трюки давно изучены, и потому на представлениях остаётся лишь изображать вежливый интерес, сдерживая зевоту.
Кроме того, меня смущало, что я не помнил ответа Шустера на вопрос, не он ли убил Дока. С одной стороны – изумлённое лицо было красноречивей слов, с другой – я предпочитал бы услышать и их.
Однако вместо того, чтобы переспрашивать, я решил уточнить кое-что другое.
– Их же может увидеть каждый. Каспера и Йозефа. Всего-то надо приоткрыть капот, и вот они. Можно увидеть, а можно и украсть.