Тем временем Рабби набросил на плечи Легбы плед в серо-чёрную клетку, взял ладонь девушки в свою, а после мягко, но настойчиво повёл за собой. Легба не сопротивлялась, и, казалось, не вполне осознавала, что происходит.
«А кто может сказать обратное?» – спросил я сам себя и, оглянувшись на джип, в котором уже вовсю хозяйничал песок, двинулся следом за Рабби…
Ещё секунду назад солнце, зависнув на горизонте, освещало пустыню от края до края, и вот уже на безлунном небе зажглись мириады звёзд.
Мы сидели возле костра, расположившись полукругом – я, Легба, Каспер и Йозеф. Рабби сидел напротив, застыв недвижимо, и смотрел на огонь, которому не нужны были дрова (совсем как поезд Дока, которому не требовались рельсы). Казалось, это просто иллюзия пламени, однако жар от костра шёл самый настоящий.
Рабби только что закончил рассказывать историю своей мнимой смерти – купленный для отвода глаз билет и бегство в пустыню.
– Вы знали, что самолёт разобьётся? – спросил я
– Нет, – он покачал головой. – Но должен был предвидеть. Никто не покидает Медину по своей воле, даже если этот побег вымышлен.
– А зачем вы вообще ушли? Чтобы посмотреть со стороны, что станет с городом? Простите, Рабби, но здесь вам не так уж много и видно.
– Мне – нет, а вот ему… – Рабби наклонился, зачерпнул ладонью горсть песка и просыпал её сквозь пальцы тонкой струйкой. – Вот ему доступно всё.
Я покачал головой, затем покосился на остальных. Легба сидела, сложив руки на груди, и смотрела на огонь – только на него. Её губы чуть дёргались, будто она силилась что-то сказать или же наоборот, скрывала крик, стремящийся вырваться наружу. Каспер и Йозеф двумя маленькими сфинксами замерли подле Легбы. Попыток напасть больше не было. Вытащив псов из автомобиля, мы будто забрали у них всю жестокость.
– Вы разговариваете с песком, Рабби?
– Нет. Он разговаривает со мной. Каждая песчинка кричит и вместе их голоса сплетаются в хор. Иногда я думаю, что не хотел бы этого слышать, детектив, но это всё ложь. Я хотел, и я услышал. Теперь мне суждено с этим жить. И вот ещё что, – он вздохнул. – Не называйте меня больше Рабби. Это имя умерло вместе с тем человеком. Самолёт разбился, Рабби Шимон мёртв. Точка. Песок дал мне другое имя – Элох.
Недоверчивый смешок сам собой вырвался у меня, но Рабби-Элох не обратил внимания, зато Легба вздрогнула и пошевелилась. И тут же дёрнулись со своих мест Каспер и Йозеф. В миг оказались на ногах и застыли. Ни рыка, ни воя, ни лая – лишь покорное ожидание… чего?
– Что с ней? – спросил я, ощутив внезапный приступ ярости, от невозможности что-либо сделать. – Что с ней, Элох? И где сейчас Шустер Крополь? Это вам песок успел нашептать?
– Шустер внутри неё. Частичка его, частичка её и ещё частичка вечного зла, которое Док привёз в этот город. Маленькие частички чего-то большего. Им страшно, они растеряны, они не знают, что делать. Собачки чуют Шустера, а вместе с ним – чуют и всё остальное. И не понимают, кто сейчас перед ними.
– Частичка Шустера?..
Я перевёл взгляд на Легбу. Странные шрамы на её лице зашевелились. Ресницы задрожали, и из правого глаза покатилась слеза. Легба посмотрела на ладони и бессильно уронила руки на колени. И вот тогда Каспер и Йозеф заскулили.
– Если вы говорите, что это частичка, то где же всё остальное?
Рабби-Элох взмахнул рукой, указывая мне за спину, в то место, где осталась Медина. Я не видел, но знал, что Рабби указывает не только и не столько на город, сколько на то, что к нему приближалось.
На бурю. «Самум», как говорил Канга.
Может быть, это знание нашептал мне песок?
– Злу всего лишь не хватало сил… ему всегда их не хватает. И когда Легба решила провести ритуал над Шустером, зло воспользовалось их силами. Выпило до дна, оставив лишь капли. Зато у самого зла теперь достаточно сил, чтрьы стереть город с лица земли. Не спрашивайте о причинах, детектив. Разве злу они нужны? Это человеку нужны причины, чтобы совершить тот или иной поступок. Злу нет дела до поиска оправданий. Смысл его жизни в том, чтобы причинять зло, вот оно и следует этому смыслу.
– Вы неплохо бы поладили с Канга. Я даже удивлён, что вы до сих пор не подружились.
Элох улыбнулся уголками губ, но остался всё так же недвижим. Я поднял руку и потёр переносицу. Метафизическая болтовня никогда мне не нравилась и всегда лежала вне пределов понимания. Меня интересовали куда более прозаические вещи. К несчастью, интуиция подсказывала, что ничего не получится так просто. Чтобы понять, что делать дальше, придётся обратиться к той самой метафизике.
– И что же мне делать, Элох? Как спасти город и жителей?
– А вы этого хотите, детектив? Простите, но вы не производите впечатление альтруиста.
Сказано было жёстко, но я не расстроился. Это была та жёсткость, которая необходима, а всё сказанное было правдой
– Я забочусь о себе, Элох. О тех людях, которые мне дороги, пусть их немного. О тех вещах, которые мне дороги, пусть я и не всегда их ценю. Я забочусь о том, что необходимо мне. Я не альтруист, а эгоист, но сейчас мой эгоизм говорит, что город нуждается в спасении. Я понимаю, о каком зле вы говорите. Не могу объяснить, но понимаю.
– Вы правы, – он кивнул. – Но я не могу вам помочь.
– И песок? – я усмехнулся.
– И песок, – он кивнул. – Вы опять делаете ошибку, детектив, но не расстраивайтесь, я тоже её совершил. Я принимал песок за силу, которая управляет Мединой. Пятнадцать лет я потратил на то, чтобы понять её, постичь, научиться ею управлять… – он взмахнул рукой, и над костром вдруг образовался купол из песчинок. Рабби-Элох задержал руку в воздухе, а затем резко опустил вниз. И снова костёр горел передо мной, а песок лежал, как ни в чём не бывало. – У меня получилось почти всё. Но вот только песок – не повелитель Медины. Он самый первый её житель. Настолько первый, что когда-то не было ничего, но был песок. Даже ветра не было. Однако самый первый житель не всегда является правителем.
– Тогда что же или кто…
– Это неизвестно, – Элох ответил слишком быстро, чтобы я ему поверил. Он прочёл сомнения в моих глазах и опять улыбнулся уголками губ. – Не думайте, что я обманываю. Всё просто немного сложнее.
– Как всегда, – я встал и потянулся. – Как всегда, Рабби, уж простите, что так обращаюсь. Всегда всё намного сложнее. Я к этому уже начинаю привыкать.
Отойдя от костра, я задрал голову вверх и посмотрел на звёзды. Что ж, даже неожиданная находка (человек, который должен быть мёртв, но продолжает жить) не даёт мне практически ничего. То, что к городу приближается буря, мне сказал и Канга. Единственное новое – Шустер внутри Легбы. Вот, пожалуй, и всё.
– Вы разочарованы? – спросил Элох.
– Скорее, разозлён. Когда вы встретились мне в пустыне, то мелькнуло что-то такое на грани уверенности. Мол, подобное чудо может обернуться только ответом на все вопросы, а заодно и планом на всю оставшуюся жизнь. Планом, который знай себе исполняй, и всё будет отлично. Но ведь так не бывает, да?
– Не бывает.
– Тогда хоть что-то вы можете мне сказать? Что-то такое, что поможет или подскажет. Что не окажется очередной метафизикой, а приведёт к реальным действиям? Я устал от того, что все вокруг говорят умные фразы, а потом совершают какие-нибудь глупости или даже подлости. Вроде как поглотить дух детектива полиции. Вот зачем это Легбе?
– Она тоже думала, что городом управляет песок. И решила, что Шустер Крополь с его жёлтыми глазами и есть физическое воплощение того самого песка.
– Ага, понятно, – я кивнул. – В общем, то глупости, то подлости, и конца и края этому нет. Я вот тут послушал вас и решил – это всё из-за того, что люди слишком много думают. А когда приходит время действовать, то все эти мысли настолько их переполняют, что люди не знают, за что взяться сейчас. Вот и получается какая-нибудь ерунда. Как теория?
– Вполне имеет право на существование, – Элох даже не улыбнулся. Впрочем, я тоже не шутил. – Что же касается всего остального, то вам скоро представится шанс действовать. За вами уже едут, детектив. Едет друг, и он скоро будет здесь. Уж это песок может сказать точно.
Я не стал уточнять, что за друг едет, но был уверен, что Элох говорит правду. Ночная тишина пустыни была прекрасным фоном для раздававшегося вдали звука мотора…
– Что будет с ними? – я показал на Легбу. – Со всеми ними. Их как-то возможно разделить?
– Сейчас они напуганы, а потому вцепились друг в друга и не отпускают. Даже зло напугано, и не спрашивайте, как это возможно. Не беспокойтесь, я пригляжу за ними.
– Хорошо, – я кивнул.
Меня так и подмывало спросить, кем же на самом деле является Шустер Крополь, что он так спокойно оказался внутри Легбы, потеряв тело. Кем он является, отчего у него есть эти две собаки, жёлтые глаза и всё остальные незаданные вопросы… Но о некоторых друзьях ты просто не спрашиваешь, потому что ответ тебе не понравится. Остаётся довольствоваться лишь верой или доверием.
– И ещё, зачем вы делали голема, если уже подчинили себе песок? Для чего он был нужен?
В воздухе повисла пауза. Казавшийся спокойным Элох вдруг слегка дрогнул.
– Меня попросили, – только и сказал он. По сжавшимся в тонкую линию губам стало ясно, что ничего больше он не скажет. Возможно, позже, но не сейчас.
В этот момент вездеход, шелестя гусеницами, вполз на дюну рядом с нами и застыл на месте. Двигатель мерно гудел, и этот хорошо знакомый звук в тишине пустыни принёс мне неожиданное облегчение. Что-то знакомое и понятное. Что-то, что действует, а не размышляет.
Люк открылся и оттуда по пояс высунулся человек, которого я меньше всего ожидал увидеть, хотя вихрастая голова и довольная улыбка Мерка, который опять разгуливал без маски, принесли мне ещё большее успокоение.
– Я как-то обещал вас прокатить, детектив, – сказал он и засмеялся.
Улыбнувшись, я обернулся к Элоху, но тот лишь покачал головой.