Благодарности
Жене Екатерине за то, что стойко перенесла увлечение мужа Мединой.
Роджеру Желязны, Стивену Кингу, Максу Фраю, Рэю Брэдбери, Фрэнку Герберту и ещё многим прекрасным писателям, которые радовали и продолжают радовать меня своими историями.
Максу Олину за полезный опыт работы автора с художником, а также за прекрасную обложку для этой книги.
Всем основателям и последователям Винтерпанка, без которых не случился бы рассказ, ставший основой для этого романа.
Лагиф и Илье Мельникову за то, что помогли сделать этот роман лучше, а также Аглае Вещиковой, Андрею Бударову, Вячеславу Бакулину и Марине Дробковой, которые дали несколько дельных советов.
Людям, рассказавшим реальную историю про «гробовые», пусть она и видоизменилась в этом романе.
Городу Тольятти, который мало чем похож на Медину, однако неизменно вставал перед глазами во время написания.
И, разумеется, героям.
Бонус
Каждый из значимых персонажей Танца песчинок получил свою интерлюдию. Некоторые и не по одной. К сожалению, в процессе редактуры выяснилось, что одна из интерлюдий не ложится в ритм романа. К тому же, она, в отличие от остальных, не несла особой сюжетной нагрузки.
Но прелесть самостоятельного издания книги именно в том, что можно вставить эту интерлюдию уже после романа. Возможно, некоторым читателям будет интересно, кто скрывается под маской молчаливого бармена «Отвратного дня».
Интерлюдия: Карл
Хороший бармен знает сотни историй, но по-настоящему отличный – знает всё!
В правой руке Карла спрятан пучок невидимых для остальных нитей.
Они сделаны не из шёлка, хлопка или чего-либо ещё. Материал, который пошёл на их изготовление, прядут где-то далеко три пряхи, знакомые всем и каждому настолько, что нет смысла упоминать их имён; благо, за всё время существования человечества тех имён известно с десяток, если не больше.
Для кого-то иного в том пучке мог быть сокрыт путь к могуществу. Кто-то другой мог бы управлять судьбами иных людей и решать, что им делать и как быть. Некто с манией величия мог бы представить себя богом, которому даровано право повелевать людьми.
Карл знает, что никакого права у него нет, как нет и возможности хоть как-то повлиять. Всё, что ему остаётся – это чувствовать и знать, что происходит.
Таинственный наблюдатель, которому открыты многие тайны живущих в Медине людей. И даже нелюдей.
Вообще всех.
К примеру, одна из нитей, словно желтовато-коричневая слюна, истончившаяся до предела. Она распадается на мириады ещё более тонких ниток, каждая из которых привязана к отдельной песчинке. Смотреть с помощью этих нитей, словно чувствовать себя стрекозой. Фасеточный взгляд одновременно направлен в тусклое небо, на улицы, на равнину ветряков, в чужие дома, вовнутрь себя, к другим песчинкам… Карл редко пользуется этим взглядом – слишком много того, что ему никогда не понять. Того и гляди, с ума сойдёшь от такого распада на мириады одинаковых «я».
Ещё одна нить голубовато-белая, звонкая, как струна. Она отзывается на малейшее прикосновение. Пойманный этой нитью ветер, словно пёс на цепи бросается то в одну сторону, то в другую. То замирает на месте, а то принимается кружить, выбирая слабину по чуть-чуть. То сидит в своей будке, а то срывается с места, чтобы через секунду оказаться на другом конце двора… этой нитью Карл тоже пользуется редко – его мутит от резких перемещений.
Карл вообще мало пользуется нитями. А в последнее время и того меньше. В основном, сугубо в практических целях – оценить, что за человек пришёл и как к нему относиться; что налить, а что даже предлагать не следует. Хороший бармен должен знать о посетителе только это, но Карл знает ещё кое-что сверх, правда, не может этим знанием поделиться.
За его вечной, чуть кривоватой улыбкой, обрубок языка, которому больше никогда не суждено произнести ни слова – расплата за тот случай, когда Карл пригубил воду из запретного источника мудрости. Писать бармен отродясь не умел, а что касается рисунков – корявые пальцы всё время норовят вывести лишь гигантское древо, корни которого опутывают Землю, а ствол уходит далеко-далеко в небо.
Однажды один из посетителей узнал то дерево и принялся возбуждённо что-то приговаривать, но слова проносились мимо Карла, и тому оставалось лишь понимающе кивать – это у него всегда здорово получалось – и улыбаться.
Впрочем, в последнее время Карл даже не пытается передать знания, а всё больше и больше следует инерции жизни. Та с каждым днём становится всё скучней, и даже возможное путешествие прочь с насиженного места не выглядит панацеей от навалившейся болезненной скуки…
Их было много – мест, в которых он жил и в которых пытался найти себя. Некоторые надоедали через год, иные через месяц, а кое-где ему хватало ночи, чтобы понять, что здесь делать нечего.
Пустое место, пустые судьбы, пустые люди…
Если разобраться, то окажется, что в руке Карла находятся все нити до единой. И пусть иные протянулись настолько далеко, что другой конец лежит на противоположной стороне планеты, начало-то всё равно в руке Карла.
До тех, кто рядом, дотянуться проще, разумеется. Именно так бармен и делает – смотрит на близких, не трогая дальних.
Кто-то назовёт это ленью, но Карлу нравится считать, что это борьба с застоем. Интерес к новым сюжетам – единственное, что может заставить его сняться с насиженного места и отправиться странствовать. Такой простой путь, чтобы не превратиться в покрытую пылью фигуру, похожую на ожившую статую. Сидеть и перебирать нити судеб в руке до бесконечности…
Возможно, именно этот путь ему в конечном итоге и уготован, но пока Карл борется со своей судьбой. С переменным успехом, правда, но тут уж ничего не поделаешь, ведь здесь у него нет никаких преимуществ.
Свою собственную нить Карл так до сих пор не смог нащупать, хотя занимается этим едва ли не каждый день. Всё время кажется, что вот она, уже почти рядом… но оказывается, что она снова куда-то запропастилась.
Наверное, это тоже часть проклятья, а может быть – он просто не там ищет.
В Медине Карл уже дольше, чем где-либо до этого. Двадцать или около того лет он сидит в баре «Отвратный день», видит людей и наблюдает за тем, как их судьбы рисуют причудливые картины. Он знает настоящее каждого, может воскресить в памяти любой эпизод чужого прошлого, но ему не дано знания о будущем.
Карл считает это милостью и даром свыше. Ему нравится смотреть на людей и ждать, когда они устроят нечто такое, отчего кровь застынет в жилах или же наоборот забурлит, словно чан с кипятком.
Люди Медины часто оправдывают эти ожидания. Несмотря на внешнюю свою обыденность каждый из них хранит в потаённых углах души такие секреты, которые и не снились многим обывателям в других местах. И Карлу нравится думать, что все эти секреты рано или поздно откроются.
Каждый день он начинает с того, что по очереди прощупывает каждую ниточку, стремясь вызнать у них, что же произошло за истёкшее время. Что же новенького в этом мире. Чем ещё порадовала жизнь других людей, и что она готова рассказать Карлу.
Хоть одна из нитей обязательно преподнесёт желанный сюрприз.
Однако никому и никогда Карл не признается – и отнюдь не из-за немоты – что больше всего ему нравится находить себя в чужих нитях. Смотреть чужими глазами, оценивать чужими мнениями, вспоминать чужими мыслями. Этот небольшой вариант нарциссизма несомненно порочен, но Карл предпочитает не думать об этом.
Кроме всего прочего, даже в Медине, где он без малого двадцать лет, вспоминают о нём не так уж и часто. Многие даже не замечают, кто именно их обслуживает за стойкой!
Если бы Карл не разучился злиться и умел влиять на чужие судьбы, то однозначно бы пресёк пару жизней. Не тех, кто думает о нём плохо – находились и такие – а как раз завсегдатаев, которые даже не помнят, как зовут бармена и как он выглядит.
Впрочем, есть у Карла и любимчики. К ним он возвращается несколько раз за день, но не для того, чтобы узнать, что с ними происходит. Ему просто хочется ещё раз пережить воспоминания, связанные с собой. Если бы Карл мог, то он бы сделал так, чтобы эти люди жили вечно, но подобной силы у него нет.
Одного из этих людей зовут Любомир Грабовски, и его, пожалуй, можно назвать фаворитом Карла.
Интересное прошлое, интересное настоящее и безмерное уважение к нему, к Карлу…
Сказания ветра
Так вышло, что у Танца песчинок есть продолжение. Поначалу я не собирался писать его, но вскоре выяснилось, что дальнейшая история Любомира Грабовски интересна и мне самому. Я конечно представлял себе, чем он может заняться после Медины, но дьявол, как известно, в деталях, а они оказались такими любопытными, что грех было их не записать.
В итоге, получился синопсис книги, рабочее название которой стоит в заголовке. Действие происходит через три-четыре года после Танца песчинок. Грабовски волей судеб оказывается в Исландии и вновь сталкивается с загадочной и странной историей, требующей его внимания.
История придумана полностью. У меня есть толстая папка с синопсисом, набросками и выписанными характерами персонажей, детальным описанием сцен и сюжетных ходов. К сожалению, пишется история гораздо медленней, чем первая книга, и за год я написал примерно половину. Но когда-нибудь эта работа будет закончена.
В том числе потому я и публикую здесь черновик первой главы ещё недописанной книги. Это вроде обещания самому себе, которое даёшь у всех на глазах, а потом трудно его не выполнить.
К тому же, если кому-то ещё захочется увидеть продолжение, это должно помочь книге появится на свет.