Ей нужен Джон Сноу, а не поджаренный хлеб с беконом, но бесполезно посылать Девана за лордом-командующим. Он не ответит на ее призывы. Сноу все еще предпочитал жить за оружейной, в паре скромных комнат, ранее занимаемых последним кузнецом Дозора. Возможно, он не считал себя достойным Королевской Башни, а может, ему просто не было дела. В этом — его ошибка, ложная скромность юности, которая сама по себе один из видов гордыни. Не стоит правителю отвергать атрибуты власти, поскольку сама власть в немалой степени проистекает из этих атрибутов.
Как бы то ни было, мальчик не так уж наивен. Он понимал, что лучше принять ее как просительницу, если она захочет поговорить с ним, чем просить самому. Довольно часто, впрочем, когда она приходила, он заставлял ее ждать или вовсе отказывался с ней увидеться. Умно с его стороны, надо отдать ему должное.
— Я буду крапивный чай, вареное яйцо и хлеб с маслом. Свежий хлеб, пожалуйста, а не поджаренный. Заодно найди одичалого. Скажи ему, что мне надо поговорить с ним.
— Гремучую Рубашку, миледи?
— И побыстрее.
Когда мальчик ушел, Мелисандра умылась и переоделась. Ее рукава были полны потайных карманов, и каждое утро она тщательно их проверяла, чтобы убедиться, что все ее порошки на месте. Порошки, делающие пламя зеленым, синим или серебристым, порошки, заставляющие огонь реветь, шипеть и подниматься выше человеческого роста. Порошки, вызывающие дым. Дым правды, дым похоти, дым страха и плотный черный дым, что мог убить человека в мгновение ока. Красная жрица вооружилась щепоткой каждого из них.
Резной ларец, привезённый ею из-за Узкого моря, был уже на три четверти пуст. И хотя Мелисандра знала, как приготовить ещё порошков, ей не хватало многих редких ингредиентов. Мне хватит и заклинаний. Она стала сильнее у Стены, сильнее даже, чем в Асшае. Каждое ее слово и жест обрели мощь, она могла делать такое, чего никогда не делала раньше. Тени, которые я смогу породить здесь, будут ужасны, и ни одно создание тьмы не выстоит против них. Если она сумеет распорядиться такой колдовской силой, скоро ей больше не понадобятся жалкие трюки алхимиков и пиромантов.
Она захлопнула ларец, заперла замок и спрятала ключ в другой потайной кармашек, укрытый в юбке. Раздался стук в дверь. Ее однорукий охранник, поняла она по неровному звуку.
— Леди Мелисандра, пришел Костяной Лорд.
— Пусть войдет, — Мелисандра расположилась на стуле напротив очага.
Под поношенным плащом, покрытым зеленоватыми и коричневатыми пятнами, на одичалом была безрукавка из вареной кожи, усеянная бронзовыми заклепками. Костей нет. А еще его окутывали тени, почти незаметные обрывки серого тумана, скользящие по лицу и телу при каждом шаге. Уродливые. Такие же уродливые, как его кости. "Вдовий пик", близко посаженые темные глаза, впалые щеки, усы, извивающиеся, словно червяк, надо ртом, полным гнилых сломанных зубов.
Мелисандра почувствовала тепло во впадинке на горле, когда ее рубин разгорелся от близости своего раба.
— Ты снял костяные доспехи, — отметила она.
— Их треск сводил меня с ума.
— Кости оберегают тебя, — напомнила она ему. — Черные братья тебя не любят. Деван рассказал мне, что только вчера за ужином у тебя была стычка с несколькими из них.
— Небольшая. Я ел бобовый суп с беконом, пока Боуэн Марш распинался о каких-то важных вещах. Старый Гранат подумал, я за ним шпионю, и заявил, что не потерпит убийц на своем совете. Я сказал ему, что раз так, то может, не стоит держать советы у огня. Боуэн задохнулся и покраснел, но дальше дело не пошло, — одичалый сел на край окна и вытащил кинжал из ножен. — Если какая-нибудь ворона захочет сунуть нож мне меж ребер, пока я супчик хлебаю, то пусть попробует. Размазня, приготовленная Хоббом будет только вкуснее, если приправить ее капелькой крови.
Мелисандра не обратила никакого внимания на обнаженную сталь. Если бы одичалый хотел причинить ей вред, она увидела бы это в пламени. Опасность для самой себя стало первым, что она научилась распознавать, еще когда была почти ребенком, рабыней, на всю жизнь связанной с великим красным храмом. И до сих пор именно это она в первую очередь искала каждый раз, когда смотрела в огонь.
— Тебя должны заботить их глаза, а не их ножи, — предупредила она.
— Чары, да, — охваченный черным железом рубин на его запястье, казалось, пульсировал. Он постучал по нему острием ножа. Сталь слабо щелкала от прикосновения камня. — Я чувствую его во сне. Он греет мне кожу даже через железо. Нежно, как поцелуй женщины. Ваш поцелуй. Но иногда во сне он начинает гореть, и губы становятся зубами. Каждый день я думаю, как легко было бы сорвать его, и каждый день я этого не делаю. Неужели мне надо носить еще и чертовы кости?
— Заклинание соткано из теней и внушения. Люди видят то, что ожидают увидеть. Кости — его часть, — не ошиблась ли я, сохранив его? — Если чары спадут, тебя убьют.
Одичалый принялся чистить ногти лезвием кинжала.
— Я пел песни, бился в сражениях, пил летнее вино, познал жену дорнийца. Мужчина должен умереть так же, как жил. Для меня это означает — с оружием в руках.
Он мечтает о смерти? Мог ли враг коснуться его? Смерть — его вотчина, мертвецы — его солдаты.
— Скоро у твоей стали будет много работы. Враг приближается, истинный враг. Разведчики лорда Сноу вернутся до конца дня, со слепыми окровавленными глазами.
Глаза одичалого прищурились. Серые глаза, карие глаза; Мелисандра видела, как меняется цвет с каждой вспышкой рубина.
— Вырезать глаза — это работа Плакальщика. Хорошая ворона — слепая ворона, так он любит повторять. Иногда мне кажется, что он был бы не прочь вырезать и собственные глаза — так они у него вечно зудят и слезятся. Сноу рассчитывает, что свободный народ пойдет за Тормундом, потому что он сам поступил бы так. Ему нравился Тормунд, да и Сноу пришелся по душе старому плуту. Но если это будет Плакальщик… ничего хорошего не выйдет. Ни для него, ни для нас.
Мелисандра мрачно кивнула, как будто приняла его слова близко к сердцу, но этот Плакальщик не имел значения. Никто из вольного народа не имел значения. Все они — пропащие люди, обреченные люди, которым суждено исчезнуть с лица земли, как исчезли Дети Леса. Но это — не те слова, которые он хотел бы услышать, а она не могла рисковать и потерять его сейчас.
— Насколько хорошо ты знаешь Север?
Он убрал свой клинок.
— Не хуже любого налетчика. Где-то лучше, где-то хуже. Север большой. А что?
— Девочка, — ответила она. — Девочка в сером на умирающей лошади. Сестра Джона Сноу. — Кто еще это мог быть? Она скакала к нему за защитой, уж это Мелисандра видела ясно. — Я видела ее в пламени, но лишь однажды. Мы должны завоевать доверие лорда-командующего, и единственный путь — спасти ее.
— Мне спасти ее, вы имеете в виду? Костяному Лорду? — он рассмеялся. — Никто кроме дураков никогда не доверял Гремучей Рубашке. А Сноу не дурак. Если его сестру нужно спасти, он пошлет ворон. Я бы послал.
— Он не ты. Он принял обет и собирается следовать ему. Ночной Дозор не встает на чью-либо сторону. Но ты не брат Ночного Дозора. Ты можешь делать то, что он не может.
— Только если ваш упрямый лорд-командующий позволит. Ваши огни показали, где искать эту девочку?
— Я видела воду. Глубокую, синюю и неподвижную, с тонкой коркой льда, которая только-только образовалась. Она казалась бесконечной.
— Длинное Озеро. Что еще вы видели возле той девочки?
— Холмы. Поля. Деревья. Один раз — оленей. Камни. Она держится вдали от поселений. Когда возможно, она скачет вдоль русел маленьких ручейков, чтобы сбить преследователей со следа.
Он нахмурился:
— Это будет трудно. Вы говорили, она двигалась на север. Озеро было от нее на востоке или на западе?
Мелисандра закрыла глаза, припоминая.
— На западе.
— Что ж, она двигается не по Королевскому Тракту. Умная девочка. С другой стороны меньше наблюдателей и больше укрытий. А несколько убежищ я и сам использовал время от… — он умолк от звука боевого рога и поспешно поднялся на ноги. Во всем Черном Замке, Мелисандра знала, резко наступило молчание, и каждый мужчина и мальчик повернулся к Стене, вслушиваясь и ожидая. Один длинный сигнал рога означает, что вернулись разведчики, но два…
День настал, подумала красная жрица. На этот раз Джону Сноу придется меня выслушать.
Когда долгий унылый вопль рога затих вдали, молчание, казалось, тянулось целый час. Одичалый наконец разрушил чары тишины.
— Ну, только один. Разведчики.
— Мертвые разведчики, — Мелисандра тоже поднялась на ноги. — Иди, надень свои кости и жди. Я вернусь.
— Я пойду с вами.
— Не глупи. Как только они обнаружат то, что обнаружат, один лишь вид любого одичалого приведет их в ярость. Оставайся здесь, пока они не остынут.
Деван поднимался по ступеням Королевской Башни, когда Мелисандра начала спускаться, сопровождаемая двумя оставленными Станнисом стражами. Мальчик нес поднос с ее уже почти забытым завтраком.
— Я ждал, пока Хобб вытащит из печи свежие буханки, миледи. Хлеб еще горячий.
— Оставь его в моих комнатах, — скорее всего, одичалый съест его. — Я нужна лорду Сноу там, за Стеной. — Он пока не знает об этом, но скоро…
Снаружи шел легкий снег. К тому времени, когда Мелисандра и ее сопровождающие подошли, толпа ворон уже сгрудилась вокруг ворот, однако перед красной жрицей они расступились. Лорд-командующий опередил ее и был уже по другую сторону льда в компании Боуэна Марша и двадцати копейщиков. Сноу также отправил дюжину лучников на Стену на случай, если неприятель затаился неподалеку в лесу. Ворота охраняли не люди королевы, но они все равно пропустили ее.
Подо льдом, в узком туннеле, что, изгибаясь, тянулся сквозь Стену, было темно и холодно. Морган шел впереди с факелом, а Меррел позади с топором. Оба — безнадежные пьяницы, но пока еще трезвые в этот утренний час. Люди королевы, и оба, по крайней мере, на словах, испытывали здоровый страх перед ней, а Меррел к тому же имел устрашающий вид, когда не был пьян. Сегодня Мелисандра не нуждалась в них, но она завела привычку брать двух охранников, куда бы ни отправлялась. Это служило своего рода напоминанием.