— Ничего не говори ему, и запомни каждое его слово. Я заполучу тебя обратно, что бы тебе ни сказала эта сука Дастин. Кто ты?
— Вонючка, милорд. Ваш человек. Я Вонючка — доносчик-трясучка.
— Так и есть. Когда мой отец вернет тебя назад, я отрежу тебе еще один палец. Ты сам сможешь выбрать, какой именно.
Непрошенные слезы потекли по его щекам:
— За что? — выкрикнул он срывающимся голосом. — Я не просил забирать меня у вас. Я сделаю все, что вы скажете, буду служить, повиноваться, я… Не надо, прошу…
Рамси отвесил ему оплеуху.
— Забирай, — сказал он отцу. — Он даже не человек. И меня тошнит от его вони.
Когда они вышли наружу, над деревянными стенами Города-на-Кургане уже поднималась луна. Вонючка слышал, как гуляет ветер по холмистым равнинам за городом. От восточных ворот скромной крепости Харвуда Стаута до Замка-на-Кургане было не больше мили. Лорд Болтон предложил ему лошадь:
— Ты сможешь ехать верхом?
— Я… милорд, я… думаю, да.
— Валтон, помоги ему сесть в седло.
Даже без оков Вонючка передвигался, как старик. Плоть болталась у него на костях, а Кислый Алин и Костлявый Бен говорили, что иногда его трясет. А запах… даже лошадь, которую привели для него, шарахнулась в сторону, когда он попытался на нее взобраться.
Впрочем, лошадка была покладистой и знала дорогу к Замку-на-Кургане. Когда они проехали через ворота, лорд Болтон оказался рядом с ним. Стража держалась позади на почтительном расстоянии.
— Как хочешь, чтобы я к тебе обращался? — спросил лорд, пока они ехали рысцой по широким прямым улицам Города-на-Кургане.
Я Вонючка, Вонючка — кого-то ждет взбучка.
— Вонючка, — произнес он, — с вашего позволения, милорд.
— М'лорд, — губы Болтона раздвинулись, немного обнажив зубы. Возможно, это была улыбка.
Вонючка не понял:
— Милорд? Я сказал…
— …"милорд", а надо говорить "м'лорд". Твоя речь, каждое твое слово выдает происхождение. Если хочешь, чтобы тебя принимали за крестьянина, произноси это так, будто рот забит грязью, или будто ты слишком туп и не можешь понять, что в этом слове два слога, а не один.
— Как вам угодно, ми… м'лорд.
— Уже лучше. Ты ужасно воняешь.
— Да, м'лорд. Прошу простить меня, м'лорд.
— За что? То, как ты пахнешь — заслуга моего сына, а не твоя. Я знаю об этом, — они миновали конюшню и постоялый двор с закрытыми ставнями, с нарисованным на вывеске пучком пшеницы. Вонючка слышал музыку, доносящуюся из окон. — Я знал первого Вонючку. Он вонял не из-за нежелания мыться. По правде говоря, я не встречал более чистоплотного существа. Он мылся по три раза в день и вплетал в волосы цветы, словно девушка. Однажды, когда еще была жива моя вторая жена, он украл благовония из ее спальни. Я наказал его за это дюжиной плетей. Но даже его кровь пахла дурно. Через год он предпринял еще одну попытку. На этот раз он выпил духи и чуть не умер. Но ничего не помогало. Он родился с этой вонью. В народе говорили, что он проклят. Боги сделали его таким вонючим, чтобы люди знали о его гнилой душе. Мой старый мейстер настаивал, что это признак болезни, но в остальном мальчик был здоров как бык. Никто не мог находиться рядом с ним, так что он спал со свиньями… до тех пор, пока мать Рамси не появилась у моих ворот и не потребовала предоставить слугу моему бастарду, который рос диким и непокорным. Я решил, что будет забавно отдать ей Вонючку, но они с Рамси стали неразлучны. Я все думаю… это Рамси испортил Вонючку или Вонючка — Рамси? — его светлость взглянул на нового Вонючку бледными и холодными, как две белые луны, глазами. — Что он шептал, когда снимал с тебя цепи?
— Он… он сказал… — Сказал ни о чем вам не рассказывать. Слова застряли в горле, он начал кашлять и задыхаться.
— Дыши глубже. Я знаю, что он сказал. Шпионить за мной и не выдавать его тайны, — Болтон усмехнулся. — Как будто у него есть тайны. Кислый Алин, Лутон, Скорняк и остальные — откуда, по его мнению, они взялись? Он действительно верит, что они — его люди?
— Его люди, — эхом отозвался Вонючка. По-видимому, от него ожидали какого-то ответа, но он не знал что сказать.
— Мой бастард когда-нибудь рассказывал тебе, как он появился на свет?
Это он, к своему облегчению, знал.
— Да, ми… м'лорд. Вы встретили его мать на верховой прогулке и были сражены ее красотой.
— Сражен? — Болтон рассмеялся. — Он так и сказал? Да у парня душа поэта… хотя если ты поверил этой песне, ты еще тупее первого Вонючки. Даже часть о верховой прогулке неверна. Я гнался за лисой по берегу Рыдающей, когда наткнулся на мельницу и увидел молодую женщину, стирающую одежду в ручье. Старый мельник обзавелся новой женой, девушкой вполовину его моложе. Высокое, стройное создание, пышущее здоровьем. Длинные ноги и небольшие крепкие груди, словно две спелые сливы. Хорошенькая, в общепринятом смысле слова. Я ее захотел, как только увидел. И таково было мое право. Мейстеры скажут тебе, что король Джейехерис отменил право лорда на первую ночь, чтобы ублажить свою сварливую королеву, но там, где правят старые боги, живы и старые традиции. Амберы тоже соблюдают право первой ночи, хотя и пытаются отрицать это. И некоторые горные кланы тоже, а на Скагосе… что ж, только сердцедревам доводилось видеть хотя бы половину того, что делают на Скагосе.
Этот мельник женился без моего ведома и не спросив разрешения. Он обманул меня. Так что я приказал повесить его и взял свое по праву прямо под деревом, на котором он болтался. Честно говоря, девчонка и веревки не стоила. И лиса тоже сбежала, а на обратном пути в Дредфорт мой любимый скакун захромал, так что в целом день оказался скверным.
Годом позже та же девица имела дерзость появиться в Дредфорте с вопящим краснолицым чудовищем, которое, по ее утверждению, было моим отпрыском. Мне бы приказать выпороть мать и бросить ребенка в колодец… но я увидел, что у младенца мои глаза. Она сказала мне, что когда брат ее умершего мужа увидел эти глаза, он избил ее в кровь и выгнал с мельницы. Это раздосадовало меня, так что мельницу я отдал ей, а брату вырвал язык, чтобы он уж наверняка не побежал в Винтерфелл с историями, которые могли бы побеспокоить лорда Рикарда. Каждый год я посылал женщине поросят, кур и мешочек со звездами на том условии, что она никогда не расскажет мальчику, кто его отец. Спокойные земли, смирный народ — это всегда было моим принципом.
— Прекрасный принцип, милорд.
— Но женщина ослушалась меня. Видишь, каков Рамси? Это она сделала его таким, она и Вонючка. Они постоянно нашептывали ему в уши о его правах. Ему бы молоть зерно и довольствоваться этим. Неужели он действительно считает, что сможет править Севером?
— Он сражается за вас, — выпалил Вонючка. — Он сильный.
— Быки тоже сильные. Медведи сильные. Я видел, как сражается мой бастард. Хотя нельзя винить только его. Вонючка был его наставником — первый Вонючка, а того никогда не обучали военному искусству. Рамси свиреп, не отрицаю, но он машет мечом как мясник, разделывающий тушу.
— Он никого не боится, м'лорд.
— А следовало бы. Страх — то, что сохраняет человеку жизнь в нашем мире вероломства и обмана. Даже здесь, в Городе-на-Кургане, кружатся вороны в ожидании пира на нашей плоти. На Сервинов и Толхартов нельзя полагаться, мой толстый друг лорд Виман плетет заговор, а Смерть Шлюхам… Амберы кажутся простаками, но и у них не отнять определенной изворотливости. Рамси должен бояться их всех, как это делаю я. Когда увидишь его в следующий раз, так ему и передай.
— Передать ему… передать ему, чтобы он боялся? — Вонючке стало дурно от одной мысли об этом. — М'лорд, я… если я это сделаю, он…
— Знаю, — вздохнул лорд Болтон. — Дурная кровь. Ему нужны пиявки. Пиявки высасывают дурную кровь, весь гнев и боль. Невозможно рассуждать здраво, когда ты в ярости. Но Рамси… боюсь, его порченая кровь отравит даже пиявок.
— Он ваш единственный сын.
— Теперь — да. У меня когда-то был и другой. Домерик. Тихий мальчик, но очень воспитанный. Он четыре года служил пажом у леди Дастин, и три года — оруженосцем у лорда Редфорта в Долине. Он играл на арфе, увлекался историей и скакал на лошади, словно ветер. Лошади… мальчишка был помешан на лошадях. Леди Дастин расскажет тебе. Даже дочь лорда Рикарда не могла его обогнать, а ведь та сама была наполовину лошадь. Редфорт говорил, что мальчика ждет большое будущее на турнирах. Великий рыцарь сначала должен стать искусным наездником.
— Да, м'лорд. Домерик… Я… Я слышал о нем…
— Рамси убил его. Кишечное недомогание — так сказал мейстер Утор, но я говорю — яд. В Долине Домерик много времени проводил в комании сыновей Редфорта. Он захотел, чтобы и брат был рядом, и поэтому поскакал вверх по Рыдающей за моим бастардом. Я запретил ему, но Домерик стал уже взрослым человеком и считал себя умнее отца. Сейчас его кости лежат под Дредфортом вместе с костями его братьев, умерших еще в колыбели, а я остался с Рамси. Скажи мне, милорд… если пролившего родную кровь проклинают, что делать отцу, когда один сын убивает другого?
Вопрос напугал его. Однажды он слышал, как Скорняк говорил, будто Бастард убил своего законнорожденного брата, но он никогда не осмеливался поверить в это. Может, он ошибается. Братья иногда умирают, и это не означает, что их убили. Мои браться умерли, но я не убивал их.
— У милорда теперь новая жена, которая подарит ему сыновей.
— И разве не обрадует это моего сынка-бастарда? Леди Уолда из Фреев, так что наверняка плодовита. Удивительно, но я привязался к своей толстой маленькой женушке. Две другие, что были до нее, в постели не издавали ни звука, а эта визжит и содрогается. Я нахожу это очаровательным. Если сыновья будут выскакивать из нее с такой же скоростью, с какой в ней исчезают сладости, Дредфорт скоро будет переполнен Болтонами. Рамси, конечно, их всех убьет. И это к лучшему. Я не проживу достаточно долго, чтобы увидеть моих новых сыновей взрослыми, а мальчики-лорды во главе любого дома приносят ему только беды… Хотя, конечно, Уолда будет убиваться, когда их не станет.