Он рассмеялся:
— Нет. Ты не хочешь услышать, как я пою.
— Моя мать обычно пела нам, когда мы были детьми. Моему брату и мне. Она всегда говорила, что неважно, на что похож твой голос, если ты любишь песню.
— Она была..?
— …маленькой? Нет, маленьким был отец. В три года собственный отец продал его в рабство, но он стал таким знаменитым, что выкупил свою свободу. Он путешествовал по всем Вольным городам, и по Вестеросу тоже. В Староместе его называли Прыгающей Монеткой.
Конечно же, называли. Тирион постарался не вздрогнуть.
— Он умер, — продолжала Пенни, — и мама тоже. Оппо… был последним, кто остался из моей семьи, а теперь и он мертв.
Она отвернулась и посмотрела вдаль, на море:
— Как мне теперь быть? Куда я пойду? У меня нет своего дела, только моя пародия на рыцарский поединок, но для этого нужны двое.
Ну нет, подумал Тирион. Сюда тебе точно не стоит идти. Не проси меня о таком. Даже и не думай об этом.
— Найди себе какого-нибудь сиротку, — посоветовал Тирион.
Пенни пропустила его слова мимо ушей:
— Это отец придумал проводить поединки. Он даже сам выдрессировал первую свинью, но на тот момент был уже слишком слаб, чтобы ездить верхом, и Оппо занял его место. Я всегда ездила на собаке. Однажды мы выступали перед Морским Лордом Браавоса, и он так смеялся, что потом преподнес каждому из нас… большой подарок.
— Моя сестра нашла вас там? В Браавосе?
— Ваша сестра? — девушка выглядела растерянной.
— Королева Серсея.
Пенни покачала головой:
— Она никогда… К нам пришел мужчина, в Пентосе. Осмунд. Нет, Освальд. Что-то вроде того. С ним встречался Оппо, без меня. Это он занимался всеми нашими соглашениями. Мой брат всегда знал, что нам делать и куда идти дальше.
— Миэрин, вот куда мы идем.
Она бросила на него озадаченный взгляд:
— Кварт, вы имеете в виду. Мы следуем в Кварт, через Новый Гис.
— Миэрин. Ты проскачешь на своей собаке для королевы драконов и уйдешь с мешком золота, равным твоему весу. Тебе стоит есть побольше, и тогда станешь хорошенькой и пухленькой, когда будешь выступать перед Ее Величеством.
Пенни не улыбнулась в ответ:
— Когда я одна, мне только и остается, что бесцельно ездить по кругу. Пусть даже королева засмеется, куда я пойду потом? Мы никогда не задерживаемся на одном месте. Увидев нас впервые, зрители смеются до слез, но на четвертый или пятый раз они уже знают все, что мы хотим показать прежде, чем мы это сделаем. Тогда они перестают смеяться, и нам приходится уезжать в другое место. Лучшая выручка в крупных городах, но мне всегда были больше по душе маленькие городки. В таких местах у людей нет серебра, чтобы заплатить за представление, но зато они угощают нас за своим столом, а их детишки повсюду бегают за нами.
Потому что они никогда раньше не видели карликов в своих жалких вонючих городишках, подумал Тирион. Эти проклятые отродья будут таскаться за двухголовым козлом, если он им подвернется. До тех пор, пока им не наскучит его блеянье, и они не прирежут его на ужин. Но он не хотел снова вызвать у нее слезы и вместо этого произнес:
— У Дейенерис доброе сердце и великодушная натура, — именно это ей было необходимо услышать. — Она несомненно найдет для тебя место при дворе. Безопасное место, подальше от моей сестры.
Пенни повернулась к нему:
— И ты тоже будешь там.
Если только Дейенерис не решит, что ей нужно немного крови Ланнистера — отплатить за пролитую моим братом кровь Таргариенов.
— Буду.
После их разговора карлица стала чаще показываться на палубе. На следующий день Тирион столкнулся с ней и ее пятнистой свиньей посередине корабля в полдень, когда воздух был теплым, а море спокойным.
— Ее зовут Милашка, — застенчиво сказала ему девушка.
Свинка Милашка и девушка Пенни, подумал он. Кому-то придется за многое ответить. Пенни дала Тириону несколько желудей, и он позволил Милашке съесть их у него из рук. Не думай, что я не понимаю, к чему ты ведешь, девочка, размышлял он, пока крупная свинья сопела и повизгивала.
Вскоре они стали ужинать вместе: иногда только вдвоем, а иной раз зажатые между стражниками Мокорро. Пальцы, называл их Тирион; они ведь люди Огненной Руки, и их — пятеро. Это вызывало у Пенни смех, приятный звук, хотя ему не часто доводилось его слышать. Ее рана была слишком свежей, а горе — слишком глубоким.
Вскоре вслед за ним она стала называть корабль "Вонючим Стюардом", однако весьма разозлилась, когда он назвал Милашку "Беконом". Чтобы загладить свою вину, он попытался научить ее кайвассе, но вскоре понял, что это гиблое дело.
— Нет, — повторил он ей не меньше дюжины раз, — это драконы летают, а не слоны.
Той же ночью она вышла к нему и предложила с ней побороться. "Нет", — ответил он и только потом сообразил, что, возможно, речь шла вовсе не о "шуточном поединке". Он все равно отказал бы ей, но сделал бы это не столь бесцеремонно.
Вернувшись в каюту, которую он делил с Джорахом Мормонтом, Тирион свернулся в своем гамаке на целые часы, соскальзывая в сон и выходя из него снова. Его видения наполняли серые безжалостные руки, тянущиеся к нему из тумана, и лестница, ведущая к отцу. В конце концов он сдался и поднялся наверх подышать вечерним воздухом. "Селаэсори Кхоран" свернула на ночь свой большой полосатый парус, а палубы были почти пусты. Только на мостике оставался один из помощников капитана, и посередине корабля сидел Мокорро со своей жаровней, где несколько маленьких язычков пламени все еще танцевали среди углей.
Видны были лишь самые яркие звезды, и все — на западе. Небо на северо-востоке окрасилось тускло-красным заревом, напоминавшим кровоподтек. Тирион никогда не видел такой большой луны. Чудовищная, раздутая, она выглядела так, словно проглотила солнце и пробудилась в горячке. Ее близнец, плывущий по морю за судном, мерцал красными бликами на каждой волне.
— Который уже час? — спросил он Мокорро. — Это не может быть восход, разве что восток переехал. Почему небо красное?
— Небо над Валирией всегда красное, Хугор Хилл.
По спине карлика пробежала холодная дрожь:
— Мы уже близко?
— Ближе, чем хотелось бы команде, — низким голосом ответил Мокорро. — Ты слышал истории о ней в своих Закатных Королевствах?
— Я слышал от некоторых моряков, что любой человек, чей взор падал на это побережье, обречен.
Он не верил в эти байки, равно как и его дядя. Герион Ланнистер отправился в Валирию когда Тириону было восемнадцать, намереваясь вернуть утерянный родовой клинок дома Ланнистеров и другие сокровища, которые могли пережить Рок. Тирион отчаянно хотел отправиться вместе с ним, но его лорд-отец окрестил это путешествие "поисками болвана" и запретил ему принимать в них участие.
Возможно, он был не так уж и неправ. Прошло почти десятилетие с тех пор, как "Смеющийся Лев" покинул Ланниспорт, а Герион так и не вернулся. Люди, которых лорд Тайвин послал на его поиски, смогли отследить его путь до Волантиса, где половина команды покинула его, и ему пришлось купить рабов на замену. Ни один свободный человек не остался бы добровольно на корабле, чей капитан открыто говорил о намерении плыть в Дымное море.
— Так мы видим пламя Четырнадцати Огней, отраженное в облаках?
— Четырнадцати или четырнадцати тысяч. Кто же осмелится их сосчитать? Неразумно смертным так пристально смотреть на эти огни, друг мой. Это огни Божьей ярости, и никакое человеческое пламя не сравнится с ними. Мы, люди, — маленькие создания.
— А некоторые еще меньше других.
Валирия. В книгах говорилось, что в день Рока каждый холм на пятьсот миль вокруг раскололся, наполнив воздух пеплом, дымом и пламенем, столь жарким и неутолимым, что даже драконы в небе были охвачены им и уничтожены. Земля разверзлась огромными трещинами, поглотившими дворцы, храмы, целые города. Озера выкипали или превращались в кислоту, горы взрывались, огненные фонтаны изрыгали расплавленные камни на тысячи футов в воздух, красные тучи рассыпали драконово стекло и черную кровь демонов, на севере земля треснула, разрушилась и поглотила сама себя, а на ее место ворвалось разгневанное море. Самый гордый город мира пропал в мгновение ока, легендарная империя исчезла за один день, земли Долгого Лета были выжжены, затоплены и погублены.
Империя, построенная на крови и огне. Валирийцы пожали плоды, которые сами же и посеяли.
— Наш капитан решил проверить на себе проклятье?
— Наш капитан предпочел бы находиться в пятидесяти лигах отсюда, подальше от этого проклятого берега, но я приказал ему плыть кратчайшим курсом. Другие тоже ищут Дейенерис.
Гриф, со своим юным принцем. Неужели все эти разговоры о Золотых Мечах, плывущих на запад, были отвлекающим маневром? Тирион собрался что-то сказать, но передумал. Ему казалось, что в пророчестве красных жрецов есть место лишь для одного героя. Второй Таргариен может только сбить их с толку.
— Ты видел этих других в своем огне? — осторожно спросил он.
— Только их тени, — ответил Мокорро. — Чаще всего одну. Высокую и искривленную, с одним черным глазом и десятью длинными руками, плывущую в море крови.
Бран
Лунный серп был тонким и острым, как лезвие ножа. Бледное солнце всходило и заходило снова. Красные листья шептались на ветру. Темные тучи заполоняли небеса, порождая грозы. Вспыхивали молнии, гремел гром, а мертвецы с черными руками и яркими синими глазами слонялись возле расщелины в холме, но не могли войти. Под холмом на троне из чардрева сидел сломанный мальчик и слушал шепоты в темноте, а вверх и вниз по его рукам ходили вороны.
"Ты никогда больше не будешь ходить снова, — пообещала трехглазая ворона, — но ты будешь летать". Иногда откуда-то издали, снизу, доносилось пение. "Дети леса", так бы назвала певцов Старая Нэн, сами же они именовали себя "поющие песнь земли", на Истинном Языке, непонятном ни одному человеку. Но вороны знали этот язык. Их маленькие черные глаза были полны тайн, и они каркали на Брана и клевали его кожу, когда слышали песни.