— Я — от крови дракона, — напомнила ему Дени. — Вы когда-нибудь видели дракона с поносом?
Визерис часто утверждал, что Таргариены не были подвержены болезням, от которых страдали простые люди, и ее опыт подтверждал это. Она помнила холод, голод и страх, но никогда не болела.
— Пусть так, — ответил старый рыцарь, — но мне будет спокойнее, если Ваше Величество вернется в город. — Разноцветные кирпичные стены Миэрина остались в полумиле позади. — Кровавый понос был бичом каждой армии еще с Века Рассвета. Предоставьте нам заняться распределением еды, Ваше Величество.
— Завтра. Я уже здесь. И я хочу это увидеть.
Она пришпорила Серебрянку. Остальные последовали за ней, пустив лошадей рысью. Чхого поехал впереди нее, Агго и Ракхаро — немного позади, сжимая в руках длинные дотракийские кнуты, чтобы не подпускать больных и умирающих. Сир Барристан, верхом на серой в яблоках лошади, держался справа. Слева скакал Симон Полосатая Спина из Свободных Братьев и Марселен из Воинов Матери. Шестьдесят солдат следовали за командирами, охраняя повозки с едой. Всех этих всадников: дотракийцев, Медных Зверей, вольноотпущенников, объединяло только одно — отвращение к этой обязанности.
Астапорцы плелись за ними пугающей процессией, увеличивающейся с каждым преодолеваемым ими ярдом. Некоторые из них говорили на неизвестных ей наречиях. Другим было не до разговоров. Многие протягивали руки к Дени или падали на колени, когда Серебрянка проходила рядом с ними.
— Мать, — звали они на языках Астапора, Лисса и Старого Волантиса, на гортанном дотракийском и на мелодичном языке Кварта, даже на общем языке Вестероса. — Мать, пожалуйста… Мать, помоги моей сестре, она больна… дай мне еды для моих малышей… пожалуйста, мой старый отец… помоги ему… помоги ей… помоги мне…
Мне больше нечем вам помочь, в отчаянии думала Дени. Астапорцам некуда было идти. Тысячи их оставались за пределами толстых стен Меерина: мужчины и женщины, дети и старики, маленькие девочки и новорожденные младенцы. Многие из них заболели, еще больше умирало от голода, и все они были обречены умереть. Дейенерис не осмеливалась открыть перед ними городские ворота. Она старалась сделать для них все возможное — посылала им лекарей, Голубых Граций, заклинателей и цирюльников, но некоторые из них тоже заболели, и ни одно из их знаний не замедлило стремительное распространение кровавого поноса, пришедшего с бледной кобылой. Отделение больных от здоровых тоже оказалось бесполезным. Стойкие Щиты пытались сделать это, оттаскивая мужей от жен, а детей от матерей, даже когда астапорцы рыдали, дрались и забрасывали их камнями. Через несколько дней больные умирали, а здоровые все равно заболевали. Все старания ее людей не принесли никакого результата.
Даже просто кормить их становилось все сложнее. Каждый день она посылала им, что могла, но каждый день их было все больше, а еды — все меньше. И все реже находились желающие доставлять им еду. Слишком многие из тех, кого они отправили в лагерь, тоже заразились поносом. На других нападали на обратном пути в город.
Вчера перевернули одну повозку и убили двух солдат, поэтому сегодня королева приняла решение привезти еду самой. Каждый из ее советников яростно высказался против этой идеи, от Резнака и Бритоголового до сира Барристана, но Дейенерис не отступила.
— Я не отвернусь от них, — упрямо сказала она. — Королева должна знать о страданиях своего народа.
Страдание — единственное, чего у них в избытке.
— У них не осталось ни лошадей, ни мулов, хотя многие приехали из Астапора верхом, — доложил ей Марселен. — Они съели всех, Ваше Величество, вместе с крысами и дикими собаками, которых им удалось поймать. Теперь они принялись за своих мертвецов.
— Человек не должен есть плоть человека, — заявил Агго.
— Это все знают, — подтвердил Ракхаро. — Они будут прокляты.
— Им это уже не страшно, — сказал Симон Полосатая Спина.
Маленькие дети с раздутыми животами плелись за ними, слишком больные или напуганные, чтобы просить. Костлявые люди с запавшими глазами сидели на корточках посреди песка и камней, испражняясь собственными жизнями, извергая вонючие потоки коричневого и красного цвета. Многие опорожнялись там же, где и спали, слишком ослабевшие, чтобы подползти к канавам, которые она приказала им вырыть. Две женщины дрались за обугленную кость. Рядом мальчик лет десяти пожирал крысу. Он держал ее одной рукой, схватив другой заостренную палку, чтобы не дать никому вырвать у него добычу. Всюду лежали непогребенные мертвецы. Дени увидела мужчину в черном плаще, растянувшегося в грязи, но когда она проехала мимо него — плащ растворился в воздухе, оказавшись роем из тысячи мух. Похожая на скелет женщина сидела на земле, сжимая умирающих младенцев. Ее глаза не отрывались от Дени. Те, у кого оставались силы, выкрикивали:
— Мать… пожалуйста, Мать… будь благословенна, Мать…
Будь благословенна, горько подумала Дени. Ваш город обратился в пепел и прах, ваши люди умирают вокруг. А у меня нет для вас ни пристанища, ни лекарств, ни надежды. Только черствый хлеб и червивое мясо, жесткий сыр и немного молока. Будь благословенна, будь благословенна…
Что это за мать, у которой нет молока для собственных детей?
— Слишком много мертвых, — сказал Агго. — Их надо сжечь.
— Кто будет их сжигать? — спросил сир Барристан. — Повсюду кровавый понос. Каждую ночь умирает сотня человек.
— Нехорошо трогать мертвых, — заметил Чхого.
— Это всем известно, — сказали хором Агго и Ракхаро.
— Может, и так, — согласилась Дени, — но тем не менее, это должно быть сделано. — Она задумалась на миг. — Безупречные не боятся трупов. Я поговорю с Серым Червем.
— Ваше Величество, — возразил сир Барристан, — Безупречные — ваши лучшие воины. Мы не можем пренебрегать опасностью распространить этот мор среди них. Пусть астапорцы предают земле своих мертвецов.
— Они слишком слабы, — сообщил Симон Полосатая Спина.
— Больше еды может сделать их сильнее, — предположила Дени.
Симон покачал головой:
— Нельзя растрачивать еду на умирающих, Ваша Милость. У нас не хватает еды, чтобы накормить живых.
Она знала, что он прав, но слышать это все равно было нелегко.
— Мы уже достаточно далеко, — решила королева, — накормим их здесь.
Она подняла руку. Телеги позади остановились, и ее всадники рассредоточились вокруг них, чтобы не дать астапорцам накинуться на еду. Стоило им встать, как толпа окружила их, становясь все плотнее: хромая и волоча ноги, к телегам прибывали и прибывали больные люди. Всадники сдерживали толпу.
— Дождитесь своей очереди! — кричали они. — Не толкаться! Назад! Отойдите назад! Каждый получит хлеб! Ждите своей очереди!
Дени могда только сидеть и наблюдать.
— Сир, — обратилась она к Барристану Селми, — мы больше ничего не можем сделать? У вас есть провизия.
— Провизия для солдат Вашего Величества. Возможно, нам придется выдерживать длительную осаду. Вороны-Буревестники и Младшие Сыновья могут совершать набеги на юнкайцев, но не стоит надеяться, что они заставят их отступить. Если Ваше Величество позволит мне собрать армию…
— Если бой неминуем, то я лучше буду сражаться под защитой стен Миэрина, и пусть юнкайцы попытаются штурмовать их. — Королева обвела взглядом происходящее. — Если мы разделим нашу еду поровну…
— …то в считанные дни астапорцы полностью съедят свою часть, а у нас останется гораздо меньше для осады.
Дени пристально посмотрела через лагерь на разноцветные кирпичные стены города. Воздух был наполнен жужжаньем мух и рыданиями.
— Боги послали этот мор, чтобы смирить меня. Так много мертвых… Они у меня не будут поедать трупы. — Она поманила Агго поближе. — Скачи к воротам и приведи мне Серого Червя и пятьдесят Безупречных.
— Кхалиси. Кровь твоей крови подчиняется, — Агго легко ударил лошадь пятками и ускакал.
Сир Барристан взирал на все с плохо скрываемой тревогой.
— Вы не должны задерживаться здесь слишком долго, Ваше Величество. Астапорцев кормят, как вы и приказали. Мы ничего больше не можем сделать для этих бедняг. Нам нужно возращаться в город.
— Идите, если хотите, сир. Я не буду вас задерживать. Я не буду задерживать никого из вас, — Дени спрыгнула с лошади. — Я не могу их исцелить, но я могу показать, что Мать заботится о них.
Чхого с шумом втянул в себя воздух:
— Кхалиси, нет! — Колокольчик в его косе тихо звякнул, когда он спешился. — Вы не должны подходить ближе. Не позволяйте им прикоснуться к вам! Не делайте этого!
Дени обошла его. В нескольких шагах от них на земле лежал старик, он стонал, уставившись в серое чрево облаков. Она встала рядом с ним на колени, сморщив нос от вони, и прикоснулась к его лбу, откинув грязные седые волосы.
— Он весь горит. Мне нужна вода, чтобы выкупать его. Морская вода подойдет. Марселен, принеси мне немного. Еще нужно масло для погребального костра. Кто поможет мне сжечь мертвецов?
К тому времени, как Агго вернулся с Серым Червем и пятьюдесятью Безупречными, быстро идущими за его лошадью, Дени уже всех пристыдила и заставила ей помогать. Симон Полосатая Спина и его люди оттаскивали мертвых от живых и складывали тела в кучу, пока Чхого, Ракхаро и их дотракийцы помогали тем, кто еще мог ходить, дойти до берега, чтобы выкупаться и постирать одежду. Агго уставился на них, как на безумцев, но Серый Червь встал на колени перед королевой и сказал:
— Ваш слуга будет помогать.
Еще до полудня запылало множество костров. Столбы жирного черного дыма нарушили чистоту равнодушного синего неба. Когда Дени вернулась после сожжения умерших, ее верховая одежда испачкалась и закоптилась.
— Почтеннейшая, — обратился к ней Серый Червь, — ваш слуга и его братья просят разрешения искупаться в соленом море, когда наша работа будет закончена. Так мы очистимся согласно законам нашей великой богини.
Королева не знала, что у евнухов есть своя собственная богиня.