Сир Бейлон Сванн напряжен, как натянутый лук, отметил капитан гвардии. Этот новый белый рыцарь не так высок и миловиден, как прежний, но крепче и шире в груди, а руки — сплошные мускулы. Белоснежный плащ застегнут у горла серебряной брошью с двумя лебедями: один из слоновой кости, другой ониксовый. Арео Хотаху показалось, что они сражаются друг с другом. Их обладатель тоже выглядел бойцом. Этот не умрет так легко, как предыдущий. Он не пойдет под мой топор, как сир Арис. Он будет стоять за щитом, чтобы я к нему шел. Если до этого дойдет, Хотах будет начеку. Его секира остра, хоть брейся.
Он позволил себе мельком взглянуть на ларец. Череп покоился на черной фетровой подкладке и ухмылялся. Все черепа ухмыляются, но этот казался счастливей всех. И больше. Капитан гвардии никогда не видел черепа крупнее. Надбровный выступ был толстым и тяжелым, а челюсть — массивной. Кость сияла при свете свечей, белая, как плащ сира Бейлона.
— Положите на пьедестал, — приказал принц.
В его глазах блестели слезы.
Пьедесталом служила колонна из черного мрамора, на три фута выше мейстера Калеотта. Толстый маленький мейстер пытался дотянуться до нее, подпрыгивая на носочках, но ему это так и не удалось. Арео Хотах собрался было подойти и помочь, но Обара Сэнд шагнула первой. Даже без хлыста и щита она казалась суровой и мужеподобной. Вместо платья девушка носила мужские брюки и длинную льняную тунику, затянутую на талии поясом из медных солнц. Темные волосы она завязала в узел на затылке. Обара вырвала череп из мягких розовых рук мейстера и положила на мраморную колонну.
— Гора больше не поскачет, — мрачно сказал принц.
— Была ли его смерть долгой и тяжелой, сир Бейлон? — Тиена Сэнд задала вопрос тоном девушки, спрашивающей, красиво ли её платье.
— Он вопил несколько дней, — неохотно ответил белый рыцарь. — Его было слышно по всему Красному Замку.
— Вам неприятно говорить об этом, сир? — спросила леди Ним. Она надела платье из жёлтого шёлка, столь прозрачное и тонкое, что оно просвечивало насквозь, не скрывая золотых нитей и драгоценностей. Наряд был таким нескромным, что белому рыцарю, казалось, неловко смотреть на нее. Но Хотах это одобрял. Нимерия наименее опасна, когда почти голая. Иначе она бы непременно припрятала на себе с дюжину лезвий. — Сир Грегор был кровавым зверем, все это знают. Если кто и заслуживал страданий, то это он.
— Может, и так, миледи, — сказал Бейлон Сванн, — но сир Грегор был рыцарем, а рыцарю пристало умирать с мечом в руке. Яд — нечестный и грязный способ убийства.
Леди Тиена улыбнулась. Её платье с длинными кружевными рукавами было кремовым с зелёным — такое скромное и невинное, что любой смотревший на неё мог бы подумать, что перед ним непорочнейшая из дев. Но Арео Хотах знал: эти мягкие слабые ручки столь же смертоносны, как мозолистые руки Обары, если не хуже. Он внимательно наблюдал за ней, бдительно следя за каждым движением её пальцев.
Принц Доран нахмурился:
— Всё так, сир Бейлон, но леди Ним права. Если кто и заслуживал умереть с воплями, то это Грегор Клиган. Он надругался над моей доброй сестрой, разбил голову её ребёнка о стену. Я лишь молюсь, чтобы сейчас он горел в аду, а Элия и её дети пребывали в покое. Вот та справедливость, которой желал Дорн. Я рад, что дожил до этого момента. Наконец-то Ланнистеры доказали, что похваляются не напрасно, и заплатили свой старый кровавый долг.
Право подняться и провозгласить тост принц оставил своему слепому сенешалю Рикассо.
— Лорды и леди, теперь давайте все выпьем за Томмена, Первого этого имени, Короля Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Повелителя Семи Королевств.
При этих словах слуги засуетились между гостями, разнося кувшины и наполняя кубки. Вино было дорнийское крепкое, темное как кровь и сладкое как месть. Капитан его не пил. Он никогда не пил на пирах. Принц тоже не притронулся. У него было собственное вино, приготовленное мейстером Майлсом и хорошо сдобренное маковым соком, чтобы облегчить мучительную боль в воспаленных суставах.
Белый рыцарь выпил, казалось, только из вежливости, как и его спутники. Принцесса Арианна, леди Джордейн, лорд Божьей Милости, рыцарь Лимонной Рощи, леди Призрачного Холма — все они пригубили из своих кубков… даже Эллария Сэнд, возлюбленная принца Оберина, бывшая в Королевской Гавани при его смерти. Но Хотах уделял больше внимания тем, кто не пил: сир Дейемон Сэнд, лорд Тремонд Гаргален, двойняшки Фаулер, Дагос Менвуди, Улеры из Дьявольской рощи, Виллы из Костяного Пути. Если и будут неприятности, то ждать их стоит от кого-нибудь из них. Дорн рассержен и раздроблен, и власть принца Дорана не так тверда, как могла бы быть. Многие из его лордов считали его слабым, и были бы рады открытой войне с Ланнистерами и королем-мальчишкой на Железном Троне.
Их вождями были Песчаные Змейки, незаконорожденные дочери Оберина Красного Змея, покойного брата принца. Три из них присутствовали на пиру. Доран Мартелл был мудрейшим из принцев, и не дело капитана стражи оспаривать его решения, но Арео Хотах все же задавался вопросом, зачем было выпускать леди Обару, Нимерию и Тиену из одиночных камер Башни-Копья.
Тиена отвергла тост Рикассо шепотом, а леди Ним — взмахом руки. Обара позволила наполнить свой кубок до краев, а затем опрокинула его, вылив красное вино на пол. Пока служанка на коленях вытирала пролитое вино, Обара покинула зал. Чуть погодя принцесса Арианна извинилась и пошла за ней. Обара никогда не обратит свой гнев на маленькую принцессу, подумал Хотах, они двоюродные сестры и очень любят друг друга.
Пир затянулся до поздней ночи, возглавляемый скалящимся черепом на колонне из черного мрамора. Было семь перемен блюд в честь семи богов и семи братьев Королевской гвардии. Суп приготовили из яиц и лимонов, длинные зеленые перцы нафаршировали сыром и луком. Подавали пироги с миногой, каплунов в меду, усатую рыбу из глубин Зеленокровки — такую большую, что потребовалось четверо слуг, чтобы донести ее до стола. После пришел черед жаркого из змеи с чабером: куски змей семи разных видов, сваренные на медленном огне с драконьим перцем, красными апельсинами и каплей яда для придания приятной остроты. Жаркое было огненно-острым, Хотах знал это, хотя и не попробовал ни кусочка. Затем последовал щербет, чтобы охладить язык. На сладкое каждому гостю подали череп из сахарных нитей. Внутри, под корочкой, обнаружился сладкий заварной крем с кусочками сливы и вишни.
Принцесса Арианна вернулась как раз к фаршированным перцам. Моя маленькая принцесса, подумал Хотах, но Арианна уже стала взрослой женщиной. Ее одежда из пурпурного шелка не оставляла никаких сомнений на этот счет. В последнее время она изменилась и во многом другом. Ее план короновать Мирцеллу раскрыт и разгромлен, ее белый рыцарь принял страшную смерть от руки Хотаха, а она сама заключена в Копье, осужденная на одиночество и тишину. Все это её усмирило. Было, конечно, еще что-то, какой-то секрет, который отец доверил ей, прежде чем выпустить из заточения. Какой именно, капитан не знал.
Принц усадил дочь между собой и белым рыцарем, на самом почетном месте. Заняв его, Арианна улыбнулась и прошептала что-то на ухо сиру Бейлону. Рыцарь предпочел не отвечать. Хотах отметил, что ел он мало: ложка супа, кусочек перца, ножка каплуна, немного рыбы. Он не прельстился пирогом с миногой и попробовал только маленькую ложечку жаркого. Даже от этого на его лбу выступил пот. Хотах мог лишь посочувствовать. Когда он сам впервые приехал в Дорн, острая пища закручивала его внутренности в узлы и жгла язык. Впрочем, это было годы тому назад. Теперь его волосы поседели, и он мог есть все, что мог есть дорниец.
Когда подали сахарные черепа, сир Бейлон поджал губы и пристально посмотрел на принца, чтобы понять, не издеваются ли над ним. Доран Мартелл не обратил на это никакого внимания, в отличие от своей дочери.
— Это маленькая шутка от повара, сир Бейлон, — сказала Арианна. — Даже смерть не священна для дорнийца. Вы ведь не рассердитесь на нас? — она дотронулась пальцами до руки белого рыцаря. — Надеюсь, вам понравилось в Дорне.
— Все были очень гостеприимны, миледи.
Арианна коснулась ссорящихся лебедей на заколке его плаща.
— Я всегда любила лебедей. Самые красивые птицы по эту сторону Летних Островов.
— Ваши павлины могли бы с этим поспорить, — сказал Сир Бэйлон.
— Могли бы, — согласилась Арианна, — но павлины — тщеславные, гордые создания; ходят с напыщенным видом и окрашены в безвкусные цвета. Я предпочту лебедя, безмятежного в белом или прекрасного в черном.
Сир Бейлон кивнул и пригубил вино. Этого не так легко соблазнить, как его названого брата, подумал Хотах. Сир Арис оставался мальчишкой, несмотря на свои годы. Этот — мужчина, к тому же осторожный. Капитан с первого взгляда понял, что белому рыцарю не по себе. Это место непривычно для него и мало ему нравится. Хотах понимал. И ему Дорн казался подозрительным, когда он впервые приехал сюда со своей принцессой много лет назад. Бородатые жрецы вдолбили в него общий язык Вестероса, прежде чем отослать, но все дорнийцы говорили слишком быстро, чтобы он мог хоть что-нибудь понять. Дорнийские женщины были похотливыми, дорнийские вина — кислыми, дорнийская еда — полна необычных острых специй. А дорнийское солнце было жарче, чем бледное, тусклое солнце Норвоса, и сияло с голубого неба день за днем.
Капитан знал, что путешествие сира Бейлона было короче, но по-своему беспокойным. Три рыцаря, восемь оруженосцев, двадцать вооруженных всадников, а также конюхи и другие слуги сопровождали его от Королевской Гавани; но, как только они пересекли горы и вступили в Дорн, движение замедлилось чередой пиров, охот и празднеств в каждом замке на их пути. А сейчас, когда они достигли Солнечного Копья, ни принцесса Мирцелла, ни сир Арис Окхарт не вышли их поприветствовать.
Белый рыцарь чувствует неладное, я уверен, но есть что-то еще