Пенни растерялась:
— Не понимаю. Что это значит?
— Это значит, что нам лучше спуститься вниз. Сир Джорах изгнал меня из нашей каюты. Могу ли я спрятаться в твоей, когда придет время?
— Конечно, — ответила она. — Ты был бы… ой…
Почти три часа они шли с попутным ветром, а шторм все приближался. Небо на западе стало зеленым, потом серым, потом черным. Стена темных облаков надвигалась сзади, пенясь, как котелок с молоком, забытый на огне. Тирион и Пенни наблюдали с бака, прижавшись к корабельной фигуре и держась за руки, остерегаясь попадаться на пути капитана и команды.
Прошлый шторм был волнующим, опьяняющим — внезапный шквал, очистивший и освеживший Тириона. Но этот с самого начала казался другим. Капитан тоже это чувствовал. Он изменил курс с северо-востока на север, пытаясь сойти с пути шторма.
Напрасные усилия — шторм был слишком силен. Море вокруг волновалось все больше. Начал завывать ветер. Волны разбивались о корпус "Вонючего Стюарда", когг вздымался и падал. Позади небеса пронзали молнии, в сплетениях света над морем танцевали ослепительные фиолетовые стрелы. Их сопровождал гром.
— Пора прятаться. — Tирион взял Пенни за руку и повел в каюту.
Милашка и Хруст почти обезумели от страха. Пес лаял, лаял, лаял. Едва они зашли, как он сбил Тириона с ног. Свинья все вокруг обделала. Тирион, насколько мог, убрал за ней, пока Пенни пыталась успокоить животных. Затем они привязали или убрали все, что могло сдвинуться с места.
— Мне страшно, — призналась Пенни. Каюта начала крениться и подпрыгивать, повторяя движение волн, бьющихся о корпус судна.
Есть куда более ужасные способы умереть, чем просто утонуть. Твой брат это узнал, как и мой лорд-отец. И Шая, эта лживая дырка. Золотые руки всегда холодны, а женские — горячи.
— Надо сыграть в игру, — предложил Тирион. — Возможно, это отвлечет нас от шторма.
— Только не в кайвассу, — сразу же сказала она.
— Не в кайвассу, — согласился Тирион, когда под ним вздыбилась палуба. Это приведет лишь к тому, что фигуры начнут бешено летать по каюте и сыпаться на свинью и собаку. — Когда ты была маленькой, ты играла в "приди-в-мой-замок"?
— Нет. Можешь научить меня?
Мог ли он? Тирион заколебался. Я карлик-тупица. Конечно же, она никогда не играла в "приди-в-мой-замок." У нее никогда не было замка. Ведь "приди-в-мой-замок" — игра для высокорожденных детей, благодаря которой они учились правилам этикета, геральдике и кое-чему о друзьях и врагах своего лорда-отца.
— Она не… — начал он. Палуба вздыбилась еще раз, и их швырнуло друг к другу. Пенни испуганно пискнула. — Эта игра не подходит, — продолжил Тирион, сжав зубы. — Извини, я не знаю, в какую игру…
— Я знаю, — и Пенни поцеловала его.
Это был неуклюжий поцелуй, стремительный и грубый. Но он застал Тириона врасплох. Его руки дернулись вверх и схватили ее за плечи, чтобы оттолкнуть. Но вместо этого он заколебался, а потом притянул к себе и обнял. Ее губы были сухими, твердыми и сжатыми туже, чем кошелек скряги. Немного милосердия, подумал Тирион. Он не хотел ничего такого. Ему нравилась Пенни, он сочувствовал ей и отчасти даже восхищался, но совсем ее не желал. Однако ему не хотелось ранить девушку — боги и его милая сестрица принесли ей достаточно боли. Поэтому он продолжал целоваться, мягко обнимая ее за плечи. Но его губы были крепко сжаты. Вокруг них крутился и содрогался "Селаэсори Кхоран".
Наконец, она отстранилась от него на пару дюймов. Тирион мог видеть свое отражение в ее глазах. Красивые глаза, подумал он, но там было и кое-что еще. Много страха, мало надежды… но ни капли похоти. Она хочет меня не больше, чем я ее.
Когда она опустила голову, он взял ее за подбородок и приподнял его:
— Мы не можем играть в такую игру, миледи.
Раскат грома прозвучал совсем рядом.
— Я совсем не имела в виду… Я никогда раньше не целовалась с мальчиком, но… Я просто подумала, а вдруг мы утонем, и я… и я…
— Все было замечательно, — соврал Тирион, — но я женат. Она сидела рядом со мной на том пиру, возможно, ты помнишь ее. Леди Санса.
— Это твоя жена? Она… она была прекрасна…
И фальшива. Санса, Шая, все мои женщины… Только Тиша, только она одна любила меня. И куда отправляются шлюхи?
— Чудесная девушка, — сказал Тирион, — и мы соединились перед глазами богов и людей. Возможно, она для меня потеряна, но пока я не буду совершенно убежден в этом — я должен быть ей верен.
— Понимаю… — Пенни отвернулась.
Моя идеальная женщина, — горько подумал Тирион. — Достаточно юна, чтобы верить такой наглой лжи.
Корпус скрипел, палуба шаталась, а Милашка в ужасе визжала. Пенни на четвереньках подползла к ней, обхватила руками ее голову и забормотала что-то успокаивающее. Глядя на них обеих, было трудно понять, кто кого утешал. Гротескное зрелище, смешнее не бывает, но Тирион даже не улыбнулся. Девочка заслуживает лучшего, чем свинья, подумал он. Честный поцелуй, немного доброты, каждый человек достоин такой мелочи, не важно, большой он или маленький. Он стал искать свой кубок, но когда нашел, оказалось, что весь ром из него вылился. Утонуть — само по себе уже довольно паршиво, подумал он кисло, но утонуть грустным и трезвым — это слишком жестоко.
В конце концов они не утонули… Хотя были моменты, когда перспектива славно и мирно пойти ко дну казалась весьма привлекательной. Шторм неистовствовал до конца дня и добрую часть ночи. Вокруг них завывали мокрые ветра, а поднимающиеся волны обрушивались на палубу, словно кулаки утонувшего гиганта. Наверху, как они узнали позже, помощника капитана и двух матросов смыло за борт, корабельный кок ослеп, когда котелок кипящего жира угодил ему в лицо, а капитана швырнуло с мостика на главную палубу с такой силой, что он сломал обе ноги. Внизу же Хруст выл, лаял и норовил укусить Пенни, а Милашка снова начала гадить, превращая тесную, сырую каюту в хлев. Тириону удалось пройти через все это, ни разу не блеванув — главным образом из-за отсутствия вина. Пенни оказалась не столь удачлива, но он кое-как придерживал ее, пока корпус судна угрожающе скрипел и стонал вокруг них, подобно бочке, готовой вот-вот лопнуть.
Около полуночи ветер наконец стих, а море достаточно успокоилось, чтобы Тирион сумел выбраться обратно на палубу. Его глазам открылось неутешительное зрелище. Корабль дрейфовал по морю из драконова стекла под звездным куполом, но вокруг бушевал шторм. На востоке и западе, на севере и юге, куда бы он ни глянул, везде поднимались тучи, похожие на черные горы, их крутые склоны и колоссальные утесы кишели голубыми и багряными молниями. Дождь прекратился, но палуба под ногами была влажной и скользкой.
Снизу до Тириона донесся чей-то крик — тонкий, высокий голос, обезумевший от страха. Мокорро он тоже услышал. Красный жрец стоял на баке лицом к шторму, подняв над головой посох, и молился своим низким голосом. Посередине корабля дюжина матросов и два Огненных Пальца боролись со спутанными веревками и промокшей парусиной, но он так и не понял, пытались ли они поднять парус или же спустить его. Чем бы они ни занимались, карлику это показалось очень плохой идеей. Так оно и вышло.
Ветер вернулся, как угрожающий шепот, холодный и влажный, коснулся его щек, захлопал мокрым парусом, закружил и натянул алые одежды Мокорро. Какой-то инстинкт заставил Тирион вцепиться в ближайшие перила. За три мгновения легкий бриз превратился в завывающую бурю. Мокорро что-то прокричал, и зеленое пламя вырвалось из пасти дракона на его посохе, чтобы раствориться в ночи. Затем пошел ливень, черный и ослепляющий; бак и корма исчезли за стеной воды. Что-то огромное хлопнуло над головой и, подняв глаза, Тирион увидел, как улетает парус с двумя матросами, все еще висящими на веревках. Затем он услышал треск. Проклятье, успел подумать он, должно быть, это мачта.
Он нашел веревку и потянул ее, продираясь к люку, чтобы спуститься вниз, подальше от шторма, но порыв ветра сбил его с ног, а следующий швырнул на перила, и там он смог удержаться. Дождь, ослепляя, хлестал его по лицу. Рот снова был полон крови. Корабль под ним стонал и рычал, словно страдающий запором толстяк на горшке.
Потом лопнула мачта.
Тирион этого не видел, но услышал. Вновь прозвучал громкий треск, за ним крик истерзанного дерева, и внезапно воздух оказался наполнен осколками и обломками. Один из них на полдюйма разминулся с глазом Тириона, второй — нашел его шею, третий — насквозь прошел через икру, ботинки, штаны. Тирион закричал. Но он крепко держал веревку, держал с такой силой, какой в себе и не подозревал. Вдова говорила, что этот корабль никогда не доберется до своего места назначения, вспомнил он и рассмеялся. И продолжал смеяться, дико и истерично, пока вокруг него грохотал гром, стонали деревянные шпангоуты и разбивались волны.
К тому времени, как буря утихла, а выжившие пассажиры и члены экипажа выползли обратно на палубу, похожие на бледно-розовых червей, извивающихся на поверхности после дождя, "Селаэсори Кхоран" превратился в сломанную посудину. Он осел в воду и накренился на десять градусов на левый борт; его корпус треснул в полусотне мест, в трюме плескалась морская вода, а от мачты остался расколотый кусочек не выше карлика. Даже носовая фигура не уцелела: отломилась рука, что держала свитки. Они потеряли девять человек, включая помощника капитана, двух Огненных Пальцев и самого Мокорро.
Видел ли это в своем огне Бенерро? задумался Тирион, когда понял, что огромный красный жрец исчез. Или сам Мокорро?
— Пророчества похожи на недоученных мулов, — пожаловался он Джораху Мормонту. — Они кажутся полезными, но как только ты поверишь в них, тут же лягнут тебя по голове. Эта проклятая вдова знала, что корабль никогда не достигнет порта назначения. Она предупреждала нас об этом, мол, Беннеро видел это в огне, и только я решил, что это значит… Х