Кира, вспомнил он. Его новую суку зовут Кира.
Он отнес свою миску в конец зала и нашел место на пустой скамье, в нескольких ярдах от ближайшего факела. И днем, и ночью нижние скамьи всегда были хотя бы наполовину заполнены мужчинами, которые пили, играли в кости, разговаривали или спали, не раздеваясь, в тихих уголках. Они просыпались от пинков командиров, когда подходила их очередь укутываться в плащи и уходить на стены. Но никому из них не нравилась компания Теона Перевертыша, да и его их общество не прельщало.
Каша была серой и водянистой, и он оттолкнул ее после третьей ложки, оставив застывать в миске. За соседним столом мужчины спорили о буре и вслух гадали, как долго будет идти снег.
— Весь день и всю ночь, может быть, даже дольше, — настаивал здоровый чернобородый лучник с топором Сервинов, вышитым на груди.
Те, кто постарше, говорили о других снежных бурях и утверждали, что эта — всего лишь легкая пыль по сравнению с зимними бурями во времена их молодости. Речные жители были в ужасе. Эти южные лорды не любят снег и холод. Мужчины входили в зал, толпились у огня или грели руки над раскаленными жаровнями, пока их плащи сушились на колышках возле дверей.
Воздух был густой и дымный, и его каша уже успела покрыться корочкой, когда женский голос позади него сказал:
— Теон Грейджой.
Мое имя Вонючка, чуть не сказал он.
— Что вам нужно?
Она села рядом с ним, оседлав скамейку, и убрала с глаз непослушную прядь рыже-каштановых волос.
— Почему вы едите в одиночестве, м'лорд? Давайте, поднимайтесь, пойдемте танцевать.
Он вернулся к своей каше.
— Я не танцую, — принц Винтерфелла был прекрасным танцором, но Вонючка со своими отсутствующими пальцами выглядел бы нелепо. — Оставьте меня. У меня нет ни монеты.
Женщина криво усмехнулась.
— Вы принимаете меня за шлюху? — она была одной из прачек певца, высокая и тощая, слишком худая и жесткая, чтобы быть симпатичной… хотя были времена, когда Теон все равно покувыркался бы с ней, чтобы узнать, каково это — быть обхваченным такими длинными ногами. — Какая мне здесь польза от монет? Что я на них куплю, немного снега? — Она засмеялась. — Вы можете отплатить мне улыбкой. Я никогда не видела вас улыбающимся, даже во время пира в честь свадьбы вашей сестры.
— Леди Арья мне не сестра. — И я больше не улыбаюсь, мог бы сказать он ей. Рамси ненавидел мою улыбку и выбил мне зубы молотком. Я даже ем с трудом. — Она никогда не была моей сестрой.
— Тем не менее, хорошенькая девочка.
"Я никогда не считалась такой красавицей, как Санса, но все всегда говорили, что я хорошенькая". Слова Джейни эхом отдавались в его голове под ритм барабанов, в которые стучали две другие девки Абеля. Еще одна вытянула Малого Уолдера Фрея из-за стола, чтобы научить его танцевать. Все смеялись.
— Оставьте меня в покое, — сказал Теон.
— Я не во вкусе м'лорда? Я могу послать к вам Мирту, если хотите. Или Ягодку, может, она понравится вам больше. Всем мужчинам нравится Ягодка. Они мне тоже не сестры, но такие милашки, — женщина придвинулась ближе. От нее пахло вином. — Если у вас не найдется для меня улыбки, расскажите, как вы взяли Винтерфелл. Абель сложит об этом песню, и вы будете жить вечно.
— Как предатель. Теон Перевертыш.
— Почему же не Теон Умный? По слухам, это был бесстрашный подвиг. Сколько людей у вас было? Сто? Пятьдесят?
Меньше.
— Это было безумием.
— Славным безумием. Говорят, у Станниса — пять тысяч, но Абель утверждает, что и вдесятеро большим числом не одолеть эти стены. Так как же вы проникли внутрь, м'лорд? Вы знали какой-то тайный ход?
У меня были веревки, подумал Теон. С крюками. И темнота была на моей стороне, а еще неожиданность. Замок едва оборонялся, и я застал их врасплох. Но он не сказал ничего из этого. Если Абель сложит о нем песню, то, скорее всего, Рамси проколет ему перепонки — чтобы его Вонючка уж точно ее не услышал.
— Можете поверить мне, м'лорд, Абель напишет, — прачка положила свою руку поверх его. На нем были перчатки из шерсти и кожи. Ее же руки — обнажены: грубые, с длинными пальцами и обкусанными под корень ногтями. — Вы так и не спросили моего имени. Меня зовут Рябина.
Теон отшатнулся. Это была ловушка, он знал. Ее послал Рамси. Одна из его шуток, как Кира с ключами. Веселая шутка и все. Он хочет, чтобы я сбежал, чтобы дал ему повод наказать меня.
Он хотел ударить ее, сбить эту издевательскую улыбку с ее лица. Он хотел поцеловать ее, трахнуть прямо здесь, на столе, заставляя кричать его имя. Но он знал, что не осмелится коснуться ее, ни в ярости, ни в вожделении. Вонючка, Вонючка, мое имя Вонючка. Я не должен забывать свое имя. Он резко поднялся и без слов направился к дверям, прихрамывая на своих искалеченных ногах.
Снаружи все еще шел снег. Мокрый, тяжелый, безмолвный, он уже начал скрывать следы людей, входящих и выходящих из зала. Снега нанесло уже почти до верха его ботинок. В Волчьем лесу он будет еще глубже… и на Королевском Тракте, где дует ветер — там от него не скрыться. Во дворе разворачивалась битва; Рисвеллы бросались снежками в мальчишек из Города-на-Кургане. Над ними он увидел нескольких оруженосцев, лепивших снеговиков вдоль крепостных стен. Они вооружали их копьями и щитами, надевали железные полушлемы на головы и выстраивали вдоль внутренней стены — целый ряд снежных часовых.
— Лорд Зима пришел к нам со своими рекрутами, — пошутил один из часовых, охраняющих Великий Чертог… но потом разглядел лицо Теона и понял, с кем говорит. Тогда он отвернулся и сплюнул.
За шатрами дрожали в стойлах боевые кони рыцарей из Белой Гавани и Близнецов. Рамси сжег конюшни, когда разграбил Винтерфелл, поэтому его отец выстроил новые, вдвое больше старых, чтобы вместить боевых и верховых лошадей знаменосцев и рыцарей своих лордов. Остальных лошадей привязали во дворе. Конюхи в капюшонах ходили среди них и накрывали животных попонами, пытаясь уберечь от холода.
Теон направился дальше, в разрушенные части замка. Он пробирался сквозь обломки камней, бывших когда-то башней мейстера Лювина, а вороны глядели на него сверху из пробоин в стенах, что-то бормоча друг другу. Иногда один из них хрипло каркал. Он постоял в дверях спальни, однажды принадлежавшей ему (по щиколотку в снегу, налетевшем через разрушенное окно), сходил на развалины кузницы Миккена и септы леди Кейтилин. Под Сгоревшей Башней он прошел мимо Рикарда Рисвелла, уткнувшегося носом в шею одной из прачек Абеля, толстушки с щечками, как яблоки, и вздернутым носиком. Девушка стояла в снегу босиком, закутанная в меховой плащ. Он подумал, что под ним она, возможно, голая. Увидев его, она сказала Рисвеллу что-то, заставившее того рассмеяться.
Теон поковылял от них прочь. За стойлами находилась редко используемая лестница — ноги сами привели его сюда. Ступеньки были крутыми и ненадежными. Он осторожно поднимался и вскоре оказался на внутренней крепостной стене, в одиночестве, вдали от оруженосцев и их снеговиков. Никто не давал ему свободы перемещения по замку, но никто и не отнимал ее у него. Внутри стен он мог ходить, куда хотел.
Внутренняя стена Винтерфелла была более старой и высокой из двух. Ее древние серые зубцы возвышались на сотню футов, по углам стояли квадратные башни. Наружная стена, возведенная многими столетиями позже, была футов на двадцать ниже, но толще и в лучшем состоянии, с восьмиугольными башнями вместо квадратных. Между стенами — ров с водой, глубокий, широкий… и замерзший. На его ледяной поверхности уже росли сугробы. Снег начал ложиться и вдоль стен, заполняя бреши между зубцами и надевая бледные, мягкие шапки на верхушку каждой башни.
За стенами, куда бы он ни посмотрел, мир становился белым. Деревья, поля, Королевский Тракт — снег покрывал все бледной мягкой мантией, хороня остатки зимнего городка и пряча почерневшие стены, оставшиеся после того, как люди Рамси предали дома огню. Раны, которые нанес Сноу, спрятал снег. Но это было неправильно. Рамси теперь Болтон, а не Сноу, ни в коем случае не Сноу.
Далеко впереди изрытый колеями Королевский Тракт исчезал, терялся среди полей и холмов, превращаясь в безграничную белую гладь. А снег все еще шел, падая в тишине с безветренного неба. Где-то там мерзнет Станнис Баратеон. Попытается ли лорд Станнис взять Винтерфелл приступом? Если так, то дело его обречено. Замок был хорошо укреплен. Даже с замерзшим рвом оборонительные сооружения Винтерфелла оставались непреодолимыми. Теон захватил замок хитростью, послав своих лучших людей взобраться по стене и переплыть ров с водой под покровом тьмы. Защитники даже не знали, что их атакуют, пока не стало слишком поздно. Но Станнис не мог воспользоваться той же уловкой.
Он может попробовать отрезать замок от внешнего мира и взять измором его защитников. Кладовые и погреба Винтерфелла были пусты. Длинный обоз пришел с Болтоном и его друзьями Фреями из-за Перешейка, леди Дастин привезла припасы и фураж из Города-на-Кургане, а лорд Мандерли прибыл хорошо подготовленным из Белой Гавани… но войско было большим. С таким количеством ртов их запасов надолго не хватит. Хотя лорд Станнис и его люди будут так же голодны. К тому же замерзшими и со стертыми ногами, неспособными драться… но буря заставит их отчаянно пытаться попасть внутрь замка.
Снег шел и в богороще. Он таял, касаясь земли. Под деревьями, укутанными белыми одеждами, земля превратилась в грязь. Щупальца тумана висели в воздухе призрачными лентами. Зачем я сюда пришел? Это не мои боги. Это не мое место. Сердце-дерево стояло перед ним, бледный великан с вырезанным лицом и листьями, похожими на окровавленные ладони.
Тонкая пленка льда покрывала пруд под чардревом. Теон опустился рядом с ним на колени.
— Пожалуйста, — пробормотал он сквозь сломанные зубы. — Я никогда не хотел… — слова застряли в горле. — Спасите меня, — наконец сказал он. — Дайте мне… —