Аша улыбнулась в ответ:
— Все женщины Мормонтов еще и воины.
Улыбка другой женщины угасла:
— Мы такие, какими вы нас сделали. На Медвежьем острове каждый ребенок учится бояться кракенов, выходящих из моря.
Старый Закон. Аша отвернулась, ее цепи слабо зазвенели.
На третий день вокруг них сомкнулся лес, и разбитые дороги сузились до звериных троп, которые очень скоро стали тесными для их больших фургонов. Кое-где встречались знакомые ориентиры: каменистый холм, немного похожий на голову волка, если смотреть под определенным углом, наполовину замерзший водопад, природная каменная арка с бородой из серо-зеленого мха. Аша знала их все. Она проезжала здесь прежде, направляясь в Винтерфелл, чтобы убедить своего брата Теона отказаться от завоеваний и вернуться с ней в безопасность Темнолесья. И в этом я тоже потерпела неудачу.
В тот день они проехали четырнадцать миль и были рады этому.
Когда стемнело, возница загнал повозку под дерево. Пока он распрягал лошадей, подъехал сир Джастин и снял кандалы с лодыжек Аши. Он и Медведица провели ее через лагерь к королевскому шатру. Хотя она и пленница, но все же — Грейджой из Пайка, и Станнису Баратеону доставляло удовольствие кормить ее объедками с собственного стола, за которым он ужинал с капитанами и командирами.
В королевском шатре, почти таком же просторном, как главный зал Темнолесья, кроме размеров, не было никакого величия. Прочные стены из желтого полотна сильно полиняли, запачкались грязью и водой и покрылись пятнами плесени. На вершине центрального шеста развевался золотой королевский штандарт с головой оленя в пылающем сердце. С трех сторон его окружали палатки лордиков-южан, последовавших на север со Станнисом. С четвертой стороны ревел молитвенный костер, набрасываясь на темнеющее небо сполохами пламени.
Дюжина мужчин раскалывала бревна, чтобы скормить их огню, когда Аша, хромая, пришла со своими охранниками. Люди королевы. Красный Рглор был их богом, и богом ревнивым. Ее собственный бог, Утонувший Бог Железных Островов, считался в их глазах демоном, и если она не приняла этого Владыку Света, то была проклята и обречена. Они с удовольствием сожгли бы меня, как эти бревна и сломанные ветви. Она слышала, как после сражения в лесу некоторые призывали так и поступить. Станнис отказался.
Король стоял возле своего шатра, вглядываясь в молитвенный костер. Что он там видит? Победу? Гибель? Лицо своего красного голодного бога? Его глаза глубоко запали, коротко подстриженная борода казалась тенью, падающей на впалые щеки и костлявую челюсть. Но во взгляде все же была властность, железная свирепость, которая говорила Аше, что этот человек никогда не свернет со своего курса.
Она преклонила перед ним колено:
— Сир. — Достаточно ли я унижена, Ваше Величество? Достаточно ли я разбита, подчинена и сокрушена на ваш вкус? — Прошу вас, освободите мои запястья от этих цепей. Позвольте мне ехать верхом. Я не буду пытаться сбежать.
Станнис посмотрел на нее так, как мог бы посмотреть на собаку, которая осмелилась вскочить на его ногу:
— Ты заслужила эти оковы.
— Так и есть. Теперь я предлагаю вам моих людей, мои корабли, мой ум.
— Твои корабли или стали моими, или сожжены. Твои люди… сколько их осталось? Десять? Двенадцать?
Девять. Шесть, если считать тех, кто достаточно силен для сражения.
— Дагмер Щербатый удерживает Торрхенов Удел. Свирепый воин и верный слуга дома Грейджоев. Я могу передать вам замок вместе с гарнизоном. — Возможно, могла бы добавить она, но перед этим королем не стоило показывать свои сомнения.
— Торрхенов Удел не стоит и грязи под моими каблуками. Винтерфелл — вот что важно.
— Снимите с меня кандалы и позвольте мне помочь вам захватить его, государь. Король, брат Вашего Величества был известен умением превращать поверженных врагов в друзей. Сделайте меня своим воином.
— Боги не сделали тебя мужчиной. Как я могу это сделать? — Станнис повернулся к молитвенному костру и к тому, что он видел в танце оранжевого пламени.
Сир Джастин Масси схватил Ашу за руку и потянул ее в королевский шатер.
— Это было неразумно, миледи, — сказал он ей. — Никогда не говорите ему о Роберте.
Мне стоило вести себя осмотрительнее. Аша знала, как это бывает с младшими братьями. Она помнила Теона мальчиком, застенчивым ребенком, который жил в благоговении и страхе перед Родриком и Мароном. Они никогда не перерастают этот страх, решила она. Младший брат может дожить до ста лет, но он всегда будет младшим братом. Она гремела своими железными украшениями и представляла себе, как приятно было бы подойти сзади к Станнису и задушить его цепью, сковывавшей ее запястья.
Тем вечером они ужинали тушеным мясом тощего оленя, которого добыл разведчик по имени Бенджикот Бранч. Но только в королевском шатре. За пределами полотняных стен каждый получил по горбушке хлеба и куску кровяной колбасы не длиннее пальца, а также остатки эля Галбарта Гловера.
Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. По прямой в ту сторону — триста миль для ворона. "Если бы только мы были воронами", — сказал Джастин Масси на четвертый день похода — день, когда пошел снег. Сначала лишь несколько коротких снегопадов. Холодных и мокрых, но ничего такого, что они не смогли бы с легкостью преодолеть.
Снег снова пошел на следующий день, и на следующий, и на следующий после него. Густые бороды северных волков быстро покрылись коркой льда там, где замерзало дыхание, а все чисто выбритые южные мальчишки отпускали бороды, чтобы согревать лицо. Вскоре белое одеяло накрыло землю перед колонной, скрывая камни, кривые корни и валежник, что делало каждый шаг рискованным. Поднялся ветер, неся перед собой снег. Королевское войско превратилось в колонну снеговиков, бредущих по колено в сугробах.
На третий день снегопада войско короля начало распадаться на части. В то время как южным рыцарям и лордам приходилось несладко, люди с северных холмов справлялись лучше. Их низкорослые кони твердо стояли на ногах и ели меньше, чем обычные верховые лошади, и гораздо меньше, чем огромные боевые скакуны, а люди, которые на них сидели, уверенно чувствовали себя в снегах. Многие волки надели необычную обувь. Эти странные предметы, которые они называли "медвежьи лапы", были сделаны из гнутой древесины и полосок кожи. Они крепились к подошвам их сапог и позволяли им ходить им по снегу, не ломая корку и не проваливаясь по бедро.
Некоторые сделали медвежьи лапы и для лошадей, и небольшие косматые животные носили их с той же легкостью, с какой другие кони ходили в железных подковах… но верховые и боевые кони не желали в них ходить. Когда некоторые рыцари короля все же привязывали медвежьи лапы им на ноги, большие южные лошади артачились и отказывались двигаться или пытались стряхнуть их. Один из боевых коней сломал ногу, попробовав идти в них.
На пятый день бури обоз пересек открытое пространство с сугробами высотой по пояс, спрятавшими замерзший пруд. Когда скрытый лед проломился под весом фургонов, ледяная вода поглотила трех возниц и четырех лошадей вместе с двумя мужчинами, которые попытались их спасти. Одним из них был Харвуд Фелл. Рыцари вытащили его до того, как он утонул, однако не раньше, чем его губы посинели, а кожа побледнела, словно молоко. После этого уже ничто не могло его согреть. Он часами сотрясался от яростной дрожи, даже после того, как с него сняли промокшую одежду, завернули в теплые меха и усадили рядом с огнем. В ту же ночь он забылся лихорадочным сном. И больше не проснулся.
Той ночью Аша впервые услышала, как люди королевы шепчутся о жертвоприношении — подношении их красному богу, чтобы он прекратил бурю.
— Боги севера наслали на нас эту бурю, — объявил сир Корлисс Пенни.
— Ложные боги, — уточнил сир Годри Убийца Великанов.
— Рглор с нами, — сказал сир Клейтон Саггс.
— А Мелисандра — нет, — добавил Джастин Масси.
Король ничего не сказал. Но он услышал. Аша была в этом уверена. Он сидел во главе стола, и тарелка с луковым супом, к которому он едва притронулся, остывала перед ним. Он смотрел на ближайшую свечу из-под тяжелых век, не обращая внимания на разговоры вокруг. Заместитель командующего, высокий подтянутый рыцарь по имени Ричард Хорп, заговорил вместо него.
— Буря должна скоро закончиться, — объявил он.
Но буря только усилилась. Ветер хлестал жестоко, как кнут работорговца. Аша думала, что знала холод на Пайке, где ветер, завывая, дул с моря, но с этим он не шел ни в какое сравнение. Здешний холод сводит людей с ума.
Даже когда по колонне проходил приказ остановиться и сделать привал на ночь, быстро согреться не удавалось. Палатки стали сырыми и тяжелыми, их было трудно поставить, еще тяжелее сложить, и они грозили внезапно завалиться, если на них скапливалось слишком много снега. Королевское войско пробиралось по гуще самого большого леса Семи Королевств, однако найти сухие дрова было нелегко. С каждой ночью в лагере горело все меньше костров, а те, что все-таки разжигали, больше дымили, чем грели. Часто приходилось есть холодную пищу, иногда даже сырую.
Молитвенный костер тоже уменьшался и слабел, к смятению людей королевы.
— Владыка Света, сохрани нас от этого зла, — молились они, направляемые низким голосом сира Годри Убийцы Великанов. — Яви нам снова свое яркое солнце, успокой эти ветра и растопи снег, чтобы мы достигли твоих врагов и повергли их. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но с тобой сила, слава и свет. Рглор, наполни нас твоим огнем.
Позже, когда сир Корлис Пенни вслух поинтересовался, случалось ли раньше целой армии насмерть замерзнуть в зимнюю бурю, волки рассмеялись:
— Это еще не зима, — заявил Вулл Большое Ведро. — У нас в горах мы говорим, что осень целует тебя, а зима жестоко трахает. Это — только осенний поцелуй.
Если так, надеюсь, я никогда не узнаю настоящей зимы. Аше приходилось не слишком тяжело, ведь она была трофеем короля. Пока другие голодали, ее кормили. Пока другие замерзали, она находилась в тепле. Пока другие пробивались через снега на усталых лошадях, она ехала на покрытом мехами ложе в повозке с прочной холщовой крышей, защищавшей от снега, удобно устроившись в своих оковах.