ни — кувшин с водой. Они ходили по шатру и наполняли чаши, еле слышно шурша тапочками по толстым коврам. Работа оказалась тяжелее, чем можно было подумать. Вскоре у него сильно разболелись ноги, а один из порезов на спине снова начал кровоточить, красные пятна просачивались через желтую ткань туники. Тирион прикусил язык и продолжил разливать вино.
Большинство гостей обращали на них внимания не больше, чем на других рабов… но один юнканец, напившись, объявил, что Еззану надо заставить карликов трахаться, а другой гость потребовал объяснений как Тирион потерял свой нос. Я сунул его в дырку твоей жены и она откусила его, едва не выпалил он… но во время шторма карлик убедился, что умирать ему пока не хочется, и вместо этого ответил:
— Его отрезали в наказание за мою дерзость, господин.
Лорд в синем токаре с вышитыми тигровыми глазами припомнил, как Тирион хвастался на аукционном помосте своим умением играть в кайвассу.
— Давайте испытаем его, — предложил он.
Принесли столик для игры и набор фигур. Всего через несколько минут побагровевший от ярости лорд опрокинул столик, разбросав по ковру фигуры под громкий смех юнкайцев.
— Ты должен был позволить ему победить, — прошептала Пенни.
Бурый Бен Пламм, ухмыляясь, поднял упавший столик:
— Попробуй со мной, карлик. Когда я был помоложе, Младшие Сыновья служили Волантису. Там я научился играть.
— Я всего лишь раб. Когда и с кем я играю, решает мой благородный хозяин, — Тирион повернулся к Еззану. — Господин?
Желтого лорда идея, казалось, позабавила:
— Какие ставки ты предлагаешь, капитан?
— Если я выиграю, вы отдаете мне этого раба, — ответил Пламм.
— Нет, — возразил Еззан зо Каггаз. — Но если ты сможешь победить моего карлика, то получишь сумму, которую я за него заплатил. Золотом.
— Договорились, — согласился наемник.
Разбросанные фигуры собрали с ковра и они уселись за стол.
Первую игру выиграл Тирион. Во второй, с удвоенной ставкой, победил Пламм. Когда они взялись за третью партию, карлик уже хорошо изучил своего противника. Смуглый, с щеками и челюстью, покрытыми коротко остриженной колючей бородой с проседью; с лицом, испещренным тысячью морщин и несколькими старыми шрамами, Пламм выглядел довольно дружелюбным, особенно когда улыбался. Верный слуга, решил Тирион. Может быть любимым дядюшкой кому угодно, полный шуток, старых поговорок и житейской мудрости. Вот только все это было обманом. Улыбки никогда не касались его глаз, где пряталась жадность под покровом осторожности. Алчный, но недоверчивый тип.
Наемник оказался почти таким же плохим игроком, как и юнкайский лорд, но играл он скорее бесстрастно и настойчиво, чем дерзко. Его исходные построения хоть и различались в каждой партии, но все равно оставались теми же — консервативными, оборонительными, пассивными. Он играет, не чтобы победить, понял Тирион. А чтобы не проиграть. Это сработало в их второй игре, когда маленький человек перехитрил сам себя с ошибочной атакой. Но не сработало ни в третьей игре, ни в четвертой, ни в пятой, которая, как выяснилось, стала их последней.
Под конец этого заключительного противоборства, когда его крепость была в руинах, дракон мертв, а слоны противника стояли перед ним и тяжелая конница окружила его тыл, Пламм выдавил улыбку и произнес:
— Йолло снова побеждает. Смерть в четыре хода.
— В три, — Тирион столкнул его дракона. — Мне повезло. Возможно, вам следует хорошенько потереть мою голову перед нашей следующей игрой, Капитан. Часть этой удачи могла бы осесть на ваших пальцах.
Ты все равно проиграешь, но, быть может, покажешь мне игру поинтереснее.
Ухмыляясь, он отодвинулся от стола с кайвассой, поднял свой кувшин с вином, и и вернулся к наполнению бокалов, в то время, как Еззан зо Каггаз стал значительно богаче, а Бурый Бен Пламм значительно беднее. Их гигантский хозяин впал в пьяный сон еще во время третьей игры, выронив кубок из пожелтевших пальцев и пролив его содержимое на ковер. Но когда он проснется, то, возможно, порадуется выигрышу.
Верховный главнокомандующий Юркхаз зо Юнзак отбыл, поддерживаемый парой рослых рабов — казалось, для остальных гостей это послужило общим сигналом, что им тоже пора уходить. После того как шатер опустел, вновь появился Нянька — сообщить слугам, что они могут устроить свой собственный пир из объедков.
— И ешьте быстрее. До того, как вы пойдете спать, здесь все должно быть убрано.
Тирион стоял на коленях, с ноющими ногами и вопящей от боли окровавленной спиной, пытаясь отскрести пятно, оставленное пролитым вином благородного Еззана на ковре благородного Еззана, когда надзиратель мягко ткнул его щеку концом своего кнута.
— Йолло. Вы неплохо справились. Ты и твоя жена.
— Она не моя жена.
— Значит, твоя шлюха. Встать, вы оба.
Тирион пошатываясь поднялся, одна нога задрожала. Его бедра так скрутило и свело судорогой, что Пенни пришлось подать ему руку и подтянуть наверх.
— Что мы сделали?
— Очень, очень многое, — ответил надсмотрщик. — Нянька ведь говорил, что вас наградят, если порадуете своего отца? Хоть благородный Еззан, как вы могли заметить, неохотно расстается со своими маленькими сокровищами, но Юркхаз зо Юнзак убедил его, что было бы эгоистичным держать таких забавных шутов лишь для себя одного. Радуйтесь! Чтобы отпраздновать заключение мира, вы будете удостоены чести показать свой поединок в Великой Яме Дазнака. Тысячи придут, чтобы увидеть вас! Десятки тысяч! И как же мы будем смеяться.
Джейме
Замок Древо Ворона был старым. Между древними камнями разросся густой мох, нарисовав на стенах паутину, напоминающую вены на старушечьих ногах. Две огромные башни примыкали к главным воротам замка, а башни поменьше защищали каждый угол его стен. Все они были квадратными. Полукруглая или круглая форма значительно лучше помогла бы выстоять против катапульт, ведь брошенные камни гораздо легче отскакивают от изогнутых стен, но Древо Ворона строился раньше, чем начали учитывать такие тонкости строительной мудрости.
Замок возвышался над широкой плодородной долиной, которая и на картах, и в обиходе звалась долиной Черного леса. Долина тут, без сомнения, имелась, но уже не одну тысячу лет никакого леса на ней не было — ни черного, ни коричневого, ни зеленого. Когда-то он здесь все-таки рос, но топоры давно расправились со всеми деревьями. Там, где раньше стояли высокие дубы, появились дома, мельницы и крепости. Землю, голую и грязную, усеивали многочисленные островки тающего снега.
Внутри замковых стен, однако, немного леса все еще оставалось. Блэквуды хранили верность старым богам и поклонялись им, как это делали Первые Люди до прихода Андалов в Вестерос. Поговаривали, что некоторые деревья в их богороще такие же старые, как и квадратные башни самого замка, особенно сердце-дерево: громадное чардрево, верхние ветви которого можно было увидеть за много лиг — костлявые пальцы, скребущие небо.
К тому времени, когда Джейме Ланнистер и его спутники пробрались через холмы в долину, мало что осталось от полей, ферм и фруктовых садов, окружавших раньше Древо Ворона — только грязь и пепел, да изредка встречавшиеся черные остовы домов и мельниц. На этой пустоши росли лишь сорняки, крапива и колючки, но ничего похожего на урожай. Куда бы Джейме ни посмотрел, повсюду он видел следы деятельности отца: даже в костях, которые иногда мелькали рядом с дорогой. В основном, это были кости овец, иногда попадались останки лошадей и коров, но время от времени взгляд натыкался на человеческий череп или безголовый скелет с проросшими через грудную клетку сорняками.
Древо Ворона окружала не такая большая армия, как та, что держала в кольце Риверран. Эта осада была, скорее, личным делом, последним движением в танце, тянувшемся многие столетия. Вблизи от замка Джонос Бракен располагал, в лучшем случае, пятью сотнями людей. Джейме не увидел ни осадных башен, ни таранов, ни катапульт — разрушать ворота Древа Ворона или штурмовать его высокие толстые стены Бракен не собирался. Без всякой надежды на подкрепление он довольствовался тем, что морил противника голодом. Несомненно, в начале осады случались вылазки и столкновения, туда-сюда летали стрелы, но через полгода обе стороны слишком устали от подобной бессмыслицы. Здесь царили скука и рутина — главные враги дисциплины.
Давно пора было с этим покончить, подумал Джейме Ланнистер. Теперь, когда Риверран благополучно перешел в руки Ланнистеров, Древо Ворона оставалось последним напоминанием о недолго просуществовавшем королевстве Молодого Волка. Как только замок сдастся, работа Джейме на Трезубце будет завершена, и он сможет вернуться в Королевскую Гавань. К королю, говорил он себе, но другая часть его шептала: к Серсее.
Ему придется встретиться с ней лицом к лицу. Если только Верховный Септон не приговорит ее к смерти еще до того, как он возвратится в город. "Приезжай немедля, — писала она в письме, которое Пек по его приказу сжег в Риверране. — Помоги мне. Спаси меня. Ты нужен мне, как никогда прежде. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Приезжай". Джейме не сомневался, что он ей действительно нужен. А что касается остального… она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может, и с Лунатиком, почем мне знать… Даже если бы он отправился сразу, то все равно не мог бы надеяться спасти ее. Она была виновна во всех преступлениях, в которых ее обвиняли, а ему не хватало правой руки.
Когда колонна рысью скакала через поля, часовые смотрели на них скорее с любопытством, нежели со страхом. Никто не поднял тревогу, что вполне устраивало Джейме. Найти палатку лорда Бракена не составило труда. Самая большая в лагере, она располагалась удобнее всего: с невысокого холма около ручья открывался прямой обзор обоих ворот Древа Ворона.
Палатка была коричневой, как и развевающийся на центральном шесте штандарт с красным жеребцом дома Бракенов, поднимающимся на дыбы на золотом щите. Джейме отдал приказ спешиться и разрешил своим людям отдыхать, если пожелают.