— Тормунд Великанья Смерть никогда не разоружит своих людей добровольно, — сказал Джон. — Он не Плакальщик, но и не трус. Если бы я попросил его о таком — пролилась бы кровь.
Норри потеребил бороду:
— Вы можете поместить своих одичалых в эти разрушенные крепости, лорд Сноу, но как вы их там удержите? Что помешает их двинуться на юг, к лучшим и более теплым землям?
— Нашим землям, — вставил Старый Флинт.
— Тормунд дал мне клятву. Он будет служить с нами до весны. Плакальщик и другие их командиры дадут такую же клятву, или мы не позволим им пройти.
Старый Флинт покачал головой:
— Они предадут нас.
— Слово Плакальщика ничего не стоит, — подтвердил Отелл Ярвик.
— Они безбожные дикари, — заявил cептон Селладор. — Даже на юге известно вероломство одичалых.
Кожаный скрестил руки на груди:
— А сражение внизу, под Стеной? Я был на другой стороне, помните? Теперь я ношу ваше черное и обучаю ваших мальчиков убивать. Некоторые могли бы назвать меня перевертышем. Может быть и так… но я дикарь не более, чем ваши вороны. У нас тоже есть боги. Те же самые боги, которых признают в Винтерфелле.
— Боги Севера, которые старше Стены, — произнес Джон. — Именно перед этими богами поклялся Тормунд. Он сдержит свое слово. Я знаю его, как знал Манса Налетчика. Я ходил с ними какое-то время, как вы, наверное, помните.
— Я не забыл, — сказал лорд-стюард.
Да уж, подумал Джон, еще бы ты забыл.
— Манс Налетчик тоже давал клятву, — продолжил Марш. — Он поклялся не носить короны, не брать жену, не быть отцом сыну. Затем он переметнулся, сделал все, чего клялся не делать, и повел грозное войско против королевства. Остатки именно того войска ждут сейчас за Стеной.
— Разбитые остатки.
— Сломанный меч можно перековать. Сломанным мечом можно убить.
— У вольного народа нет ни законов, ни лордов, — сказал Джон, — но они любят своих детей. Это вы хоть признаете?
— Не их дети нас беспокоят. Мы боимся отцов, а не сыновей.
— Как и я. Поэтому и настоял на заложниках. — Я не доверчивый дурак, за которого вы меня принимаете… и не наполовину одичалый, что бы вы ни думали. — Сто мальчиков от восьми до шестнадцати лет. Сын от каждого их вождя и командира, остальные выбраны по жребию. Мальчики будут служить пажами и оруженосцами, освободив наших собственных воинов для других обязанностей. Некоторые, возможно, однажды захотят надеть черное. И более странные вещи случались. Остальные останутся заложниками, обеспечивая верность своих родителей.
Северяне переглянулись.
— Заложники, — задумчиво произнес Норри. — И Тормунд согласился?
Или соглашайся, или смотри, как твои люди умирают.
— Моя цена кровью, так он это назвал, — ответил Джон Сноу, — но он заплатит.
— Ладно, почему бы и нет? — Старый Флинт стукнул по льду тростью. — Воспитанники, так мы их всегда называли, когда Винтерфелл требовал от нас мальчиков, хотя на деле они были заложниками. Но ведь жили себе и ничего.
— Да, ничего. Только вот те, чьи отцы досаждали Королям Зимы, — сказал Норри, — те возвращались домой короче на голову. Так скажи мне, мальчик… если твои одичалые друзья окажутся ложными, хватит ли у тебя духу сделать то, что нужно?
Спроси Яноса Слинта.
— Тормунд Великанья Смерть не так глуп, чтобы испытывать меня. Может, я и кажусь вам зеленым юнцом, лорд Норри, но я остаюсь сыном Эддарда Старка.
Но даже это не успокоило лорда-стюарда:
— Вы говорите, что мальчики будут служить оруженосцами. Конечно же, лорд-командующий не подразумевает, что они будут упражняться с оружием?
Джон разозлился:
— Нет, милорд, я намерен отправить их шить кружевное исподнее. Разумеется, они будут упражняться с оружием. А также взбивать масло, колоть дрова, чистить конюшни, выносить ночные горшки и бегать с поручениями… а в промежутках их будут обучать копью, мечу и луку.
Марш густо покраснел:
— Да простит мне лорд-командующий мою прямоту, но помягче не выйдет. То, что вы предлагаете, зовется изменой. Восемь тысяч лет воины Ночного Дозора стояли на Стене и бились с одичалыми. А теперь вы собираетесь впустить их, укрыть в наших замках, накормить, одеть и научить сражаться. Лорд Сноу, надо ли вам напоминать? Вы принесли клятву.
— Я помню, в чем клялся. — Джон произнес: — Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей. Вы теми же словами клялись?
— Теми же. И лорду-командующему это известно.
— Вы уверены? Я точно ничего не забыл? Там что-нибудь говорилось о короле и его законах, и как мы должны защищать каждую пядь его земли и цепляться за каждый его разрушенный замок? Что там на этот счет? — Джон ждал ответа. Все молчали. — Я — щит, который охраняет царство людей. Такие там слова. Так скажите мне, милорд, разве одичалые не люди?
Боуэн Марш открыл рот. Но не проронил ни слова. Его шея пошла пятнами.
Джон Сноу отвернулся. Последние лучи солнца угасали. Он наблюдал, как трещины на Стене из красных становились серыми, из серых — угольными, превращаясь из полосок огня в реки черного льда. Внизу леди Мелисандра, должно быть, зажигает свой молитвенный костер и распевает: «Владыка Света, защити нас, ибо ночь темна и полна ужасов».
— Зима близко, — наконец произнес Джон, нарушая неловкую тишину, — а с ней и белые ходоки. Стена — вот где мы их остановим. Она была создана, чтобы их остановить… но на Стене должны быть люди. Разговор окончен. Нужно сделать еще очень многое, прежде чем мы откроем ворота. Тормунду и его народу понадобится еда, одежда и укрытие. Некоторые больны, и им нужен уход. Это на вас, Клидас. Спасите, сколько сможете.
Клидас моргнул тусклыми розовыми глазками.
— Сделаю все, что смогу, Джон. То есть, милорд.
— Нам понадобится каждая тележка и каждый фургон для перевозки вольного народа в их новые дома. Отелл, проследите за этим.
Ярвика перекосило.
— Слушаюсь, лорд-командующий.
— Лорд Боуэн, вы будете собирать ценности. Золото и серебро, янтарь, ожерелья и браслеты. Рассортируйте их, посчитайте, проследите, чтобы они благополучно достигли Восточного Дозора.
— Да, лорд Сноу, — сказал Боуэн Марш.
А Джон подумал: «Лед, — говорила она. — и кинжалы в темноте. Замерзшая кровь и обнаженная сталь». Правая ладонь сжалась в кулак. Ветер усиливался.
Серсея
Казалось, что с каждой ночью становится все холоднее.
В келье не было ни камина, ни жаровни. Единственное окно находилось слишком высоко, чтобы она могла в него выглянуть, и оказалось слишком маленьким, чтобы через него пролезть, хотя для проникающего внутрь холода его размеров вполне хватало. Первую выданную сорочку Серсея разорвала, требуя вернуть ей собственную одежду, но это привело лишь к тому, что она осталась голой и дрожащей от холода. Когда принесли другую сорочку, она натянула ее через голову и, давясь словами, поблагодарила сестер.
Через окно внутрь проникали еще и звуки. Для королевы они стали единственной возможностью узнать, что происходит в городе. Септы, приносившие еду, не рассказывали ничего.
Она ненавидела это. Джейме приедет за ней, но как она узнает о его прибытии? Серсея лишь надеялась, что он окажется не настолько глуп и не примчится раньше своей армии. Ему потребуется каждый меч, чтобы справиться с одетыми в лохмотья полчищами Честных Бедняков, окружавших Великую Септу. Она часто спрашивала о брате, но надзирательницы ей не отвечали. Спрашивала и о сире Лорасе. По последним сообщениям, Рыцарь Цветов умирал на Драконьем Камне от ран, полученных при штурме замка. Пусть он умрет, думала Серсея, и побыстрее. Смерть мальчишки освободит место в Королевской Гвардии, и это может стать ее спасением. Но септы оставались такими же неразговорчивыми относительно Лораса Тирелла, как и относительно Джейме.
Ее последним и единственным посетителем был лорд Квиберн. Мир Серсеи состоял теперь из четырех человек: ее самой и трех надзирательниц, благочестивых и непреклонных. Септа Юнелла, хмурая, ширококостная и мужеподобная, с невзрачными чертами и мозолистыми ладонями. Септа Моэлла, с жесткими седыми волосами и подозрительно прищуренными злобными глазками на остром, как лезвие топора, морщинистом лице. Септа Сколера, широкая в талии и приземистая, с тяжелой грудью, оливковой кожей и резким запахом, напоминавшим прокисшее молоко. Они приносили еду и воду, выносили ночной горшок и каждые несколько дней забирали в стирку сорочку. Пока одежду не возвращали, Серсее приходилось голой ежиться под одеялом. Иногда Сколера читала ей «Семиконечную Звезду» или «Книгу Святых Молитв», но кроме этого никто из них не разговаривал с ней и не отвечал ни на один из ее вопросов.
Она ненавидела и презирала всех трех почти так же сильно, как ненавидела и презирала мужчин, предавших ее.
Лживые друзья, вероломные слуги, поклонники, заявлявшие ей о вечной любви, и даже родственники… все оставили ее в трудную минуту. Осни Кеттлблэк, этот слабак, сломавшийся под плетью, выдал его воробейству секреты, которые должен был унести в могилу. Его братья — уличные отбросы, вознесенные ею столь высоко — не пошевелили и пальцем. Аурин Уотерс, ее адмирал, скрылся в море с построенными для него галерами. Ортон Мерривезер сбежал в Длинный Стол, забрав с собой Таэну — единственную верную подругу королевы в эти ужасные времена. Харис Свифт и великий мейстер Пицель бросили ее в неволе и предложили отдать королевство тем самым людям, которые плели против нее заговор. О Меррине Транте и Боросе Блаунте, присягнувших защитниках короля, ничего не было слышно. Даже ее кузен Лансель, когда-то клявшийся в любви, теперь стал одним из ее обвинителей. Дядя отказался помочь ей править, а ведь она могла сделать его Десницей короля.
А Джейме…