Справа от двух тронов стоял Гогор-Великан, громадная туша с жестким, покрытым шрамами лицом. Слева — Пятнистый Кот с переброшенной через плечо шкурой леопарда. Позади держались хладнокровный Кразз и Белакво Костолом. Все они опытные бойцы , подумал Селми, но одно дело — противостоять врагу в яме, когда о появлении противника возвещают рога и барабаны, и совсем другое — обнаружить затаившегося убийцу до того, как он сможет нанести удар.
День только начинался, но он чувствовал себя измотанным, будто сражался всю ночь. Чем старше становился сир Барристан, тем меньше он, казалось, нуждался во сне. Будучи оруженосцем, он мог спать по десять часов за ночь и все равно зевать, ковыляя на тренировочный двор. В шестьдесят три же рыцарь обнаружил, что пяти часов ему хватает с лихвой. А прошлой ночью он почти совсем не спал. Опочивальней ему служила маленькая келья рядом с покоями королевы, в прошлом — жилище рабов; меблировка состояла из кровати, ночного горшка, шкафа для одежды, и даже стула, на который бы он мог присесть. На прикроватном столике стояла восковая свеча и маленькая резная фигурка Воина. Хоть он и не был набожным человеком, но фигурка помогала ему чувствовать себя менее одиноким в этом странном чужом городе. Именно к Воину он обратился той бессонной ночью. Защити от сомнений, что гложут меня, молился он, и дай мне сил делать то, что правильно. Но ни молитвы, ни рассвет не принесли ему уверенности.
Никогда на памяти старого рыцаря в зале не было так людно. Но в первую очередь в глаза Барристану Селми бросилось отсутствие нескольких лиц: Миссандеи, Бельваса, Серого Червя, Агго, Чхого и Ракхаро, Ирри и Чхику, Даарио Нахариса. На месте Бритоголового стоял толстяк в рельефной кирасе и маске льва — Мархаз зо Лорак, кузен короля, новый командующий Медными Бестиями. Из-под кожаной юбки нелепо торчали его крупные ноги. У Селми уже созрело стойкое презрение к этому человеку. В Королевской Гавани он знавал людей подобного сорта: раболепные перед вышестоящими, грубые с нижестоящими, слепые, хвастливые и неимоверно заносчивые.
Скахаз тоже может быть в зале , осознал Селми, скрыв свое уродливое лицо под маской . Четыре десятка Медных Бестий стояли между колоннами, отблески света факелов играли на полированной меди их масок. Любой из них мог оказаться Бритоголовым.
Зал гудел тысячью приглушенных голосов, отражавшихся от колонн и мраморного пола — зловещий, гневный гул. Селми он напоминал шум осиного гнезда за мгновение до того, как из него вылетят все осы. И на лицах в толпе он видел ярость, скорбь, подозрительность и страх.
Едва новый глашатай короля призвал двор к порядку, как началось безобразие. Одна женщина вопила о брате, умершем в Яме Дазнака, другая — об ущербе, нанесенному ее паланкину. Какой-то толстяк срывал с себя повязки, чтобы показать всем обожженную руку; кровь все еще сочилась из раны. А когда человек в сине-золотом токаре заговорил о Харгазе Герое, какой-то вольноотпущенник, стоящий позади, повалил его на пол. Понадобилось шесть Медных Бестий, чтобы растащить их и выдворить из зала. Лиса, ястреб, тюлень, саранча, лев, жаба. Селми раздумывал, значат ли эти маски что-нибудь для носящих их людей. Надевают ли они все время одну и ту же, или каждое утро выбирают себе новое лицо?
— Тише! — призывал Резнак мо Резнак. — Пожалуйста! Я отвечу, если вы только…
— Это правда? — выкрикнула одна вольноотпущенница. — Что наша мать мертва?
— Нет, нет, нет, — заверещал Резнак. — В свое время королева Дейенерис вернется в Миэрин во всем своем могуществе и величии. А пока что Его Милость король Хиздар будет…
— Он мне не король, — выкрикнул другой вольноотпущенник.
Люди начали толкаться.
— Королева не умерла , — провозгласил сенешаль. — Ее кровные всадники отправились за Скахазадхан, чтобы найти Ее Величество и вернуть любящему господину и ее верноподданным. У каждого из них — по десять отборных всадников, а у каждого всадника — по три резвых лошади, так что они могут передвигаться быстро и далеко. Королеву Дейенерис найдут.
Следующим заговорил высокий гискарец в парчовых одеяниях, голос его был столь же звучен, сколь и холоден. Король Хиздар с каменным лицом откинулся на спинку своего драконьего трона, изо всех сил стараясь казаться внимательным, но непоколебимым. За него снова ответил сенешаль.
Сир Барристан пропускал масляные слова Резнака мимо ушей. Годы службы в королевской гвардии научили его умению слушать, не слыша, особенно полезному, когда говорящий был полон решимости доказать, что слова — действительно ветер. В дальней части зала он заметил дорнийского принца и двух его спутников. Не стоило им приходить. Мартелл просто не понимает, в какой он опасности. При этом дворе единственным его другом была Дейенерис, а теперь ее нет. Он гадал, много ли из сказанного они понимают. Он и сам-то не всегда разбирал гискарское наречие работорговцев, особенно когда они говорили быстро.
Во всяком случае, принц Квентин внимательно слушал. Истинный сын своего отца. Невысокий и приземистый, с некрасивым лицом, он казался хорошим парнем, благоразумным, здравомыслящим и ответственным… но явно не из тех, кто заставляет девичьи сердца биться быстрее. А Дейенерис Таргариен, где бы она теперь ни была, все же оставалась юной девушкой — так она сама говорила, когда хотела изобразить невинность. Как и все хорошие правители, на первое место она ставила свой народ — иначе бы никогда не вышла за Хиздара зо Лорака — но женщина в ней жаждала поэзии, страсти и смеха. Ей нужен огонь, а Дорн прислал ей землю.
Из земли можно сделать припарку, чтоб облегчить жар. Можно бросить в нее семена и вырастить зерно, чтобы накормить детей. Земля питает, а огонь — лишь поглощает, но дети, глупцы и юные девицы всегда выбирают огонь.
Подле принца сир Геррис Дринкуотер что-то шептал Айронвуду. У сира Герриса было все, чего недоставало принцу: высокий, стройный и красивый, он обладал грацией мечника и остроумием придворного. Селми не сомневался, что немало дорнийских дев гладили эти выгоревшие на солнце волосы и целовали эту дразнящую улыбку на его губах. Будь принцем он, все могло бы пойти по-другому , невольно думал Селми… но на его вкус, Дринкуотер был уж слишком милый. Фальшивая монета , решил старый рыцарь. Ему доводилось знавать таких людей.
Должно быть, он шептал нечто забавное, так как лысый здоровяк внезапно издал смешок, достаточно громкий, чтобы сам король повернул голову к дорнийцам. Увидев принца, Хиздар зо Лорак нахмурился.
Сиру Барристану это не понравилось. И еще меньше ему понравилось, когда король подозвал своего кузена Мархаза, наклонился к нему и что-то прошептал на ухо.
Я не приносил клятв Дорну , убеждал себя сир Барристан. И все же Левин Мартелл был его братом по присяге еще в те времена, когда королевских гвардейцев связывали крепкие узы. Я не сумел помочь на Трезубце принцу Левину, но сейчас могу помочь его племяннику. Мартелл танцевал в змеином гнезде, не замечая самих гадюк. Его затянувшееся пребывание в Миэрине, уже после того как Дейенерис отдала себя другому перед лицом богов и людей, не пришлось бы по вкусу ни одному мужу, а в отсутствие королевы ничто больше не могло защитить Квентина от гнева Хиздара . Хотя…
Мысль поразила его, как пощечина. Квентин вырос при дорнийском дворе. Заговоры и яды для него не в новинку. Принц Левин — не единственный его дядя. Он родственник и Красного Змея. Пусть Дейенерис взяла в супруги другого, но если Хиздар умрет, она сможет снова выйти замуж. Мог ли Бритоголовый ошибиться? Кто сказал, что саранча предназначалась Дейенерис? Она была из собственной корзины короля. А что, если жертвой должен был стать именно он? Сыны Гарпии продолжили бы свои убийства, а юнкайцы — свою войну. Тогда лучшим выбором для Дейенерис стал бы Квентин с его брачным союзом.
Сир Барристан все еще боролся с подозрениями, когда услышал звук тяжелых шагов по крутым каменным ступенькам в дальней части зала. Пришли юнкайцы. Трое Мудрых Господ возглавляли процессию из Желтого города, каждый со своим вооруженным эскортом. Один рабовладелец был в бордовом шелковом токаре с золотой бахромой, другой — в полосатом бирюзово-оранжевом, третий — в кирасе, украшенной изображениями любовных сцен, выполненными из гагата, нефрита и перламутра. Их сопровождал Кровавая Борода, капитан наемников, с кожаным мешком, переброшенным через массивное плечо, и с кровожадной ухмылкой на лице.
Нет Оборванного Принца, отметил Селми. Нет Бурого Бена Пламма. Сир Барристан холодно смотрел на Кровавую Бороду. Дай мне хоть малейший повод станцевать с тобой, и посмотрим, кто будет смеяться последним.
Резнак мо Резнак протиснулся вперед.
— Мудрые Господа, вы делаете нам честь. Его Сиятельство король Хиздар приветствует друзей из Юнкая. Мы понимаем…
— Поймите это, — Кровавая Борода вытащил из мешка отсеченную голову и бросил сенешалю.
Резнак издал вопль ужаса и отскочил. Голова покатилась мимо него, оставляя пятна крови на розовом мраморном полу, пока не остановилась у подножия драконьего трона короля Хиздара. По всей длине зала Медные Бестии ощетинились копьями. Гогор-Великан бросился к королевскому трону, заслонив короля, рядом с ним стеной встали Пятнистый Кот и Кразз.
Кровавая Борода расхохотался:
— Он мертвый. Не укусит.
Робко, очень робко сенешаль приблизился к голове и осторожно поднял ее за волосы:
— Адмирал Гролео.
Сир Барристан взглянул на трон. Старый рыцарь служил стольким королям, что не мог не представлять, как бы они отреагировали на такую провокацию. Эйерис в ужасе отшатнулся бы, наверняка порезавшись о лезвия Железного Трона, а потом завизжал бы, призывая своих мечников разрубить юнкайцев на кусочки. Роберт потребовал бы свой боевой молот, чтобы отплатить Кровавой Бороде той же монетой. Даже Джейехерис, которого многие считали слабым, приказал бы арестовать Кровавую Бороду и рабовладельц