ног, королева вспомнила, сколько раз Джейме стоял перед ней на коленях, как теперь стояла эта женщина, и покрывал поцелуями внутреннюю поверхность бедер, отчего Серсея становилась мокрой. Его поцелуи всегда были теплыми, а бритва — холодной, словно лед.
Когда все закончилось, она оказалась настолько нага и беззащитна, насколько вообще может быть женщина. Ни волоска, чтобы спрятаться. С ее губ сорвался смешок, безрадостный и горький.
— Ваше Величество находит это забавным? — спросила септа Сколера.
— Нет, септа, — ответила Серсея. Но когда-нибудь я прикажу вырвать тебе язык раскаленными щипцами, и это будет уморительно.
Одна из послушниц принесла ей рясу, мягкое белое одеяние септы, которое укроет ее во время спуска по ступеням башенной лестницы и прохода через септу, чтобы оградить встреченных по пути прихожан от вида обнаженной плоти. Семеро, спасите нас, какие же они лицемеры.
— Будет ли мне позволено надеть сандалии? — спросила она. — На улицах грязно.
— Ваши грехи гораздо грязнее, — ответила септа Моэлла. — Его Святейшество распорядился, чтобы вы предстали такой, какой вас создали боги. На вас были сандалии, когда вы появились из утробы вашей леди-матери?
— Нет, септа, — пришлось произнести королеве.
— Вот и ответ на ваш вопрос.
Зазвонил колокол. Долгое заключение королевы подходило к концу. Серсея поплотнее закуталась в рясу, наслаждаясь ее теплом, и сказала:
— Пойдемте. — На другом конце города ее ждал сын. Чем раньше она выйдет, тем скорее его увидит.
Спускаясь, Серсея Ланнистер чувствовала, как грубый камень царапает ступни. Она прибыла в Септу Бейелора королевой, сидя в паланкине. А покидала ее безволосой и босой. Но все-таки я покидаю ее. Только это имеет значение.
Башенные колокола звонили, призывая горожан стать свидетелями ее позора. Великую Септу Бейелора заполонили собравшиеся на утреннюю службу прихожане, и молитвы эхом отражались от купола над их головами. Но когда появилась королевская процессия, внезапно наступила тишина, и тысячи лиц обернулись, чтобы проводить ее взглядом, пока она шла по приделу, мимо места, где однажды было выставлено для торжественного прощания тело ее убитого отца. Серсея величаво проходила мимо людей, не глядя по сторонам. Ее босые ступни шлепали по холодному мраморному полу. Она чувствовала на себе взгляды. И ей казалось, что Семеро тоже взирают на нее из-за своих алтарей.
В Чертоге Лампад ее ожидала дюжина Сынов Воина. Их спины покрывали радужные плащи, а венчающие шлемы кристаллы переливались в свете лампад. На них были доспехи из серебряных пластин, отполированных до зеркального блеска, но она знала, что под ними каждый из воинов носит власяницу. Их треугольные щиты украшала одна и та же эмблема: хрустальный меч, сияющий в темноте — древний символ тех, кого в простонародье называли Мечами.
Капитан преклонил перед ней колено:
— Возможно, Ваше Величество помнит меня. Я сир Теодан Правоверный, и Его Святейшество поручил мне командование вашим эскортом. Я и мои братья проведем вас по городу в безопасности.
Взгляд Серсеи скользил по лицам мужчин за его спиной. Он был там: Лансель, ее кузен, сын сира Кивана, который когда-то клялся ей в любви, пока не решил, что богов любит больше. Родная кровь и предатель. Она его не забудет.
— Можете подняться, сир Теодан. Я готова.
Рыцарь встал, развернулся и поднял руку. Двое его людей шагнули к высоким дверям и распахнули их. Серсея вышла из них на улицу, моргая от солнечного света, словно крот, вылезший из норы.
Дул порывистый ветер, подол ее рясы развевался и хлопал по ногам. В утреннем воздухе стоял знакомый смрад Королевской Гавани. Она вдыхала запахи кислого вина, свежего хлеба, гниющей рыбы, нечистот, дыма, пота и лошадиной мочи. Ни один цветок не пах так сладко. Кутаясь в рясу, Серсея остановилась на вершине мраморной лестницы, а Сыны Воина выстроились вокруг нее.
Неожиданно она поняла, что уже стояла здесь раньше, в день, когда лорд Эддард Старк лишился головы. Этого не должно было случиться. Джофф должен был даровать ему жизнь и отослать на Стену. Старший сын Старка стал бы лордом Винтерфелла, но Санса осталась при дворе в качестве заложницы. Варис и Мизинец составили условия, а Нед Старк проглотил свою драгоценную честь и признался в измене, чтобы спасти маленькую пустую голову своей дочери. Я бы устроила Сансе хороший брак. Выдала бы ее за Ланнистера. Не за Джоффа, конечно, но Лансель мог бы подойти, или кто-то из его младших братьев. Она вспомнила, что Петир Бейлиш предложил в супруги себя, но это, разумеется, было невозможно, с его-то низким происхождением. Если бы только Джофф сделал так, как ему велели, Винтерфелл никогда не начал бы войну, а отец разобрался бы с братьями Роберта.
Но Джофф приказал обезглавить Старка, а лорд Слинт и сир Илин Пейн поспешили подчиниться. Все произошло на этом самом месте , вспомнила королева. Янос Слинт поднял голову Неда Старка за волосы, и его жизнь вместе с кровью стекла по ступеням, а потом пути назад уже не было.
Воспоминания казались такими далекими. Джофф мертв, как и все сыновья Старка. Даже ее отец умер. А она снова стоит на ступенях Великой Септы, только в этот раз толпа глазеет на нее, а не на Эддарда Старка.
Широкую, вымощенную мрамором площадь внизу заполнили люди, как и в день смерти Старка. Куда бы она ни посмотрела, королева видела глаза. В толпе мужчин и женщин было примерно поровну. У некоторых на плечах сидели дети. Попрошайки и воры, кабатчики и торгаши, кожевники, конюхи и лицедеи, шлюхи самого низкого пошиба — весь этот сброд явился, чтобы посмотреть на унижение королевы. Вперемежку с ними стояли Честные Бедняки — грязные, небритые существа, вооруженные копьями и топорами, облаченные в мятые щитки, ржавые кольчуги и потрескавшуюся кожу под грубыми выбеленными плащами с семиконечной звездой святой веры. Армия оборванцев его воробейства.
В глубине души она все еще жаждала появления Джейме, который спас бы ее от этого унижения, но брата нигде не было видно. Как и дяди. Серсея не удивилась. Во время своего последнего посещения сир Киван ясно дал понять, что не позволит ее позору запятнать честь Утеса Кастерли. Сегодня львы рядом с ней не пойдут. Испытание предназначалось ей и только ей одной.
Септа Юнелла стояла справа от королевы, септа Моэлла — слева, септа Сколера — позади. Попытайся королева убежать или заартачиться, три карги затащат ее обратно и на этот раз проследят, чтобы она никогда не вышла из своей кельи.
Серсея подняла голову. За площадью, за морем жадных глаз, раскрытых в изумлении ртов и грязных лиц, вдалеке, на другом конце города возвышался высокий холм Эйегона; башни и зубчатые стены Красного Замка розовели в лучах восходящего солнца. Не так уж и далеко. Как только она дойдет до ворот, самые страшные муки останутся позади. С ней снова будет сын. С ней будет ее защитник. Дядя пообещал ей. Меня ждет Томмен. Мой маленький король. Я смогу сделать это. Я должна.
Вперед шагнула септа Юнелла:
— Перед вами грешница, — объявила она. — Серсея из дома Ланнистеров, вдовствующая королева, мать Его Величества короля Томмена, вдова Его Величества короля Роберта. Она совершила тяжкие грехи лжи и прелюбодеяния.
Септа Моэлла встала справа от королевы:
— Эта грешница созналась в своих грехах, она молила об их отпущении и о прощении. Его Святейшество велел ей показать свое раскаяние, отбросить обман с гордыней и предстать перед добрыми людьми города такой, какой ее создали боги.
Последней говорила септа Сколера:
— И теперь перед вами грешница со смирением в сердце, лишенная секретов и тайн, нагая перед глазами богов и людей, готовая пройти путь искупления.
Серсее был год, когда умер ее дед. Первое, что сделал отец, вступив в свои права, — изгнал из земель Утеса Кастерли любовницу деда, хваткую простолюдинку. С нее сорвали шелка и бархат, щедро дарованные лордом Титосом, и драгоценности, которые она присвоила, и прогнали нагишом по улицам Ланниспорта, чтобы народ западных земель увидел, какова она на самом деле.
Хотя Серсея была еще слишком мала, чтобы видеть все своими глазами, но она слышала пересуды прачек и стражников, ставших свидетелями этого зрелища. Они рассказывали, как женщина рыдала и умоляла; как отчаянно цеплялась за одежду, когда ей приказали раздеться; как тщетно пыталась прикрыть руками груди и промежность; как брела, голая и босая, по улицам, прочь из города. «Раньше она была такой тщеславной и гордой, — сказал тогда один из стражников, — такой надменной, словно забыла, что вышла из грязи. Но стоило снять с нее одежду, как она стала обычной шлюхой».
Если сир Киван и его воробейство думают, что с ней произойдет то же самое, они очень сильно ошибаются. В ней течет кровь лорда Тайвина. Я львица. Я не стану пресмыкаться перед ними.
Королева сбросила с себя рясу.
Она обнажилась одним плавным, неторопливым движением, будто снова была в своих покоях, раздеваясь, чтобы принять ванну, и ее не видел никто, кроме служанок. Холодный ветер коснулся кожи, и она сильно задрожала. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не пытаться прикрыть себя руками, как делала шлюха ее деда. Пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Они смотрели на нее, все эти голодные глаза. Но что они видят? Я прекрасна , напомнила она себе. Сколько раз ей говорил это Джейме? Даже Роберт отдавал должное ее красоте при помощи своего члена, когда пьяным забирался к ней в постель.
Хотя на Неда Старка они смотрели так же.
Она должна была идти. Нагая, обритая, босая, Серсея медленно спустилась по широкой мраморной лестнице. Ее руки и ноги покрылись мурашками. Она держала голову высоко поднятой, как и подобает королеве, а ее эскорт полукругом двигался впереди. Честные Бедняки прокладывали путь, оттесняя толпу, а Мечи выстроились от нее по обе стороны. За королевой шли септа Юнелла, септа Сколера и септа Моэлла, а за ними следовали послушницы в белом.