— Одевайся. Надень плащ с капюшоном и не поднимай головы. Мы должны выглядеть парочкой мальчишек, на случай, если ловцы рабов окажутся поблизости.
Хваткий стоял у кухонной палатки, жуя кислолист, когда показались два карлика, укутанных в плащи с накинутыми капюшонами.
— Я слышал, вы двое собираетесь биться за нас, — сказал сержант. — От такого в Миэрине все обоссутся. Кто-нибудь из вас хоть раз человека-то убивал?
— Я убивал, — ответил Тирион. — Да я их как мух прихлопывал.
— И чем же?
— Топором, кинжалом, острым словом. Но наиболее смертоносен я со своим арбалетом.
Хваткий почесал щетину кончиком своего крюка:
— Мерзкая штука, этот арбалет. И много человек ты из него убил?
— Девятерых. — Несомненно, его отца нельзя считать одним человеком: лорд Утеса Кастерли, Хранитель Запада, Щит Ланниспорта, Десница короля, муж, брат, отец, отец, отец.
— Девятерых, — Хваткий фыркнул и сплюнул комок красной слизи. Возможно, он целился в ногу Тириона, но попал в собственное колено. Было очевидно, что именно таково его мнение о «девятерых». Пальцы сержанта покрывали красные пятна от сока кислолиста. Он сунул два из них в рот и свистнул.
— Кемм! Сюда, проклятый ссыкун! — Прибежал Кемм. — Отведи лорда и леди Бесов к фургонам, пускай Молот снабдит их какой-нибудь сталью.
— Молот, кажись, отрубился пьяный, — предупредил Кемм.
— Поссы ему в рожу — он и проснется. — Хваткий повернулся к Тириону и Пенни: — Среди нас никогда не водилось проклятых карликов, но мальчишек всегда хватало. Сыновья то одной, то другой шлюхи, маленькие дураки, сбежавшие из дома в поисках приключений, мальчики на побегушках, оруженосцы и прочие. Кое-что из их мелкого дерьма может подойти и бесам. Скорее всего, это дерьмо было надето на них, когда они подыхали, но я уверен, что вас, свирепых ублюдков, такое мало волнует. Девятерых, да? — он покачал головой и отошел.
Младшие Сыновья хранили доспехи отряда в шести больших фургонах неподалеку от центра их лагеря. Кемм шел впереди, размахивая копьем, словно палкой.
— Как парнишка из Королевской Гавани оказался в вольном отряде? — спросил его Тирион.
Парень бросил на него подозрительный взгляд:
— Кто тебе сказал, что я из Королевской Гавани?
— Никто. — Каждое твое слово разит Блошиным Концом. — Тебя выдала твоя сообразительность. Говорят, никто не превзойдет умом парня из Королевской Гавани.
Казалось, Кемм насторожился:
— Кто говорит?
— Все. — Я.
— С каких пор?
С тех пор, как я это придумал.
— Испокон веков, — соврал он. — Так мой отец часто говорил. Ты знал лорда Тайвина, Кемм?
— Десница. Однажды я видел его, скачущего на холм. У его людей были красные плащи и маленькие львы на шлемах. Мне понравились эти шлемы. — Его губы сжались: — Хотя сам Десница мне никогда не нравился. Он разграбил весь город. А потом разбил нас на Черноводной.
— Ты был там?
— Со Станнисом. Лорд Тайвин появился с призраком Ренли и напал на нас с фланга. Я бросил копье и побежал, но на корабле чертов рыцарь сказал: «Где твое копье, мальчик? У нас нет места для трусов», и они свалили, бросив меня и тысячи других. Потом я слышал, что твой отец отправлял на Стену тех, кто воевал за Станниса, так что я перебрался через Узкое море и присоединился к Младшим Сыновьям.
— Скучаешь по Королевской Гавани?
— Бывает. Я скучаю по одному парню, он… он был моим другом. И по своему брату, Кеннету, но он погиб на мосту из кораблей.
— Слишком много хороших людей погибло в тот день, — шрам Тириона яростно зачесался. Он поскреб его ногтем.
— И по еде я скучаю, — добавил Кем, с тоской в голосе.
— Стряпня твоей матушки?
— Крысы б не стали есть стряпню моей матушки. Но там была одна харчевня… Никто не готовил такую похлебку, как они. Такая густая, что ложка в ней стояла, с кусками всякой всячины. Ты ее пробовал когда-нибудь, Полумуж?
— Раз или два. «Похлебка певца», называл я ее.
— Чего это?
— Она была такой вкусной, что мне хотелось петь.
Кемму понравилось:
— «Похлебка певца». В следующий раз я назову ее так, когда буду заказывать на Блошином Конце. А по чему скучаешь ты, Полумуж?
По Джейме, подумал Тирион. По Шае. И Тише. По моей жене, я скучаю по моей жене, которую едва знал.
— По вину, шлюхам и богатству, — ответил он. — Особенно по богатству. За деньги можно купить и вина, и шлюх. — И мечи, и таких Кеммов, которые будут ими сражаться.
— А правда, что ночные горшки в Утесе Кастерли сделаны из цельных кусков золота? — спросил его Кемм.
— Не стоит верить всему, что слышишь. Особенно, если это касается Ланнистеров.
— Говорят, что все Ланнистеры — лживые змеи.
— Змеи? — Тирион рассмеялся. — Мой лорд-отец, должно быть, сейчас извивается в могиле. Мы — львы , или нам нравится так говорить. Но разницы особой нет, Кемм. Наступи на змею или льву на хвост, и в любом случае умрешь.
Они уже дошли до оружейной, какой бы она ни была. Кузнецом, этим легендарным Молотом, оказался нелепый увалень с левой рукой вдвое толще правой.
— Он почти всегда пьяный, — сказал Кемм, — Бурый Бен закрывает на это глаза, но однажды у нас будет настоящий оружейник.
Подмастерьем Молота был жилистый рыжий юноша по имени Гвоздь. Конечно. Как же еще? подумал Тирион. Молот спал пьяным сном, когда они пришли в кузницу, как и предсказывал Кем, но Гвоздь не возражал, чтобы два карлика полазили по фургонам.
— Дрянное железо, в большинстве своем, — предупредил он их. — Берите все, что сможете использовать.
Под каркасом из деревянных рам и жесткой кожи фургон был доверху набит старым оружием и доспехами. Тирион бросил взгляд на все это и вздохнул, вспоминая мерцающие стойки мечей, копий и алебард в оружейной Ланнистеров в глубине Утеса Кастерли.
— Это может занять некоторое время, — объявил он.
— Кое-где тут есть крепкая сталь, если хорошенько поискать, — проворчал глубокий голос. — Красивую не найдете, но меч она остановит.
Откуда-то из задней части фургона вышел большой рыцарь, с головы до пят закованный в отрядную сталь. Его левый понож не совпадал с правым, латный воротник был покрыт ржавчиной, а наплечные щитки, богатые и витиеватые, инкрустированы чернеными цветами. На правой руке красовалась рукавица из пластинчатой стали, на левой — ржавая беспалая кольчужная. В соски на рельефной кирасе кто-то вдел пару железных колец, а закрытый шлем щеголял рогами барана, один из которых был сломан.
Когда рыцарь снял его, под ним обнаружилось избитое лицо Джораха Мормонта. Вылитый наемник, и совсем не похож на то надломленное существо, которое мы забрали из клетки Еззана , подумал Тирион. Его синяки почти исчезли, а опухоли на лице значительно уменьшились, поэтому Мормонт снова выглядел почти по-человечески… хотя лишь смутно напоминал себя прежнего. Маска демона, которую выжгли на его правой щеке рабовладельцы, отметив рыцаря как опасного и непокорного раба, останется с ним навсегда. Сира Джораха и так никогда нельзя было назвать симпатичным, но клеймо сделало его лицо просто пугающим.
Тирион ухмыльнулся:
— Пока я красивее тебя, я совершенно счастлив. — Он повернулся к Пенни. — Займись-ка тем фургоном. А я начну с этого.
— Будет быстрее, если мы поищем вместе, — она надела ржавый железный полушлем, хихикнула и стукнула по нему, — я выгляжу устрашающе?
Ты выглядишь, как лицедейка с горшком на голове.
— Это полушлем, тебе же нужен полностью закрытый.
Он отыскал один и надел на нее вместо прежнего.
— Он слишком большой, — голос Пенни эхом отразился внутри стали, — я ничего не вижу. — Она сняла шлем и бросила в сторону. — И что не так с полушлемом?
— Он не закрывает лицо, — Тирион ущипнул ее за нос. — А я люблю смотреть на твой нос. И хочу, чтобы он у тебя остался.
Ее глаза расширились:
— Тебе нравится мой нос?
О, Семеро, спасите меня! Тирион отвернулся и стал копаться в куче старой брони в задней части фургона.
— А есть еще какие-нибудь части меня, которые тебе нравятся? — спросила Пенни. Должно быть, она хотела, чтобы это звучало игриво, но прозвучало грустно.
— Мне очень нравятся все твои части, — сказал Тирион в надежде, что на этом тема будет исчерпана, — а мои собственные — еще больше.
— Зачем нам нужна броня? Мы же только актеры. Мы всего лишь притворяемся , что деремся.
— Ты очень хорошо притворяешься, — произнес Тирион, изучая тяжелую кольчужную рубашку, настолько дырявую, что она казалась изъеденной молью. Что за моль питается кольчугами? — Притвориться мертвым — один из способов выжить в битве. Хорошая броня — другой. — Но боюсь, что хорошей тут почти нет. На Зеленом Зубце он сражался в разномастной броне из запасов лорда Леффорда, в шипованном глухом шлеме, который выглядел так, будто кто-то опрокинул помойное ведро ему на голову. Но эта отрядная сталь была еще хуже. Не просто старая и плохо подогнанная, но еще и помятая, потрескавшаяся и ломкая. Тут засохшая кровь или ржавчина? Он понюхал, но все равно не был уверен.
— Смотри, арбалет, — показала ему Пенни.
Тирион посмотрел на него:
— Я не могу использовать стремя для взвода. У меня чересчур короткие ноги. Ворот подошел бы намного лучше. — Хотя, по правде говоря, он не хотел арбалет. Их слишком долго перезаряжать. Даже если бы он спрятался в сточной канаве, ожидая пока кто-либо из врагов присядет по нужде, шансы успеть выпустить больше одной стрелы были бы не велики.
Вместо этого он взял моргенштерн, взмахнул им и положил обратно. Слишком тяжело . Он прошел мимо боевого молота (слишком длинный), палицы (тоже слишком тяжелая) и полдюжины длинных мечей, прежде чем нашел понравившийся ему кинжал — зловещий кусок стали с трехгранным лезвием.
— Такой сгодится, — сказал он.
Лезвие немного заржавело, но это только делало его еще более зловещим. Он нашел подходящие ножны из дерева и кожи и спрятал кинжал внутри.