— Я сплю, — сказала она. — Сон наяву, сон на ходу. Я одинока и потеряна.
Потеряны из-за того, что задержались там, где вас вообще не должно было быть, пробормотал сир Джорах мягко, как ветер. А одиноки потому, что отослали меня.
— Ты предал меня. Ты шпионил за мной ради золота.
Ради дома. Дом — вот все, что я когда-либо хотел.
— И меня. Ты хотел меня, — Дени видела это в его глазах.
Да, я хотел , грустно прошептала трава.
— Ты поцеловал меня. Я не давала тебе разрешения, но ты это сделал. Ты продал меня моим врагам, но, целуя меня, ты был искренним.
Я дал вам хороший совет. Я говорил вам сохранить свои копья и мечи для Семи Королевств. Я говорил вам оставить Миэрин миэринцам и двигаться на запад. А вы не послушали.
— Я должна была захватить Миэрин или смотреть, как мои дети умирают от голода во время перехода, — Дени все еще видела вереницу трупов, которые оставила позади, пересекая красную пустыню. Не то зрелище, которое она хотела бы увидеть снова. — Я должна была захватить Миэрин, чтобы накормить свой народ.
Вы захватили Миэрин, сказал он ей, и все же задержались.
— Чтобы стать королевой.
Вы и так королева, произнес ее медведь. В Вестеросе.
— Это такой долгий путь, — пожаловалась она. — А я тогда устала, Джорах. Устала от войны. Я хотела отдыхать, смеяться, сажать деревья и смотреть, как они растут. Я всего лишь юная девушка.
Нет. Вы — кровь дракона. Шепот слабел, как будто сир Джорах отставал. Драконы не сажают деревьев. Помните об этом. Помните, кто вы есть, и для чего вас создали. Помните свой девиз.
— Огонь и кровь, — ответила Дейенерис колышущейся траве.
Камень провернулся у нее под ногой. Она упала на одно колено и вскрикнула от боли, надеясь, что каким-то чудом ее медведь поможет ей подняться. Но когда Дени повернула голову, пытаясь отыскать его взглядом, все, что она увидела — текущую тонкой струйкой бурую воду… и едва заметное колыхание травы. Ветер , сказала она себе, это ветер шевелит стебли и заставляет их качаться . Вот только ветра не было. Солнце стояло прямо над головой, а весь мир, казалось, раскалился и замер. В воздухе висело облако мошкары, да над ручьем парила стрекоза, стрелой перелетая с места на место. И слегка двигалась трава, не имея никакой причины для движения.
Она нащупала в воде камень размером с кулак и вытащила его из грязи. Жалкое оружие, но лучше так, чем с пустыми руками. Краем глаза Дени заметила, что трава справа от нее вновь зашевелилась. Трава качалась и низко пригибалась, словно перед королем, но король перед ней не появился. Мир был зеленым и пустым. Мир был зеленым и безмолвным. Мир был желтым и умирающим. Мне нужно встать, подумала она. Я должна идти. Я должна следовать за ручьем.
Вдруг из травы до нее долетел мягкий серебристый звон.
Колокольчики, поняла Дени и улыбнулась, вспоминая кхала Дрого, ее солнце и звезды, и колокольчики, которые он заплетал себе в волосы. Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, когда высохнут моря, и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево мое вновь зачнет, и я рожу живое дитя. Тогда кхал Дрого вернется.
Но ничего из этого не произошло. Колокольчики , снова подумала Дени. Кровные всадники нашли ее.
— Агго, — прошептала она, — Чхого, Ракхаро. — Может, Даарио пришел с ними?
Зеленое море расступилось. Появился всадник. Его черная коса блестела, кожа казалась темной, как полированная медь, а глаза — как миндаль. В его волосах пели колокольчики. На нем был пояс с медальонами и пестрый жилет, на одном боку висел аракх, на другом — плеть. К седлу он привязал охотничий лук и колчан со стрелами.
Всадник, и он один. Разведчик. Из тех, что скачут впереди кхаласара в поисках добычи и густой зеленой травы, и разнюхивают, не укрылись ли где враги. Если бы он ее здесь обнаружил, то убил, изнасиловал или захватил бы ее в рабство. В лучшем случае, отослал бы к старухам дош кхалина, куда отправлялись все послушные кхалиси после смерти своего кхала.
Но он ее не заметил. Трава укрыла девушку, а он смотрел в другую сторону. Дени проследила за его взглядом, и заметила летящую тень с широко расправленными крыльями. Дракон находился на расстоянии целой мили от них, но разведчик замер как вкопанный, пока его конь не начал испуганно ржать. Тогда он будто очнулся ото сна, развернул коня и галопом поскакал прочь по высокой траве.
Дени смотрела, как он удалялся. Звуки копыт постепенно исчезли, и в наступившей тишине она начала кричать. Она звала, пока не охрипла… и Дрогон прилетел, выпуская клубы дыма. Трава склонилась перед ним. Дени взобралась ему на спину. От нее разило кровью, потом и страхом, но все это не имело значения.
— Чтобы продвинуться вперед, нужно вернуться назад, — произнесла она.
Дени покрепче обхватила голыми ногами шею дракона, ударила его пяткой, и Дрогон взмыл в небо. Она потеряла свой кнут, поэтому направляла его руками и ногами, развернув на северо-восток, в ту сторону, куда ускакал разведчик. Дрогон с готовностью подчинялся: возможно, он учуял исходящий от всадника запах страха.
Несколько мгновений спустя они уже пролетали над дотракийцем, скачущим галопом далеко внизу. Слева и справа Дени заметила сожженные участки травы. Дрогон уже пролетал над этими местами , догадалась она. По зеленому морю были рассыпаны цепочки серых островков, отмечающих его охотничий путь.
Под ними появился большой табун лошадей. И всадники, десятка два или больше, но при виде дракона они тут же развернулись и поскакали в другую сторону. Когда на табун опустилась тень, лошади бешеным галопом бросились врассыпную, они мчались, взрыхляя копытами землю, их бока становились белыми от пены… но как бы стремительно они ни бежали, летать они не умели. Вскоре одна лошадь начала отставать. Дракон с ревом ринулся вниз, и в один миг бедное животное занялось пламенем, но все же продолжало бежать, пронзительно крича, пока Дрогон не опустился на него и не сломал ему хребет. Дени пришлось изо всех сил вцепиться в шею дракона, чтобы не соскользнуть.
Туша была слишком тяжела, отнести ее в логово Дрогон не мог и потому пожирал добычу прямо на месте. Он разрывал обугленное мясо, а вокруг горела трава, поднимались густые клубы дыма и пахло жженным конским волосом. Изголодавшаяся Дени слезла со спины дракона и принялась есть вместе с ним, отрывая куски дымящегося мяса от убитой лошади голыми обожженными руками. В Миэрине я была королевой в шелках, лакомилась фаршированными финиками и бараниной в меду , вспомнила она. Что бы обо мне подумал мой благородный супруг, увидев меня такой? Несомненно, Хиздар пришел бы в ужас. А Даарио…
Даарио бы рассмеялся, отрезал себе ломоть конины своим аракхом, и опустился бы на корточки рядом с ней.
Когда небо на западе стало напоминать цветом кровоподтек, она услышала приближающихся лошадей. Дени поднялась, вытерла руки об изодранную в клочья тунику и встала рядом со своим драконом.
В таком виде она и предстала перед кхалом Чхако, когда полсотни его вооруженных всадников возникли из расстилающегося вокруг дыма.
Эпилог
— Я не предатель, — заявил рыцарь Грифоньего Насеста. — Я человек короля Томмена, и ваш.
Его слова сопровождал непрерывный капающий звук — снег на плаще рыцаря таял, и на пол натекла лужа. В Королевской Гавани снегопад продолжался почти всю ночь, и сугробы выросли уже по щиколотку.
Сир Киван Ланнистер поплотнее закутался в плащ:
— Это вы так говорите, сир. Но слова — ветер.
— Тогда позвольте мне доказать правдивость моих слов мечом, — из-за света факелов казалось, что длинные рыжие волосы и борода Роннета Коннингтона пылали. — Отправьте меня против моего дяди, и я принесу вам его голову, вместе с головой его фальшивого дракона.
Вдоль западной стены тронного зала выстроились копейщики Ланнистеров в алых плащах и украшенных львами полушлемах. Напротив них у противоположной стены в зеленых плащах стояли стражники Тиреллов. Холод в тронном зале был почти осязаем. Хотя ни королева Серсея, ни королева Маргери не находились в зале, их присутствие ощущалось — оно отравляло воздух, словно призраки на пиру.
Позади стола, за которым сидели пять членов королевского Малого Совета, будто огромный черный зверь притаился Железный Трон — его шипы, когти и лезвия частично скрывала тень. Киван Ланнистер чувствовал его за спиной, как зуд между лопатками. Легко можно было представить старого короля Эйериса, сидящего на нем с кровоточащим свежим порезом и сердито глядящего вниз. Но сегодня трон оставался пустым. Киван не видел надобности в присутствии Томмена. Пусть лучше мальчик побудет с матерью. Только Семеро знали, как долго мать и сын смогут еще пробыть вместе до суда над Серсеей… и ее возможной казни.
Говорил Мейс Тирелл:
— Придет время, и мы разберемся с вашим дядей и его фальшивым мальчишкой, — новый десница короля восседал на дубовом троне в форме руки — движимый нелепым тщеславием, его светлость повелел изготовить трон в тот же день, когда сир Киван согласился назначить его на желанную должность.
— Вы останетесь здесь, пока мы не будем готовы выступить. Тогда вы получите шанс доказать свою преданность.
Сир Киван не стал с этим спорить.
— Проводите сира Роннета назад в его покои, — сказал он. И проследите, чтобы он их не покидал . Несмотря на его громкие заверения, рыцарь Грифоньего Насеста оставался под подозрением. По общему мнению, наемники, высадившиеся на юге, находились под командованием одного из его родственников.
Когда эхо шагов Коннингтона стихло, великий мейстер Пицель тяжело покачал головой:
— Однажды его дядя стоял там же, где сегодня стоял мальчишка, и рассказывал королю Эйерису, что доставит ему голову Роберта Баратеона.
Вот каково дожить до возраста Пицеля. Все, что видишь или слышишь, напоминает тебе о чем-то, что ты видел или слышал, когда был м