когда? Завтра? В новолуние? Когда красная комета прилетит вновь? Он обещает мне золото и драгоценности, всегда обещает, но что-то я не видел этого золота. Он дает мне слово, сказал он — о, да — его королевское слово, он даже скрепляет его печатью. Салладор Саан может есть королевское слово? Может ли он утолить свою жажду пергаментом и восковыми печатями? Может ли он опрокинуть обещания на перину и трахать их, пока они не начнут визжать?"
Давос пытался убедить его сохранить верность королю. Если Салла бросит Станниса и его дело, подчеркивал он, то потеряет всякую надежду получить обещанное золото. В конце концов, победивший Томмен вряд ли захочет платить долги своего поверженного дяди. Единственная возможность для Саллы — оставаться преданным Станнису Баратеону, пока тот не завоюет Железный Трон. Иначе он не увидит и гроша из своих денег. Ему нужно набраться терпения.
Возможно, какой-нибудь сладкоречивый лорд и убедил бы лиссенийского принца пиратов, но Давос был луковым рыцарем, и его слова лишь вызвали новую вспышку ярости. «Я был терпеливым на Драконьем Камне, — говорил Саан, — когда красная женщина сжигала деревянных богов и вопящих людей. Весь долгий путь до Стены я тоже был терпелив. И в Восточном дозоре я был терпеливым… и замерзшим, очень замерзшим. Плевать, вот что скажу. Плевать на твое терпение и плевать на твоего короля. Мои люди голодны. Они хотят вновь трахнуть своих жен, пересчитать сыновей, увидеть Ступени и сады удовольствий Лисса. А лед, бури и пустые обещания… этого они не хотят. На севере слишком холодно, и становится еще холоднее".
Я знал, что этот день настанет, сказал себе Давос. Я любил старого плута, но никогда не был дураком настолько, чтобы полагаться на него.
— Шторма, — вымолвил лорд Годрик так нежно, как другой мог бы произнести имя своей возлюбленной. — Шторма были священны на Сестрах до нашествия андалов. Нашими старыми богами были Леди Волн и Лорд Небес. Каждый раз, когда они встречаются, случается шторм, — он наклонился вперед. — Сестры никогда не волновали этих королей. С чего бы им? Мы маленькие и бедные. И все-таки ты здесь. Доставлен мне штормом.
Доставлен тебе другом, подумал Давос.
Лорд Годрик обратился к капитану:
— Оставь этого человека со мной. И считай, что его здесь никогда не было.
— Да, милорд. Никогда, — капитан ушел, оставляя мокрыми сапогами влажные следы на ковре. Внизу беспокойное море с грохотом омывало подножие замка. Наружная дверь закрылась со звуком далекого грома, и снова, словно в ответ, сверкнула молния.
— Милорд, — сказал Давос, — если бы вы послали меня в Белую Гавань, Его Величество посчитал бы это актом дружбы.
— Я мог бы отправить тебя в Белую Гавань, — согласился лорд. — Или в холодный мокрый ад.
Сестрин уже сам по себе ад. Давос боялся худшего. Три Сестры были подлыми суками, верными только самим себе. Они считались вассалами Арренов из Долины, но на деле Орлиное Гнездо не имело над ними власти.
— Сандерланд может потребовать передать тебя ему, если узнает, что ты здесь. — Боррелл присягнул за Милую Сестру, так же как Лонгторп за Большую Сестру, а Торрент за Малую Сестру — все они поклялись в верности Тристону Сандерленду, лорду Трех Сестер. — Он отправит тебя к королеве за горшок ланнистерского золота. Бедному человеку пригодится каждый дракон, если у него семь сыновей, и каждый решил стать рыцарем, — лорд взял деревянную ложку и снова накинулся на рагу. — Я частенько проклинал богов, которые дали мне одних дочерей, пока не услышал, как Тристон стенает над стоимостью боевых коней. Ты бы удивился, узнав, как много рыбы нужно продать, чтобы купить приличную броню и кольчугу.
У меня тоже было семеро сыновей, но четверо из них сожжены и мертвы.
— Лорд Сандерленд присягнул Орлиному Гнезду, — сказал Давос. — По закону он должен отправить меня леди Аррен.
У меня было бы больше шансов договориться с ней, чем с Ланнистерами. Хоть она и не приняла ничью сторону в Войне Пяти Королей, Лиза Аррен была дочерью Риверрана и приходилась тетей Молодому Волку.
— Лиза Аррен мертва, — сказал лорд Годрик, — убита каким-то певцом. Сейчас Долиной правит лорд Мизинец. А где пираты? — когда Давос не ответил, он швырнул ложку на стол. — Лиссенийцы. Торрент следил за их парусами с Малой Сестры, а перед ним Флинты с Вдовьего Дозора. Оранжевые, зеленые и розовые паруса. Корабли Салладора Саана. Где они?
— В море, — Салла, должно быть, уже плывет, обходя Персты, вниз по Узкому морю, возвращаясь к Каменным Ступеням с немногими оставшимися у него кораблями. Возможно, он захватит еще несколько по дороге, если подвернется какое-нибудь торговое судно. Небольшое пиратство поможет ему пережить эти лиги. — Его Величество послал его на юг, досаждать Ланнистерам и их друзьям.
Он выучил эту ложь, пока греб к Сестрину сквозь пелену дождя. Рано или поздно мир узнает, что Салладор Саан покинул Станниса Баратеона, оставив последнего без флота, но никто не услышат это из уст Давоса Сиворта.
Лорд Годрик помешал рагу.
— Это старый пират Саан отправил тебя вплавь на берег?
— До берега я добрался на шлюпке, милорд.
Салла дождался, когда луч маяка Ночного Факела пройдет мимо «Валирийки», и лишь затем спустил шлюпку на воду. Хотя бы этого стоила их дружба. Лиссениец открыто заявил, что с радостью взял бы Давоса с собой на юг, но тот отказался. Станнису нужен Виман Мандерли, и король доверил Давосу склонить его на их сторону. Он сказал Салле, что не сможет предать это доверие. «Чушь, — ответил принц пиратов, — он погубит тебя с твоим благородством, старый друг. Он погубит тебя».
— Я еще никогда не принимал королевского Десницу под своей крышей, — сказал лорд Годрик. — Интересно, выкупит ли тебя Станнис?
Выкупит ли? Станнис дал ему титул, земли и пост, но заплатит ли он большие деньги за его жизнь? У него нет золота. Иначе Салла до сих пор был бы с ним.
— Его Величество можно найти в Черном Замке, если милорд захочет спросить об этом.
Боррелл хрюкнул.
— А Бес тоже в Черном Замке?
— Бес? — Давос не понял вопроса. — Он в Королевской Гавани, осужден на смерть за убийство своего племянника.
— "Стена все узнаёт последней", — говорил мой отец. Карлик сбежал. Пролез сквозь прутья клетки и голыми руками разорвал на части собственного отца. Стражник видел, как он бежал, красный с головы до ног, словно искупался в крови. Королева сделает лордом любого, кто принесет его голову.
Давос с трудом поверил услышанному.
— Вы хотите сказать, что Тайвин Ланнистер мертв?
— Да, от руки собственного сына, — лорд отхлебнул пива. — Когда у нас на Сестрах были короли, мы не позволяли карликам жить. Мы бросали их в море, как подношение богам. Септоны заставили нас прекратить это. Кучка благочестивых дураков. Зачем богам давать человеку такую форму, если не для того, чтобы отметить его, как чудовище?
Лорд Тайвин мертв. Это все меняет.
— Милорд, вы разрешите мне отправить ворона на Стену? Его Величеству нужно узнать о смерти лорда Тайвина.
— Он узнает. Но не от меня. И не от тебя, пока ты под моей протекающей крышей. Я не дам повода говорить, что предоставил Станнису помощь или совет. Сандерленды втянули Сестер в два мятежа Черного Пламени, и мы все горько пожалели об этом, — лорд Годрик показал ложкой на стул. — Присаживайтесь. Пока не упали, сир. В моем зале холодно, сыро и темно, но здесь помнят об учтивости. Мы найдем вам сухую одежду, но сначала поешьте, — он крикнул, и в зал вошла женщина. — Нам следует покормить гостя. Принеси пиво, хлеб и сестринское рагу.
Пиво было темным, хлеб черным, а рагу сливочно-белого цвета. Женщина подала его в горшочке, выдолбленном из черствой буханки. Оно было густым: с луком, морковью, ячменем, белой и желтой репой, а также с моллюсками, кусочками трески и крабовым мясом, плавающими в массе густых сливок и масла. Такое варево, что согревает человека вплоть до костей, и как нельзя лучше подходит для сырой, холодной ночи. Давос с благодарностью зачерпнул ложкой.
— Вы когда-нибудь пробовали сестринское рагу?
— Да, милорд.
Такое же рагу подавали в каждой гостинице и таверне на Трех Сестрах.
— Это вкуснее любого, что вы ели прежде. Его готовит Гелла. Дочь моей дочери. Вы женаты, луковый рыцарь?
— Да, милорд.
— Жаль. Гелла не замужем. Из некрасивых женщин получаются самые лучшие жены. Здесь крабы трех видов. Красные крабы, паучьи крабы и крабы-завоеватели. Паучьих крабов я ем только в сестринском рагу. Это почти как есть себе подобных, — лорд махнул в сторону холодного черного очага, на висящее над ним знамя: вышитый паучий краб, белый на серо-зеленом поле. — До нас дошли слухи, что Станнис сжег своего Десницу.
Моего предшественника. Мелисандра принесла Алистера Флорента в жертву своему богу на Драконьем Камне, чтобы вызвать ветер, который доставил бы их на север. Лорд Флорент был тверд и молчалив, когда люди королевы привязывали его к столбу; даже величественным, насколько может быть таковым полуголый человек. Но как только языки пламени коснулись его ног, он закричал, и, если верить красной женщине, эти крики наполняли их паруса на всем пути к Восточному Дозору-у-Моря. Давосу не понравился тот ветер. В нем чудился запах горелого мяса, а завывания в корабельных снастях напоминали вопли боли. Я легко мог оказаться на его месте.
— Меня не сожгли, — заверил он лорда Годрика, — хотя в Восточном Дозоре я чуть на замерз.
— На Стене такое случается.
Женщина принесла новую буханку хлеба, только что из печи. Давос посмотрел на её руку и не смог отвести взгляд. Лорд Годрик не упустил случая это отметить:
— Да, на ней клеймо. Как и на всех Борреллах вот уже пятьсот лет. Дочь моей дочери. Не та, что готовит рагу, — он разломил хлеб и предложил Давосу половину. — Ешьте. Хороший.
И в самом деле хороший, хотя сейчас любая черствая корка показалась бы Давосу вкусной — это значило, что он здесь гость, хотя бы на одну ночь. У всех лордов Трех Сестер была дурная репутация, а у Годрика Боррелла, лорда