"Ты притворишься принцем, — говорил ему лорд Рамси прошлой ночью, пока Вонючка отмокал в обжигающе горячей ванне, — но мы-то знаем правду. Ты Вонючка. И всегда будешь Вонючкой, как бы хорошо от тебя ни пахло. Твой нос может обмануть тебя. Помни, как тебя зовут. Помни, кто ты есть."
"Вонючка, — ответил он ему. — Ваш Вонючка."
"Окажи мне эту маленькую услугу, и сможешь стать моим псом, будешь есть мясо каждый день, — пообещал лорд Рамси. — У тебя возникнет соблазн предать меня. Сбежать, или сражаться, или перейти на сторону наших врагов. Нет, помолчи, я не хочу слушать твои отговорки. Солжешь мне — и я вырву твой язык. Другой человек на твоем месте мог бы переметнуться, но ведь мы оба знаем, что ты такое, верно? Предавай меня, если хочешь, мне на это наплевать… только сперва пересчитай свои пальчики и подумай, во что тебе это обойдется."
Вонючка знал, во что обходятся такие вещи. Семь, подумал он, семь пальцев. Семи пальцев вполне достаточно. Семь — священное число. Он вспомнил о боли, которую испытал, когда по приказу лорда Рамси Скорняк снял кожу с его безымянного пальца.
Воздух был сырым и тяжелым, и то тут, то там блестели мелкие лужи. Вонючка аккуратно выбирал дорогу между ними, держась остатков настила из бревен и досок, проложенного через мягкую почву передовым отрядом Робба Старка для ускорения продвижения армии. Там, где когда-то высилась мощная оборонительная стена, теперь оставались только отдельные валуны. Эти глыбы черного базальта были такими огромными, что, должно быть, не меньше сотни людей потребовалось, чтобы установить их. Одни почти полностью увязли в трясине, другие валялись, словно наскучившие неведомому богу игрушки, треснувшие и рассыпающиеся, покрытые пятнами лишайника. Ночью прошел дождь, и гигантские мокрые камни сверкали в утреннем свете, будто облитые черным маслом.
Немного поодаль возвышались башни.
Пьяная Башня скособочилась, словно вот-вот упадет. Она стояла так уже пять веков. Детская Башня пронзала небо, прямая, как копье, но открытая дождю и ветру из-за разрушенной верхушки. Привратная Башня была самой большой из трех: приземистая и широкая, заросшая скользским мхом; с ее северной стороны из щели между камнями росло вбок уродливое кривое дерево, а остатки разрушенной стены все еще примыкали к ней с запада и востока. Карстарки расположились в Пьяной Башне, Амберы — в Детской, вспомнилось ему. Привратную Башню занял сам Робб.
Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстали знамена, смело реявшие на бодрящем северном ветру. Не осталось ни единого, все пали. Теперь южный ветер обдувал его лицо, а над тем, что осталось от Рва Кейлин, развевались лишь стяги с золотым кракеном на черном поле.
За ним наблюдали. Он чувствовал на себе взгляды. Подняв глаза, он мельком увидел бледные лица разглядывавших его людей между зубцов Привратной Башни и в прорехах полуразрушенной кладки верхней части Детской Башни. Как гласила легенда, в ней однажды собрались Дети Леса и призвали воды, которые, словно молот, раскололи Вестерос надвое.
Переправиться через Перешеек посуху можно было только по гати, а башни Рва Кайлин запечатывали ее с севера, как пробка бутылку. Дорога здесь была узкой, а расположение развалин таково, что всякий враг, идущий с юга, оказывался под ними и между ними. Неприятелю, решившему штурмовать любую из трех башен, пришлось бы взбираться по влажным каменным стенам со склизкими плетьми мха "шкура призрака", открывая спину стрелам с двух других башен. Болотистая почва за пределами гати была непроходимой — бесконечная трясина с топями, зыбучими песками и сверкающими зелеными лужайками, на первый взгляд прочными, но превращавшимися в воду, стоило лишь ступить на них. Земля кишела ядовитыми змеями, цветами с губительным ароматом и огромными львоящерами с зубами, подобными кинжалам. Народ, населяющий эту местность, был не менее опасен: скрытые от глаз, но всегда таящиеся рядом — болотные жители, пожиратели лягушек, люди ила и тины. Фенн-Топь и Рид-Камыш, Пит-Торф и Боггс-Болото, Крэй-Протока и Квагг-Трясина, Грингуд-Зелень и Блэкмайр-Черная Тина — так именовали себя они. Железнорожденные же их всех звали болотными дьяволами.
Вонючка миновал сгнивший труп лошади со стрелой, торчащей из горла. При его приближении длинная белая змея скользнула в пустую глазницу. За лошадью он заметил всадника, вернее то, что от него осталось. Вороны склевали плоть с его лица, а дикий пес пробрался под кольчугу и выгрыз внутренности. Чуть дальше другой труп настолько увяз в жиже, что только лицо и пальцы торчали наружу.
Ближе к башням земля была усеяна трупами со всех сторон. Кровоцвет рос из их зияющих ран — бледные цветы с лепестками пухлыми и влажными, словно женские губы.
Никто в гарнизоне меня не узнает. Кто-нибудь, может, и вспомнил бы мальчишку, которым он был до того, как выучил свое имя, но ни один из них не знал Вонючку. Он не видел своего отражения целую вечность, но хорошо представлял себе, насколько постарел. Волосы поседели, большая их часть и вовсе выпала, а те, что остались, были сухими и жесткими, как солома. Подземелье сделало его слабее старухи, и он до того исхудал, что сильный порыв ветра мог сбить его с ног.
А руки… Рамси дал ему перчатки, прекрасные перчатки из черной кожи, мягкие, податливые, плотно набитые шерстью там, где надо было скрыть отсутствие пальцев, но если присмотреться, становилось заметно, что три пальца не гнулись.
— Ни шагу ближе! — раздался крик. — С чем явился?
— Есть разговор, — он пришпорил свою клячу и продолжил движение, размахивая мирным флагом так, чтобы они его наверняка заметили. — Я без оружия.
Ответа не последовало. Он знал, что сейчас за башенными стенами железные люди решают, впустить его или же нашпиговать ему грудь стрелами. Мне все равно. Быстрая смерть здесь и сейчас в сотню раз лучше, чем возвращение к лорду Рамси с пустыми руками.
Затем двери сторожки распахнулись.
— Быстро!
Вонючка только начал разворачивать лошадь в сторону звука, как рядом просвистела стрела. Она вылетела откуда-то справа, из полузатопленных развалин оборонительной стены. Стрела прошла сквозь складки его стяга и безвольно повисла, ее острие закачалось у него перед носом. С перепугу он бросил флаг и скатился с седла.
— Давай внутрь! — крикнул голос из башни, — быстрей, дурак, быстрей!
Вонючка карабкался на четвереньках вверх по ступенькам, когда над головой пронеслась еще одна стрела. Кто-то схватил его и втащил внутрь, за ними с грохотом захлопнулись двери. Его рывком подняли на ноги и толкнули к стене, к горлу приставили нож, а бородатое лицо обладателя ножа оказалось так близко, что он мог пересчитать волоски в его носу.
— Кто такой? Зачем ты здесь? Отвечай живее, не то составишь компанию вон тому, — караульный тряхнул головой, указывая на гниющий труп рядом с дверями, позеленевший и покрытый опарышами.
— Я из железнорожденных, — солгал Вонючка. Железнорожденным был тот мальчишка, которым он был прежде, но Вонючка явился в этот мир из темниц Дредфорта. — Посмотри на меня как следует. Я сын лорда Бейлона. Я твой принц.
Надо было бы назвать и имя, но слова застряли в горле. Я Вонючка, Вонючка — скулящая сучка. Но на какое-то время об этом следовало забыть. Ни один человек, будучи даже в самой безвыходной ситуации, не согласился бы сдаться такому существу, как Вонючка. Он должен притвориться принцем.
Схвативший его мужчина прищурил глаза, вгляделся в черты лица и недоверчиво оскалился, показав гнилые зубы. От него несло элем и луком.
— Сыновья лорда Бейлона убиты.
— Мои братья. Не я. Я попал в плен к лорду Рамси, после Винтерфелла. Это он послал меня к вам для переговоров. Ты здесь главный?
— Я? — мужчина опустил нож и сделал шаг назад, едва не споткнувшись о тело на полу. — Что вы, нет, милорд, — ржавая кольчуга, полусгнившие кожаные штаны. Язва на запястье сочилась сукровицей. — Ральф Кеннинг у нас за главного, так капитан распорядился. Я всего лишь караульный.
— А это кто? — Вонючка толкнул ногой труп.
Караульный в недоумении уставился на тело, словно впервые увидел его:
— Этот… Он выпил воды. Пришлось перерезать ему горло, чтоб перестал орать. Хворь в животе. Здешнюю воду пить нельзя. Поэтому мы пьем эль, — караульный потер красные воспаленные глаза. — Поначалу мы стаскивали мертвецов в подвалы, все погреба там затопило. Но больше никто не хочет этим утруждаться, так что они остаются лежать, где упали.
— Подвалы для них более подходящее место. Их надо предать воде. Отдать Утонувшему Богу.
Мужчина рассмеялся:
— Там внизу нет богов, милорд. Только крысы да водяные змеи. Белые твари, толщиной с ногу. Иногда они заползают наверх и кусают спящих.
Вонючка вспомнил подземелья Дредфорта, извивающуюся в зубах крысу и вкус свежей крови на губах. Если у меня ничего не выйдет, Рамси вернет меня туда, только прежде сдерет кожу еще с одного пальца.
— Сколько человек осталось в гарнизоне?
— Несколько, — ответил железнорожденный. — Точно не знаю. Меньше, чем было поначалу. Наверное, в Пьяной Башне тоже кто-то остался. А вот в Детской Башне нет никого. Дейгон Кодд проверял пару дней назад. Сказал, нашел там двоих, они жрали мертвецов. Он вроде как убил обоих.
Ров Кейлин уже пал, вдруг понял Вонючка, просто им не сочли нужным сообщить. Он потер рот, стараясь скрыть недостаток зубов, и произнес:
— Мне нужно поговорить с вашим командиром.
— С Кеннингом? — караульный был в замешательстве. — Он не особо много нынче говорит. Он помирает. А может, уже помер. Я не видел его с… Не помню, когда…
— Где он? Отведи меня к нему.
— А двери кто будет охранять?
— Он, — Вонючка пнул труп.
Это вызвало у мужчины смех:
— Ага, почему бы нет? Пойдемте, раз так, — он выдернул факел из подставки и размахивал им до тех пор, пока тот не разгорелся ярко и жарко. — Сюда, — караульный открыл дверь и повел его вверх по спиральной лестниц