спаситель. Девочка, которая предпочла утопить в крови города рабовладельцев, но не позволила чужим ей людям жить в цепях, едва ли оставит сына своего брата в час опасности. А когда она достигнет Вестероса и познакомится с тобой, то вы встретитесь как равные — мужчина и женщина, а не королева и проситель. Ну как же ей тогда не полюбить тебя, я спрашиваю?
Улыбаясь, он схватил своего дракона и переставил его на доске:
— Надеюсь, Ваше Величество простит меня. Ваш король в ловушке. Умрет в четыре хода.
Принц уставился на доску:
— Мой дракон…
— …слишком далеко, чтобы спасти тебя. Его следовало передвинуть в центр сражения.
— Но ты сказал…
— Я соврал. Не верь никому. И держи своего дракона поближе.
Юный Гриф вскочил на ноги и пнул доску. Фигурки разлетелись во все стороны и покатились по палубе "Робкой Девы".
— Собери! — приказал мальчик.
Все же он может оказаться настоящим Таргариеном.
— Как угодно Вашему Величеству, — Тирион опустился на четвереньки и принялся ползать по палубе, собирая фигурки.
Ближе к закату на "Робкую Деву" вернулись Яндри и Исилла. За ними по пятам следовал носильщик, толкая тележку, доверху заполненную провиантом: солью и мукой, свежесбитым маслом, кусками бекона, обернутыми в холстину, мешками апельсинов, яблок и груш. Яндри нес на плече винную бочку, а его жена волокла на спине щуку размером с Тириона.
Увидев стоящего на трапе карлика, Исилла так резко остановилась, что Яндри налетел на нее, и рыба чуть не соскользнула обратно в реку; Утка помог женщине спасти ее. Исилла свирепо уставилась на Тириона и произвела тремя пальцами особый колющий жест.
Знак защиты от зла.
— Дай-ка помогу тебе с этой рыбиной, — предложил карлик Утке.
— Нет, — вырвалось у Исиллы. — Отойди. Не прикасайся к еде, кроме той, что ешь сам.
Тирион поднял руки в примирительном жесте:
— Как прикажешь.
Яндри с тяжелым стуком опустил бочку на палубу.
— Где Гриф? — спросил он у Халдона.
— Спит.
— Тогда разбуди его. У нас новости, которые ему стоит услышать. Имя королевы у всех на устах в Селхорисе. Говорят, она все еще в Миэрине, в тяжелой осаде. Если верить тому, что болтают на рынках, Старый Волантис скоро примкнет к войне против нее.
Халдон поджал губы:
— На сплетни торговцев рыбой нельзя полагаться. Тем не менее, думаю, Гриф захочет их услышать. Ты его знаешь, — Полумейстер пошел вниз.
Девчонка так и не отправилась на запад. Несомненно, у нее были на то важные причины. Между Миэрином и Волантисом лежало пятьсот лиг пустынь, гор, болот и развалин, да еще и Мантарис с его зловещей репутацией. Город чудовищ, как его называют, но если она пойдет по суше, где еще ей искать пищу и воду? По морю было бы быстрее, но если у нее нет кораблей…
Когда Гриф появился на палубе, щука уже брызгалась и шипела на жаровне, а Исилла нависала над ней, выжимая лимон. Наемник надел кольчугу и плащ из волчьей шкуры, мягкие кожаные перчатки, черные шерстяные штаны. Если он и удивился, увидев очнувшегося Тириона, то никак этого не выразил, оставаясь в своем обычном угрюмом настроении. Он отвел Яндри к румпелю, где они принялись беседовать приглушенными голосами — слишком тихо, чтобы карлик мог что-нибудь расслышать.
В конце концов, Гриф поманил к себе Халдона:
— Нам нужно узнать, правдивы ли эти слухи. Спустись на берег и выясни как можно больше. Попробуй найти Кваво, он наверняка все знает. Поищи в "Речнике" и в "Расписной черепахе". Ты знаешь, где он обычно бывает.
— Да. И я возьму с собой карлика. Две пары ушей лучше, чем одна. И вы помните, как Кваво одержим своей кайвассой.
— Как хочешь. Возвращайтесь до захода солнца. Если по какой-то причине задержитесь, идите к Золотым Мечам.
Говорит, как лорд. Тирион придержал эту мысль при себе.
Халдон надел плащ с капюшоном, а Тирион сменил самодельный шутовской костюм на блеклый серый наряд. Гриф выдал каждому по кошельку с серебром из сундуков Иллирио:
— Поможет развязать языки.
Пока они пробирались вдоль набережной, темнота сменила сумерки. Некоторые из судов, которые они миновали, казались безлюдными, их сходни были подняты. Другие кишели вооруженными людьми, смотревшими на них с подозрением. У городских стен над причалами зажгли фонари из пергамента, отбрасывающие разноцветные лужицы света на мощеные дорожки. Тирион наблюдал, как лицо Халдона становилось то зеленым, то красным, то фиолетовым. За гомоном чужой речи он расслышал странную музыку, звучащую где-то впереди — тонкий, высокий голос флейты в сопровождении барабанов. Где-то вдали ей подвывала собака.
И повсюду были шлюхи. Река или море, но порт есть порт, а везде, где есть моряки, всегда найдутся шлюхи. Не это ли имел в виду мой отец? Место, куда отправляются шлюхи, означает — к морю?
Шлюхи Ланниспорта и Королевской Гавани были свободными женщинами. Их сестры из Селхориса — рабынями, что отмечалось слезой, вытатуированной под правым глазом. Древние и страшные, как смертный грех. По крайней мере, большинство. Один их вид мог отвратить мужчину от распутства. Ковыляя мимо, Тирион чувствовал на себе взгляды и слышал шепоток за спиной с тихими смешками в ладошку. Будто никогда карлика не видали.
У речных ворот стоял на страже отряд копьеносцев Волантиса. В свете факела поблескивали стальные когти, выкованные на их латных рукавицах. Шлемы выглядели как тигриные морды, на лицах под ними виднелись татуировки в виде зеленых полос на каждой щеке. Тирион знал, что воины-рабы Волантиса фанатично гордились своими тигриными полосками. Тоскуют ли они по свободе? задумался карлик. Что бы они делали, если бы эта королева-ребенок даровала им ее? Кто они, если не тигры? И кто я, если не лев?
Один из тигров углядел карлика и произнес что-то, заставившее других рассмеяться. Когда Тирион и Халдон подошли к воротам, воин снял с одной руки когтистую рукавицу и потную перчатку под ней, зажал под мышкой голову карлика и грубо потер ее. Тирион был слишком ошарашен, чтобы сопротивляться; впрочем, это длилось всего лишь мгновение.
— Зачем он так сделал? — потребовал он ответа у Полумейстера.
— Он говорит, что прикосновение к голове карлика приносит удачу, — объяснил Халдон, перебросившись со стражником парой слов на его языке.
Тирион выдавил из себя улыбку:
— Скажи ему, что удача станет еще вероятнее, если отсосать у карлика член.
— Лучше не стоит. У тигров, как известно, острые зубы.
Другой стражник указал им на ворота, нетерпеливо махнув факелом. Халдон Полумейстер вошел в Селхорис. Тирион настороженно заковылял вслед за ним.
Перед ними открылась огромная площадь. Даже в этот час она оказалась переполненной, шумной и сверкающей огнями. Над дверьми гостиниц и домов наслаждений на железных цепях висели фонари, но здесь, внутри города, они были из цветного стекла, а не пергамента. Слева от них у красного каменного храма горел костер. Жрец в алых одеждах стоял на балконе, разглагольствуя перед маленькой толпой, собравшейся вокруг огня. Неподалеку перед гостиницей играли в кайвассу путешественники; пьяные солдаты заходили и выходили из того, что, по всей видимости, было борделем; женщина била мула возле конюшни. Мимо них, громыхая, проехала двухколесная повозка, запряженная белым карликовым слоном. Другой мир, подумал Тирион, но не так уж и отличается от того, который я знаю.
Над площадью возвышалась белая мраморная статуя человека без головы, в невероятно богатых и вычурных доспехах, верхом на подобным же образом украшенном коне.
— Кто бы это мог быть? — подивился Тирион.
— Триарх Хоронно. Волантийский герой из Века Крови. Он становился триархом каждый год в течение сорока лет, пока его не утомили выборы, и он не провозгласил себя пожизненным триархом. Волантийцев это неприятно удивило, и вскоре его казнили — привязали между двумя слонами и разорвали напополам.
— Кажется, у статуи нет головы.
— Он был тигром. Когда слоны пришли к власти, их сторонники в приступе ярости сбили головы с изваяний тем, кого они считали виновными во всех войнах и смертях, — Халдон пожал плечами. — Это была другая эпоха. Давай лучше послушаем, что там несет жрец. Готов поклясться, я слышал имя Дейенерис.
На другом конце площади они влились в растущую толпу возле красного храма. Со всех сторон над Тирионом возвышались местные жители, и карлику оказалось трудно рассмотреть что-либо, кроме их задниц. Он слышал почти каждое слово жреца, но толком ничего не понимал.
— Ты понимаешь, что он говорит? — спросил он Халдона на общем языке.
— Понял бы, если бы некий карлик не пищал мне в ухо.
— Я не пищу, — Тирион скрестил руки и оглянулся, изучая мужчин и женщин, остановившихся, чтобы послушать. Повсюду он видел татуировки. Рабы. Четверо из пяти — рабы.
— Жрец призывает волантийцев идти воевать, — сообщил ему Полумейстер, — но на стороне истины. Стать солдатами Владыки Света, Рглора, который сотворил солнце и звезды и беспрестанно сражается против тьмы. Он говорит, Ниессос и Малакво отвернулись от света, их сердца обратили во тьму желтые гарпии с востока. Он говорит…
— Драконы. Я понял это слово. Он сказал драконы.
— Да. Драконы явились, чтобы нести ее к славе.
— Ее. Дейенерис?
Халдон кивнул:
— Бенерро послал весть из Волантиса. Ее приход — исполнение древнего пророчества. Она рождена из дыма и огня, чтобы создать мир заново. Она Азор Ахай, вернувшийся в наш мир… и ее торжество над тьмой принесет бесконечное лето… перед ней преклонится сама смерть, и все, кто умрут, сражаясь за нее, возродятся…
— Мне придется возродиться в этом же теле? — спросил Тирион. Толпа прибывала. На него давили со всех сторон. — Кто такой Бенерро?
Халдон вскинул бровь:
— Верховный Жрец красного храма в Волантисе. Огонь Истины, Свет Мудрости, Первый Слуга Владыки Света, Раб Рглора.