а увидеть Грифоний Насест. Чтобы навсегда покончить с династией Узурпатора и посадить сына Рейегара на Железный Трон.
И тогда лорд Джон Коннигтон сможет умереть спокойно.
Гонимый ветром
Весть пронеслась по лагерю горячим ветром. Она близко. Её войско в походе. Она мчится на юг к Юнкаю, чтобы предать город огню, а его жителей мечу, и мы идем навстречу ей, на север.
Лягушка узнал это от Соломенного Дика, которому рассказал Старый Билл Кость, а тому, в свою очередь — пентошиец по имени Мирио Миракис, чей кузен прислуживал виночерпием у Оборванного Принца. “Кузен слышал это в штабной палатке, от самого Кэгго, — настаивал Соломенный Дик. — Вот увидите, мы выступим до конца дня".
Это оказалось правдой. Через капитанов и сержантов пришел приказ Оборванного Принца: валить палатки, грузить мулов, седлать лошадей; мы выступаем к Юнкаю на рассвете. "Эти юнкайские ублюдки не слишком обрадуются, когда мы в Желтом Городе приударим за их дочерьми, — предсказывал Бэкк, косоглазый мирийский арбалетчик, чье имя означало "бобы". — В Юнкае мы запасемся провизией, может, сменим лошадей, прежде чем станцуем в Миэрине с драконьей королевой. Так что прыгай быстренько, Лягушка, и получше наточи хозяйский клинок. Возможно, он ему скоро понадобится".
В Дорне Квентин Мартелл был принцем, в Волантисе — слугой купца, но на берегах Залива Работорговцев — всего лишь Лягушкой, оруженосцем здорового лысого дорнийского рыцаря, которого наемники звали Зеленой Кишкой. Гонимые Ветром давали и меняли имена по прихоти. Его прозвали Лягушкой, потому что он очень быстро подпрыгивал, когда здоровяк выкрикивал команду.
Даже командующий Гонимых Ветром держал свое настоящее имя при себе. Некоторые вольные отряды зародились в век крови и хаоса, последовавшего за Роком Валирии. Другие образовались вчера и исчезнут завтра. Гонимые Ветром появились тридцать лет назад, и всё это время у них был один командующий — пентошийский вельможа с мягким голосом и грустными глазами по прозвищу Оборванный Принц. Его волосы и доспехи были серебристо-серыми, а рваный плащ состоял из разноцветных кусков ткани — синих, фиолетовых, красных, золотых и зеленых, сиреневых, малиновых и лазурных. Все выцвели на солнце. В двадцать три года магистры Пентоса (если верить Соломенному Дику) выбрали его новым принцем — через пару часов после казни предыдущего. Вместо этого он пристегнул меч, оседлал любимую лошадь и сбежал в Спорные Земли, чтобы никогда не возвращаться. Он ездил с Младшими Сыновьями, Железными Щитами и Мужами Девы. Потом с пятью братьями по оружию создал Гонимых Ветром. Из шести основателей выжил только он.
Лягушка понятия не имел, что в этих рассказах являлось правдой. После Волантиса, где Гонимые Ветром его наняли, он видел Оборванного Принца лишь издали. Дорнийцы были новичками, сырыми рекрутами, мишенями для стрелков — трое среди двух тысяч. У их командующего имелась компания получше.
— Я не оруженосец, — запротестовал Квентин, когда Геррис Дринкуотер, известный как Герольд Дорнийский (еще тут были Краснозадый и Черный Герольды), а иногда как Дринк (если здоровяк забывался и звал его так), предложил эту хитрость. — Я заслужил свои шпоры в Дорне. Я такой же рыцарь, как и вы.
Но Геррис был прав. Он и Арч пришли сюда, чтобы защищать Квентина, а это значило — держать его поближе к здоровяку.
— Арч — лучший боец из нас троих, — напомнил Дринкуотер. — Но только у тебя есть шанс жениться на драконьей королеве.
Жениться на ней или сражаться с ней. Так или иначе, я с ней скоро встречусь. Чем больше Квентин слышал о Дейенерис Таргариен, тем больше боялся этой встречи. В Юнкае утверждали, что она скармливала своим драконам людей и купалась в крови девственниц, чтобы сохранять кожу гладкой и нежной. Бобы смеялся над этим, но смаковал рассказы о распущенности серебряной королевы.
— Один её капитан происходит из рода, в которым у мужчин члены длиной в фут, — говорил он, — но даже такого ей мало. Она скакала с дотракийцами и привыкла трахаться с жеребцами, так что теперь мужчине её не удовлетворить.
А Книги — умный волантийский фехтовальщик, который постоянно что-то читал, уткнувшись носом в потертый свиток, — считал драконью королеву и кровожадной, и безумной.
— Её кхал убил ее брата, чтобы сделать девчонку королевой. Потом она убила своего кхала, чтобы стать кхалиси. Она занимается кровавыми жертвоприношениями, врет как дышит, своих же людей гнобит из прихоти. Она нарушила перемирие, пытала посланников… ее отец был таким же безумцем. Все дело в крови.
Все дело в крови. Король Эйерис II был безумен, все в Вестеросе знали об этом. Он изгнал двух десниц и сжег третьего. Если Дейенерис безумна как отец, я всё равно должен на ней жениться? Принц Доран никогда не говорил о подобной возможности.
Лягушка был бы рад оставить Астапор позади. Из известных ему мест Красный Город больше всего походил на ад. Юнкайцы заперли сломанные ворота, чтобы удержать мертвых и умирающих в городе. Но увиденное на улицах из красного кирпича всегда будет преследовать Квентина Мартелла. Река, захлебнувшаяся трупами. Жрица в разодранных одеждах, посаженная на кол и облепленная роем блестящих зеленых мух. Умирающие люди, в крови и грязи болтающиеся по улицам. Дети, дерущиеся за полузажаренных щенков. Последний свободный король Астапора, кричащий в яме, голый, брошенный на растерзание голодным псам. И пожары, всюду пожары. Он закрывал глаза и все равно видел их: огонь рвется из каменных пирамид, а сами пирамиды крупнее любого известного ему замка; столбы дыма поднимаются вверх огромными черными змеями.
Когда ветер дул с юга, воздух пах дымом даже здесь, в трех милях от города. За разрушенными стенами из красного кирпича Астапор все еще полыхал, хотя большинство крупных пожаров погасли. Пепел неспешно витал в воздухе, словно крупные серые снежинки. Хорошо бы свалить отсюда.
Здоровяк был того же мнения.
— Время пришло, — сказал он, когда Лягушка застал его за игрой в кости с Бобами, Книгами и Старым Биллом Костью. Он снова проигрывал. Наемники любили Зеленую Кишку: он делал ставки так же бесстрашно, как и сражался, но с гораздо меньшим успехом. — Мне понадобятся доспехи, Лягушка. Ты соскреб кровь с моего панциря?
— Да, сир.
Панцирь у Зеленой Кишки был старый и тяжелый, весь перелатанный и сильно износившийся. Тем же могли похвастаться шлем, воротник, наколенники и рукавицы, да и остальные части его разномастного доспеха. Снаряжение Лягушки было немногим лучше, а у сира Герриса — заметно хуже. "Сталь отряда", так назвал это оружейник. Квентин не спрашивал, сколько бойцов носили это прежде и сколько в этом умерло. Свою прекрасную броню они оставили в Волантисе, вместе с золотом и настоящими именами. Богатые рыцари древних и знатных домов не пересекают Узкое море, чтобы поступить в наемники. Если только их не изгнали с позором.
— Уж лучше я прикинусь бедняком, чем злодеем, — заявил Квентин, когда Геррис объяснил им уловку.
Гонимым Ветром потребовалось меньше часа, чтобы свернуть лагерь.
— А теперь мы выступаем, — объявил Оборванный Принц на классическом высоком валирийском — самом распространенном языке в отряде.
Он сидел верхом на огромном сером коне. Пятнистый круп жеребца покрывали полосы ткани из одежды людей, убитых его хозяином. Плащ принца был сшит из того же материала. Старику за шестьдесят, но он все еще сидел прямо и величественно в высоком седле; и его голос звучал достаточно сильно, чтобы донестись до каждого уголка поля.
— Астапор был всего лишь закуской, — сказал он, — Миэрин будет пиршеством, — и наемники взорвались дикими воплями. Вымпелы бледно-синего шелка развевались на их копьях, поверх них плыли двухвостые бело-голубые знамена — штандарты Гонимых Ветром.
Три дорнийца радовались вместе со всеми. Молчание привлекло бы внимание. Но как только Гонимые Ветром двинулись на север по прибрежной дороге, сразу за Кровавой Бородой и Братством Кота, Лягушка оказался рядом с Герольдом Дорнийским.
— Скорее, — сказал он на общем языке Вестероса. В отряде были и другие вестеросцы, но немного, и не поблизости. — Нам нужно сделать это скорее.
— Не здесь, — предупредил Геррис, улыбнувшись напоказ, — поговорим сегодня вечером, когда разобьем лагерь.
От Астапора до Юнкая было сто лиг старой прибрежной Гискарской дороги, и еще пятьдесят — от Юнкая до Миэрина. Вольные отряды, хорошо передвигавшиеся верхом, могли бы достичь Юнкая за шесть дней напряженной езды, или за восемь — при более спокойном темпе. У пеших легионов Старого Гиса это займет в полтора раза больше времени. А юнкайцы со своими солдатами-рабами…"С такими генералами просто чудо, что они не залезли в море", — сказал Бобы.
Юнкайцы не испытывали недостатка в командирах. Старый герой по имени Юркхаз зо Юнзак был верховным командующим. Хотя бойцы Гонимых Ветром видели его только издали, когда он залезал в паланкин и вылезал из него. Для переноски этого огромного паланкина требовалось сорок рабов.
Однако трудно было не увидеть мелкую сошку. Юнкайские лордики сновали повсюду, как тараканы. Кажется, половину из них звали Хаздан, Граздан, Маздхан или Гхазнак. Различать гискарские имена было целым искусством, и среди Гонимых Ветром немногие им владели. Поэтому они по привычке давали юнкайцам забавные прозвища.
Заметнее всех был Желтый Кит — неприлично толстый человек, неизменно одетый в желтый шелковый токар с золотой бахромой. При его весе он даже не мог стоять без посторонней помощи и постоянно ходил под себя, из-за чего весь пропах мочой. Самые насыщенные духи не могли скрыть этот резкий и неприятный запах. Но он слыл богатейшим человеком в Юнкае и имел страсть к причудливому уродству. Среди его рабов были мальчик с козлиными ногами и копытами, бородатая женщина, двухголовый монстр из Мантариса и гермафродит, согревавший постель хозяина по ночам. "Тут тебе и петушок, и киска", — рассказывал Соломенный Дик. "Раньше у Кита имелся и великан; хозяин любил наблюдать, как тот трахает его рабынь. Потом великан умер. Я слыхал, Кит отдал бы мешок золота за нового".