Еще была Генерал-Девица, скакавшая верхом на белом коне с рыжей гривой и командовавшая сотней рослых солдат-рабов, которых она сама воспитала и обучила. Все молодые, худощавые, мускулистые. И обнаженные, если не брать в расчет набедренные повязки, желтые плащи и длинные бронзовые щиты с эротическими инкрустациями. Их госпоже было никак не больше шестнадцати, и она воображала себя юнкайской Дейенерис Таргариен.
Голубок был не вполне карликом, но мог бы сойти за него при плохом освещении. Однако держался он как великан: широко расставлял пухлые маленькие ножки и раздувал пухлые маленькие щечки. Его солдаты были выше всех, когда-либо виденных Гонимыми Ветром; самый низкий семи футов ростом, самый высокий — почти восьми. Все длиннолицые и длинноногие, а ходули, закрепленные в ножных доспехах, делали их еще длиннее. Покрытые розовой эмалью пластинки закрывали их туловища; на головах громоздились удлиненные шлемы, увенчанные острыми стальными клювами и хохолками из покачивающихся розовых перьев. У каждого на бедре висел длинный кривой меч, и каждый сжимал копье с себя ростом с листообразными лезвиями на обоих концах.
— Голубок их разводит, — рассказывал Соломенный Дик, — покупает рослых рабов со всего мира, скрещивает мужчин с женщинами, и самых высоких из потомства оставляет для Цапель. Он надеется, что когда-нибудь удастся обойтись без ходуль.
— Несколько пыток на дыбе могли бы ускорить процесс, — предположил здоровяк.
Геррис Дринкуотер рассмеялся:
— Устрашающе. Ничто не пугает меня больше, чем люди на ходулях в розовой чешуе и перьях. Если за мной такой погонится, у меня от смеха мочевой пузырь не выдержит.
— Некоторые считают, что цапли царственны, — сказал Старый Билл Кость.
— Только если твой царь ест лягушек, стоя на одной ноге.
— Цапли — трусы, — добавил здоровяк. — Однажды мы с Дринком и Клетусом на охоте наткнулись на этих цапель, болтающихся на мелководье и лакомящихся головастиками и мелкой рыбой. Это все очень мило выглядело, да, но потом над ними пролетел ястреб, и все они тут же взлетели, будто увидели дракона. Такую бурю крыльями подняли, что меня с лошади сдуло, а Клетус натянул тетиву и сбил одну стрелой. На вкус как утка, только не такая жирная.
Но даже Голубок и его Цапли бледнели на фоне причудливой братии, которую наемники прозвали Лязгающими Лордами. В прошлый раз, когда солдаты-рабы Юнкая столкнулись с Безупречными драконьей королевы, они сломали строй и разбежались. Во избежание подобного Лязгающие Лорды придумали военную хитрость: приковали воинов друг к другу группами по десять человек, запястье к запястью, щиколотку к щиколотке.
— Никто из бедняг не побежит, пока все не побегут, — объяснил Соломенный Дик со смехом. — А даже если все побегут, то не смогут бежать очень быстро.
— Они, черт возьми, и маршируют-то не очень быстро, — отметил Бобы. — Их лязганье слышно за десять лиг.
Их было немало, столь же безумных или даже хуже: Лорд Трясущиеся Щеки, Пьяный Завоеватель, Повелитель Зверей, Толстая Морда, Кролик, Возничий, Надушенный Герой. У некоторых имелось двадцать солдат, у некоторых — двести или две тысячи; своих рабов они обучали и вооружали сами. Каждый был богат, каждый был заносчив, и каждый капитан и командир подчинялся только Юркхазу зо Юнзаку. Они с презрением смотрели на рядовых наемников и устраивали склоки из-за первенства, бесконечные и бессмысленные.
Пока Гонимые Ветром преодолевали три мили, юнкайцы отставали на две с половиной.
— Сборище вонючих желтых болванов, — жаловался Бобы, — и до них никак не дойдет, почему Вороны-Буревестники и Младшие Сыновья перешли к драконьей королеве.
— Они считают, что ради золота, — ответил Книги, — как думаешь, почему они так хорошо нам платят?
— Золото сладко, но жизнь еще слаще, — сказал Бобы. — В Астапоре мы плясали с калеками. Ты хочешь встретиться с настоящими Безупречными, имея под боком этот сброд?
— Мы сражались с Безупречными в Астапоре, — возразил здоровяк.
— Я говорю, с настоящими Безупречными. Отрезать какому-нибудь мальчишке яйца мясницким ножом и выдать ему остроконечный шлем — не значит сделать его Безупречным. У драконьей королевы настоящий товар, он не сломается и не убежит, если пернешь в его сторону.
— Они, и еще драконы, — Соломенный Дик взглянул на небо, словно думал, что одно упоминание о драконах навлечет их на отряд. — Точите мечи, парни, скоро нас ждет настоящее сражение.
Настоящее сражение, подумал Лягушка. Эти слова ему не по душе. Сражение под стенами Астапора для него уже оказалось настоящим, хотя он знал, что наемники так не считали.
— Это была резня, а не битва, — заявил воин-бард Дензо Д'Хан, когда всё кончилось. Дензо был капитаном, ветераном сотни сражений. Опыт Лягушки ограничивался тренировочным двором и рыцарскими турнирами, и он полагал, что не ему оспаривать мнение столь закаленного воина.
Хотя сначала это походило на сражение. Он вспомнил, как сжались внутренности, когда его растолкали на рассвете и над ним замаячил здоровяк.
— Надевай доспехи, соня, — прогремел он. — Мясник идет сразиться с нами. Вставай, если не хочешь стать его мясом.
— Король-Мясник мертв, — запротестовал Лягушка спросонья.
Они все слышали об этом, когда высадились с кораблей по прибытии из Старого Волантиса. Клеон Второй подхватил корону и умер следом. Теперь Астапором правили шлюха и безумный цирюльник, чьи сторонники дрались друг с другом за контроль над городом.
— Может, они соврали, — ответил здоровяк, — или это какой-нибудь другой мясник. А может, первый с криками вернулся из могилы, чтобы убить немного юнкайцев. Какая, к черту, разница, Лягушка. Надевай доспехи.
В палатке спало десятеро, и все они уже были на ногах, влезая в штаны и ботинки, натягивая длинные кольчуги на плечи, застегивая нагрудники, затягивая ремешки на поножах или наручах, хватая шлемы, щиты и портупеи. Геррис, как всегда быстрый, первым полностью облачился, Арч — сразу за ним. Вместе они помогли Квентину справиться со снаряжением.
В трех сотнях ярдов новые Безупречные Астапора выливались из ворот и строились в шеренги под разрушенными стенами своего красного города. Рассветное солнце вспыхивало на их заостренных бронзовых шлемах и наконечниках длинных копий.
Трое дорнийцев вместе выбежали из палатки и поспешили к коновязи с остальными бойцами. Сражение. Квентин учился владеть копьем, мечом и щитом с тех пор, как начал ходить, но сейчас это ничего не значило. Воин, дай мне храбрости, молился Лягушка, а вдалеке били барабаны: "БУМ бум БУМ бум БУМ бум". Здоровяк указал ему на Короля-Мясника. Тот сидел верхом на покрытой броней лошади, высокий и прямой; его доспехи из медных пластинок ярко сверкали на утреннем солнце. Он помнил, как Геррис сказал украдкой перед самым началом: "Держись поближе к Арчу, что бы ни случилось. Помни, ты единственный из нас, кто может получить девчонку". К этому моменту астапорцы уже наступали.
Живой или мёртвый, Король-Мясник застал Мудрых Господ врасплох. Юнкайцы в развевающихся токарах всё ещё бегали туда-сюда, пытаясь привести своих еле обученных солдат-рабов в подобие порядка, а копейщики Безупречных уже обрушились на их линию защиты. Если бы не союзники и не презренные наёмники, их бы наголову разбили. Но Гонимые Ветром и Братство Кота за несколько минут примчались на лошадях и обрушились на фланги астапорцев, да и гискарский легион протолкался через юнкайский лагерь и встретил Безупречных копьем в копье, щитом к щиту.
Дальше пошла бойня, но на сей раз Король-Мясник оказался не с той стороны ножа. В итоге именно Кагго зарубил его: пробился сквозь королевских защитников на чудовищном боевом коне и раскроил Великого Клеона от плеча до бедра одним ударом кривого валирийского аракха. Лягушка этого не видел, но очевидцы утверждали, что медная клеонова броня лопнула, как шёлк, и изнутри с ужасной вонью посыпались сотни извивающихся могильных червей. Клеон был уже мёртв. Отчаявшиеся астапорцы вытащили его из могилы, обрядили в доспехи и привязали к лошади в надежде, что это придаст храбрости их Безупречным.
Падение мертвого Клеона подвело черту. Новые Безупречные бросили копья и щиты и побежали — лишь затем, чтобы обнаружить закрывшиеся за ними ворота Астапора. Лягушка поучаствовал в последовавшей резне, охотясь на испуганных евнухов вместе с остальными Гонимыми Ветром. Он скакал рядом со здоровяком, рубя направо и налево, пока их клин проходил сквозь Безупречных, как острие копья. Когда они прорвались на другую сторону, Оборванный Принц повернул их кругом и опять повел насквозь. Лишь возвращаясь, Лягушка смог рассмотреть лица под заостренными бронзовыми шлемами и осознал, что большинство были не старше его самого. Зеленые мальчишки зовут свою мамочку, подумал он, но убивал их по-прежнему. Когда он покинул поле, с его меча ручьями стекала кровь, а рука затекла и с трудом поднималась.
И это было ненастоящее сражение, подумал он. Настоящее сражение ещё впереди, и мы должны убраться до его начала. Иначе будем сражаться не на той стороне.
Той ночью Гонимые Ветром разбили лагерь у берега Залива Работорговцев. Лягушке достался первый караул, и его отправили охранять коновязи. Геррис встретился с ним там сразу после заката, когда полумесяц осветил воду.
— Здоровяк тоже должен быть здесь, — сказал Квентин.
— Он отправился к Старому Биллу Костяшке, чтобы проиграть остатки своего серебра, — ответил Геррис. — Оставь его в покое. Он сделает как мы скажем, хоть это ему и не понравится.
— Нет, не понравится.
Квентину и самому многое не нравилось. Плыть на переполненном корабле, швыряемом ветром и волнами; есть черствый хлеб, зараженный жуками, и пить черный смолянистый ром, чтобы подсластить забытье; спать на куче заплесневелой соломы, ощущая запах чужаков… все, чего он ожидал, когда подписывал клочок пергамента в Волантисе, обещая Оборванному Принцу свой меч и годовую службу. Эти трудности надо было перенести, это составная часть всех приключений.