— Опять? — она вздохнула. — Знаешь дочку Хайгена, ту, рыжую? Она управляет кораблем не хуже мужчины, и хорошенькая. Ей семнадцать, и я заметила, что она заглядывается на тебя.
— Мне не нужна дочь Хагена, — он хотел дотронуться до нее, но вовремя сдержался. — Аша, пора уходить. Ров Кейлин был последним, что сдерживало прилив. Если мы останемся здесь, северяне убьют нас всех, ты же знаешь.
— Хочешь, чтобы я бежала?
— Хочу, чтобы ты жила. Я люблю тебя.
Нет, подумала она, ты любишь невинную девочку, существующую только в твоем воображении, испуганного ребенка, которому нужна твоя защита.
— Я не люблю тебя, — отрезала она. — И я не побегу.
— Что ты нашла здесь такого, за что стоит цепляться? Тут одни сосны, грязь да недруги. У нас есть корабли. Поплыли со мной, на море мы сможем начать новую жизнь.
— Станем пиратами? — это звучало почти заманчиво. Отдадим волкам их мрачные леса и вновь захватим морские просторы.
— Торговцами, — настаивал он. — Мы пойдем на восток, как это сделал Вороний Глаз, но вернемся не с драконьим рогом, а с шелками и пряностями. Всего одно плавание к Нефритовому морю, и мы станем богаты, как боги. Будем жить в большом доме в Староместе или в каком-нибудь из Вольных городов.
— Ты, я и Кварл? — она видела, как он вздрогнул при упоминании Кварла. — Девчонка Хагена, возможно, захочет бороздить Нефритовое море вместе с тобой. Я же пока еще дочь кракена, и мое место…
— …где? Ты не можешь вернуться на острова. Если, конечно, не надумала подчиниться своему лорду-супругу.
Аша попыталась представить себя в постели с Эриком Айронмейкером, придавленную его тяжестью, с трудом сносящую его объятия. Лучше уж он, чем Красный Гребец или Левша Лукас Кодд. Когда-то Молотобоец был громогласным великаном, устрашающе сильным, неистово преданным, совершенно бесстрашным. Может быть, все не так уж плохо. Он может и помереть при первой же попытке исполнить супружеский долг. Тогда она станет не женой, а вдовой Эрика, что могло быть и лучше, и хуже, в зависимости от того, как поведут себя его внуки. И мой дядя. В конце концов, все ветра, все дороги ведут меня обратно к Эурону.
— У меня есть заложники на Харлоу, — напомнила она. — И есть еще Мыс Морского Дракона… Раз уж я не могу править отцовским королевством, почему не основать свое собственное? — Мыс Морского Дракона не всегда был таким пустынным, как сейчас. Среди холмов и болот до сих пор встречались развалины древних крепостей Первых Людей. На возвышенностях кольцами росли чардрева, посаженные Детьми Леса.
— Ты цепляешься за Мыс Морского Дракона, как утопающий за обломок корабля. Что на Морском Драконе есть такого, на что кто-нибудь мог позариться? Там нет ни рудников, ни золота, ни серебра, ни даже олова или железа. На болотистой почве не вырастишь ни пшеницу, ни рожь.
А я и не собираюсь выращивать пшеницу или рожь.
— Что там есть? Я тебе скажу. Две длинные береговые линии, сотня защищенных бухт, выдры в озерах, лосось в реках, моллюски вдоль берега, колонии тюленей чуть дальше в море и высокие сосны для строительства кораблей.
— И кто будет строить эти корабли, моя королева? Где Ваше Величество найдет подданных для своего королевства, если северяне вообще позволят его основать? Или ты собираешься править тюленями и выдрами?
Она невесело усмехнулась.
— Уверяю тебя, править выдрами куда проще, чем людьми. А тюлени гораздо умнее. Нет, может, ты и прав. Наверное, мне лучше все же вернуться на Пайк. Есть на Харлоу те, кто будет рад моему возвращению. Найдутся такие и на Пайке. А на Черной Волне у Эурона нет друзей после того, как он убил лорда Бейелора. Я могла бы разыскать дядю Эйерона, поднять острова, — со дня выборов короля Мокроголового никто не видел, но его Утопленники утверждали, что он скрывается на Большом Вике и скоро объявится, чтобы обрушить гнев Утонувшего Бога на Вороньего Глаза и его приспешников.
— Молотобоец тоже ищет Мокроголового. Он же ведет охоту на Утопленников. Слепого Берона Блэктайда поймали и допросили. Даже на Старика Серую Чайку надели кандалы. Как ты собираешься найти жреца, если этого не могут сделать все люди Эурона?
— Он моя родная кровь. Брат отца, — аргумент был слабым, и Аша это понимала.
— Хочешь знать, что я думаю?
— Подозреваю, что сейчас я это узнаю.
— Думаю, Мокроголовый мертв. Думаю, Вороний Глаз перерезал ему глотку. А Айронмейкер ведет поиски, чтобы все думали, что жрецу удалось сбежать. Эурон боится разговоров о том, что он пролил родную кровь.
— Только не говори этого в присутствии моего дяди. Скажешь Вороньему Глазу, что он боится пролить родную кровь, и он расправится с одним из своих сыновей, лишь бы доказать обратное, — Аша чувствовала себя почти трезвой: так влиял на нее Тристифер Ботли.
— Даже если ты все-таки найдешь своего дядю Мокроголового, вас обоих ждет поражение. Вы участвовали в королевском вече, так что вам не удастся объявить выборы незаконными, как это сделал Торгон. Вы обязаны подчиниться его решению по всем божьим и человеческим законам. Вы…
Аша нахмурилась:
— Погоди. Торгон? Какой Торгон?
— Торгон Опоздавший.
— Король Эпохи Героев, — это все, что ей удалось припомнить о нем. — Так что с ним?
— Торгон Серая Сталь был старшим сыном короля. Но король уже состарился, а Торгону не сиделось на месте, поэтому случилось так, что когда отец умер, сын совершал набеги вдоль Мандера из своей крепости на Сером Щите. Братья не сообщили ему об этом, а быстро созвали королевское вече, надеясь, что корону из плавника получит один из них. Но вместо этого капитаны и короли выбрали Уррагона Доброго Брата. Первое, что сделал новый правитель — приказал предать смерти всех сыновей прежнего короля, что и было выполнено. За это его прозвали "Дурной Брат", хотя на самом деле убитые не являлись ему родней. Он правил почти два года.
Теперь Аша вспомнила:
— Торгон вернулся домой…
— …и объявил королевское вече незаконным, раз он отсутствовал и не смог заявить права на трон. Дурной Брат оказался недалеким и жестоким правителем, и к тому моменту у него осталось мало друзей на островах. Жрецы его осудили, лорды поднялись против него, а собственные капитаны изрубили его на куски. Торгон Опоздавший стал королем и правил сорок лет.
Аша притянула к себе Триса Ботли за уши и крепко поцеловала в губы. Когда она его отпустила, он покраснел и тяжело дышал.
— Что это было? — вымолвил он.
— Это называется поцелуй. Какая же я дура, Трис, я должна была вспомнить… — внезапно она замолчала. Трис собирался что-то сказать, но она шикнула на него, прислушиваясь. — Боевой рог. Хаген. — Первая ее мысль была о муже. Мог ли Эрик Айронмейкер проделать такой путь, чтобы предъявить права на своенравную супругу? — И всё-таки Утонувший Бог любит меня. Стоило мне задуматься, что делать дальше, и он послал мне врагов, с которыми я могу сразиться, — Аша поднялась на ноги и задвинула кинжал в ножны. — Битва пришла к нам.
На подходе к стенам замка она перешла на бег, Трис следовал за ней по пятам, но они все равно опоздали. Бой был окончен. Возле восточной стены, недалеко от бокового входа, лежали два умирающих северянина, над которыми возвышались Лоррен Секира, Шестипалый Харл и Злоязыкий.
— Кромм и Хейген заметили, как они перелезают через стену, — пояснил Злоязыкий.
— Их только двое? — спросила Аша.
— Пятеро. Двоих мы убили прежде, чем они перелезли, еще одного Харл прирезал на галерее. Эти двое добрались до двора.
Один был уже мертв, его кровь и мозги запеклись на секире Лоррена, но второй еще дышал, тяжело и прерывисто, хотя копье Злоязыкого пригвоздило его к земле, и под ним растекалась лужа крови. Оба носили вареную кожу и плащи в зеленую, бурую и черную крапинку, на капюшоны и плечи которых были нашиты ветки, листва и валежник.
— Кто ты? — спросила Аша раненого.
— Флинт. А ты кто?
— Аша из Дома Грейджоев. Это мой замок.
— Темнолесье — вотчина Галбарта Гловера. Кальмарам тут не место.
— Сколько вас еще? — потребовала ответа Аша. Он не ответил, и тогда она взялась за копье Злоязыкого и повернула его — северянин закричал от боли, а из раны хлынула свежая кровь. — Зачем вы явились?
— За леди, — ответил он, содрогаясь. — О боги, прекратите. Мы пришли за леди. Чтоб спасти ее. Нас было всего пятеро.
Аша взглянула ему в глаза. Она увидела в них ложь, поэтому оперлась на копье и начала проворачивать его в ране.
— Сколько вас еще? — произнесла она. — Говори, или я сделаю так, что ты будешь умирать до рассвета.
— Много, — наконец прорыдал он между вскриками. — Тысячи. Три тысячи, четыре… ааааа… умоляю…
Она вырвала копье из его тела и обеими руками вонзила в его лживую глотку. Мейстер Галбарта Гловера утверждал, что горные кланы слишком склочны и смогут объединиться только под предводительством Старков. Возможно, он не лгал. Он мог просто ошибаться. После веча, на котором ее дядю избрали королем, она знала, что такое ошибка.
— Эти пятеро должны были отпереть ворота замка перед основным ударом, — сказала она. — Лоррен, Харл, приведите леди Гловер и ее мейстера.
— Целыми, или сперва пустить им кровь? — поинтересовался Лоррен Секира.
— Целыми и невредимыми. Злоязыкий, поднимись на эту треклятую башню и передай Кромму и Хагену, чтобы смотрели в оба. Если хотя бы заяц прошмыгнет, я хочу об этом знать.
Вскоре внутренний двор Темнолесья наполнился испуганными людьми. Ее собственные люди втискивались в доспехи или забирались на опоясывающую замок галерею. Родня Галбарта Гловера в ужасе наблюдала за происходящим, перешептываясь друг с другом. Управляющего Гловеров пришлось нести из подвала на руках — он потерял ногу, когда Аша штурмовала замок. Мейстер шумно протестовал, пока Лоррен не ударил его наотмашь по лицу рукой, закованной в броню. Леди Гловер появилась из богорощи, опираясь на руку горничной.