– Человек должен научиться смотреть прежде, чем сможет что-то разглядеть, – сказал лорд Бринден. – Ты видел тени прошлого, Бран. Ты смотрел глазами сердце-древа в твоей богороще. Время для деревьев идет не так, как для людей. Солнце, земля и вода, а не дни, годы или столетия – вот что понимает чардрево. Для людей время – это река. Мы все захвачены её течением, несёмся из прошлого в настоящее – всегда в одном направлении. Жизнь деревьев иная. Они пускают корни, растут и гибнут в одном и том же месте, и эта река их не двигает. Дуб становится желудем, желудь – дубом. А чардрево… тысяча человеческих лет для него всего лишь миг, и сквозь эти врата мы с тобой можем заглянуть в прошлое.
– Но, – произнёс Бран, – он слышал меня.
– Он слышал шёпот ветра, шелест листьев. Ты не можешь с ним поговорить, попробуй, если хочешь. Я знаю. У меня есть свои призраки. Брат, которого я любил, брат, которого я ненавидел, женщина, которую я желал. Я всё ещё вижу их через деревья, но ни одно моё слово не достигло их ушей. Прошлое остаётся прошлым. Мы можем извлекать из него уроки, но не можем его изменить.
– Я увижу отца снова?
– Когда овладеешь своим даром, сможешь смотреть куда захочешь и видеть то, что видели деревья, будь это вчера, в прошлом году или тысячу веков назад. Люди проживают свои жизни в плену бесконечного настоящего, между туманом памяти и морем теней, которое есть всё, что мы знаем о днях грядущих. Некоторые мотыльки живут один день, но им это малое время, должно быть, кажется таким же долгим, как годы и десятилетия для нас. Дуб может прожить три сотни лет, красное дерево – три тысячи. Чардрево живёт вечно, если его не трогать. Для него времена года проходят, как взмах крыла мотылька, и прошлое, настоящее и будущее едины. И ты сможешь видеть не только свою богорощу. Поющие вырезают глаза на своих сердце-древах, чтобы пробудить их, и это первые глаза, которыми учится пользоваться древовидец… но когда-нибудь ты сможешь видеть далеко за пределы видимости деревьев.
– Когда? – захотелось знать Брану.
– Через год или три, или десять. Этого я не видел. Со временем это случится, я обещаю. Но теперь я устал, и меня зовут деревья. Мы продолжим завтра.
Ходор отнес Брана назад, в его комнату, тихо бормоча «Ходор», а Листочек шла впереди с факелом в руке.
Мальчик надеялся, что встретит Миру и Жойена, и он сможет рассказать им о том, что видел, но их уютное жилище в скале было холодным и пустым. Ходор опустил Брана на постель, укрыл мехами и разжёг костёр. «Тысяча глаз, сотня шкур, мудрость глубокая, как корни древних деревьев».
Глядя на огонь, Бран решил, что не заснёт до возвращения Миры. Наверняка Жойен будет недоволен, но Мира за него порадуется. Он не помнил, как закрыл глаза.
… Но потом каким-то образом он снова вернулся в Винтерфелл, в богорощу. Бран смотрел сверху вниз на отца. В этот раз лорд Эддард казался намного моложе. Его волосы были каштановыми, в них не было и намёка на седину; он склонил свою голову.
– Пусть они растут близкими, как братья. Пусть между ними будет только любовь, – молил он, – и путь моя леди-жена найдёт в своем сердце силы простить…
– Отец, – голос Брана был шёпотом ветра, шелестом листьев. – Отец, это я. Это Бран. Брандон.
Эддард Старк поднял голову и, нахмурившись, долго смотрел на чардрево, но не сказал ни слова. «Он меня не видит», – понял в отчаянии Бран. Он хотел протянуть руку и коснуться отца, но все, что мог – это наблюдать и слушать. «Я внутри сердце-древа, смотрю его красными глазами, но чардрева не могут разговаривать, поэтому и я не могу».
Эддард Старк продолжил молиться. Бран почувствовал, как его глаза наполнились слезами. Но были это его слёзы или слёзы чардрева? «Если я заплачу, прольёт ли и дерево слезы?»
Остальные слова его отца потонули во внезапном стуке дерева о дерево. Эддард Старк растворился, как туман в лучах утреннего солнца. Теперь в богороще плясали двое детей, крича друг на друга, сражаясь сломанными ветками. Девочка была старше и выше. «Арья!» – отчаянно подумал Бран, когда та вскочила на камень и кольнула мальчика. Но это не могло быть правдой. Если девочка – Арья, то мальчик – сам Бран, а у него никогда не было таких длинных волос. «И я никогда не проигрывал Арье бой на мечах, а эта девочка победила». Она хлестнула мальчика по бедру так сильно, что его нога подогнулась, и он упал в пруд, где начал плескаться и кричать.
– Тихо, дурачок, – сказала девочка, отбрасывая свою ветку в сторону. – Это всего лишь вода. Ты хочешь, чтобы Старая Нэн услышала и побежала рассказывать отцу?
Она встала на колени и потянула брата из пруда, но до того, как вытащила, они оба исчезли.
После этого видения стали сменяться всё быстрее и быстрее до тех пор, пока Бран не почувствовал головокружение. Он больше не видел ни отца, ни похожую на Арью девочку. Но он увидел обнажённую беременную женщину, которая вынырнула из чёрного пруда, преклонила колени перед деревом и попросила старых богов послать ей сына, который за неё отомстит. Потом появилась девушка с каштановыми волосами, стройная, как копье, которая встала на цыпочки, чтобы поцеловать в губы молодого рыцаря ростом с Ходора. Темноглазый юноша, бледный и болезненный, срезал три ветки с чардрева и сделал из них стрелы. Само дерево усыхало, с каждым видением становилось всё меньше, в то время как меньшие деревья превращались в поросль и исчезали, чтобы уступить место другим деревьям, которые так же уменьшались и исчезали. Теперь Бран видел высоких и суровых лордов в мехах и кольчугах. Некоторые лица он помнил по изваяниям в крипте, но они исчезли до того, как он смог припомнить их имена.
Потом он увидел, как бородатый мужчина поставил пленника на колени перед сердце-древом. Седовласая женщина с бронзовым серпом в руке пошла к ним по темно-красным листьям.
– Нет, – крикнул Бран. – Нет, не надо!
Но они не могли его слышать, как и отец. Женщина схватила пленника за волосы, приставила серп к его горлу и резанула. И через туман столетий сломанный мальчик мог только смотреть, как ноги мужчины дергались на земле… но пока из него багровой волной вытекала жизнь, Брандон Старк чувствовал привкус крови.
Глава 35. Джон
К полудню после семи дней полумрака и снегопада солнце наконец-то пробилось сквозь тучи. Сугробы намело выше человеческого роста, но стюарды работали лопатами целый день и, насколько это было возможно, расчищали дорожки. Солнечные лучи отражались от Стены, и каждая трещина и расщелина на ней отливали синевой.
Стоя на семисотфутовой высоте, Джон Сноу вглядывался в Зачарованный лес. Внизу меж деревьев кружил северный ветер, сметая с верхних веток снежную крупу тонкими белыми шлейфами, похожими на ледяные знамена. Всё вокруг застыло в безмолвии. «Никаких признаков жизни». Не то чтобы это успокаивало. Не живых он боялся. И всё же…
«Солнце вышло. И снег перестал. Возможно, другой такой возможности не выпадет еще целый месяц, а может, и до конца зимы».
– Пусть Эммет соберёт своих новобранцев, – приказал он Скорбному Эдду. – Нам потребуются сопровождающие. Десять следопытов, вооружённых драконьим стеклом. Я хочу, чтобы они были готовы выйти через час.
– Да, м’лорд. А кто за главного?
– Командовать буду я.
Уголки губ Эдда опустились ниже обычного.
– Кое-кто сказал бы, что лорду-командующему подобает сидеть в тепле и безопасности к югу от Стены. Я, конечно, такого не говорил, но кое-кто скажет.
Джон улыбнулся:
– Пусть этот кое-кто лучше помолчит в моем присутствии.
Плащ Эдда с хлопаньем взметнулся под неожиданно налетевшим порывом ветра.
– Лучше спуститься, м’лорд. Похоже, ветер не прочь смахнуть нас со Стены, а летать я пока ещё не научился.
На землю они спустились на подъёмнике. Ветер был порывистым и холодным, как дыхание ледяного дракона из сказок Старой Нэн, которые Джон слушал в детстве. Тяжёлая клеть раскачивалась и время от времени задевала краем Стену, низвергая россыпи льдинок, сверкавших в лучах солнца, словно осколки стекла.
«Стекло бы здесь пригодилось, – подумал Джон. – Чёрному Замку нужны теплицы, вроде тех зимних садов, что были в Винтерфелле. В них мы могли бы выращивать овощи даже в самую лютую зиму».
Лучшее стекло делали в Мире, но добротный прозрачный лист ценился на вес пряностей, а зелёное и жёлтое стекло для этого дела не годилось.
«Что нам необходимо, так это золото. Будь у нас достаточно денег, мы могли бы купить в Мире учеников-стеклодувов и мастеров-стекольщиков, привезти их на север и предложить свободу в обмен на обучение своему ремеслу нескольких наших новобранцев… так можно было бы всё организовать. Если бы у нас было золото. Но его нет».
У подножья Стены Джон нашёл резвящегося в снегу Призрака. Большой белый лютоволк, похоже, любил свежевыпавший снег. Заметив Сноу, он вскочил на лапы и отряхнулся. Скорбный Эдд спросил:
– Призрак идёт с вами?
– Да.
– Умный волк, что уж. А я?
– Ты нет.
– Умный лорд, что уж. Призрак – куда лучший выбор. Мои-то зубы уже не годятся для того, чтобы кусать одичалых.
– Если боги будут милостивы, одичалых мы не встретим. Приготовь мне серого мерина.
Весть быстро разнеслась по всему Чёрному Замку. Эдд ещё седлал серого, когда Боуэн Марш пересёк двор и перехватил Джона у конюшни.
– Милорд, надеюсь, вы передумаете. Новички могут принести свои обеты и в септе.
– Септа – дом новых богов. Старые боги живут в лесу, и те, кто чтит их, произносит слова клятвы перед чардревом. Вы знаете это не хуже меня.
– Атлас родом из Староместа, Эррон и Эмрик из западных земель. Это не их боги.
– Я не указываю людям, какому богу им поклоняться. Они могли выбрать Семерых или Владыку Света красной женщины, но выбрали богорощу, несмотря на все опасности, которые с этим связаны.
– Там может подстерегать Плакальщик.