– Как скажешь, – Дени не стала с ним спорить. Скоро Миэрину понадобится каждый меч.
Сир Барристан хмуро поглядел на Даарио.
– Капитан, вы упомянули четыре вольных отряда. Мы знаем только о троих: Гонимые Ветром, Длинные Копья, Рота Кошки.
– Сир Дедуля определенно умеет считать. Младшие Сыновья перекинулись к юнкайцам, – Даарио отвернулся и плюнул на пол. – Это – Бурому Бену Пламму. В следующий раз, когда я увижу его гнусную рожу, то разрублю его от горла до паха и вырву его чёрное сердце.
Дени собралась что-то сказать и не нашла слов. Она вспомнила, как в последний раз видела лицо Бена. «Доброе лицо, лицо, которому можно доверять». Смуглая кожа, седые волосы, сломанный нос, морщинки в уголках глаз. Даже драконы любили старого Бурого Бена, который хвастался, что у него самого в жилах есть капля драконьей крови. «Три измены должна ты испытать: одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви». Пламм – это вторая измена или третья? А сир Джорах, её грубый старый медведь? Неужели ей не найти друга, которому она сможет довериться? «Что толку в пророчествах, которые невозможно понять? Если я выйду замуж за Хиздара до восхода солнца, разве вражеские рати испарятся, как утренняя роса, и оставят меня мирно править?»
Слова Даарио встретили негодующим гулом. Резнак причитал, Бритоголовый что-то мрачно бормотал себе под нос, её кровные всадники клялись отомстить. Силач Бельвас ударил себя кулаком по испещренному шрамами брюху и поклялся, что съест сердце Бурого Бена со сливами и луком.
– Прошу вас, – произнесла Дени, но её, кажется, услышала одна только Миссандея. Королева поднялась на ноги. – Тихо! Достаточно слов.
– Ваше величество, – сир Барристан опустился на одно колено. – Мы ждём ваших повелений. Что прикажете?
– Действуйте, как мы условились. Собирайте провизию – сколько успеете.
«Если я оглянусь, я пропала».
– Нам придется закрыть ворота и выставить на стены всех, кто способен держать в руках оружие. Никого не впускать, никого не выпускать.
На мгновение в зале наступила тишина. Мужчины глядели друг на друга. Наконец Резнак спросил:
– А как же астапорцы?
Ей хотелось кричать, скрежетать зубами, рвать на себе одежду и биться о пол. Вместо этого она сказала:
– Закройте ворота. Мне в третий раз повторить?
Астапорцы были её детьми, но мать ничем не могла им помочь.
– Оставьте меня. Даарио, останься. Рану надо промыть, и у меня ещё есть к тебе вопросы.
Остальные поклонились и вышли. Дени отвела Даарио Нахариса вверх по лестнице к себе в опочивальню, где Ирри промыла ему рану уксусом, а Чхику перевязала её белым полотном. Когда они закончили, королева отослала служанок.
– Твоя одежда в крови, – сказала она Даарио. – Сними её.
– Только если ты сделаешь то же самое, – капитан поцеловал её.
Его волосы пахли кровью, дымом и конским потом, губы были жестки и горячи. Дени затрепетала в его руках. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, она сказала:
– Я думала, это ты меня предашь. «Один раз из-за золота, один из-за крови, один из-за любви» – так мне напророчили чародеи. Я думала... точнее не думала, что это будет Бурый Бен. Даже мои драконы, казалось, ему доверяли.
Она обняла капитана за плечи.
– Обещай, что никогда не обернешься против меня. Я этого не перенесу. Обещай.
– Никогда, любовь моя.
Она ему поверила.
– Я поклялась, что выйду замуж за Хиздара зо Лорака, если он даст мне девяносто дней мира, но сейчас... Я хотела тебя с того самого момента, как увидела – но ведь ты наёмник – непостоянный, вероломный, хваставшийся, что у тебя была сотня женщин.
– Сотня? – Даарио усмехнулся в пурпурную бороду. – Я солгал, милая моя королева. Их была тысяча. Но дракона – никогда.
Она приблизила губы к его устам
– Так чего же ты ждёшь?
Глава 37. Принц Винтерфелла
Очаг был покрыт слоем холодной, застарелой золы. Единственное тепло в комнате исходило от зажжённых свечей. Но каждый раз, когда кто-то открывал дверь, их огонёк начинал предательски дрожать. Бледную, без кровинки в лице невесту тоже била дрожь. Её нарядили в отделанное кружевом и расшитое речным жемчугом по рукавам и лифу белое платье из овечьей шерсти, а ножки обули в красивые, но совершенно непригодные для холода туфельки из оленьей кожи.
«У нее лицо будто вырезано изо льда, – подумал Теон Грейджой, накидывая ей на плечи подбитый мехом плащ. – Как у мертвеца, замерзшего в снегу».
– Миледи. Пора.
Из-за двери доносились призывные звуки музыки: лютни, дудок и барабана.
Невеста подняла на него карие глаза, блеснувшие в свете свечей.
– Я буду ему хорошей женой, и в-верной. Я…я буду угождать ему и подарю сыновей. Он увидит, из меня получится лучшая жена, чем из настоящей Арьи.
«Скажешь это при нём, и он тебя убьет, или ещё что похуже». Этот урок Теон выучил, будучи Вонючкой.
– Вы – настоящая Арья, миледи. Арья из дома Старк, дочь лорда Эддарда, наследница Винтерфелла. – Это её имя, она должна его запомнить. – Арья Босоножка. Ваша сестра называла вас Арья-Лошадка.
– Это прозвище придумала я. У неё было вытянутое, лошадиное лицо, а у меня – нет. Я всегда была симпатичной.
Из глаз девочки брызнули слезы.
– Я никогда не была такой красивой, как Санса, но все называли меня хорошенькой. А лорд Рамси считает меня хорошенькой?
– Да, – солгал Теон. – Он сам сказал мне об этом.
– Но он знает, кто я. Кто я на самом деле. Я вижу это в его взгляде. Он смотрит так сердито, даже когда улыбается, но я в этом не виновата. Говорят, лорд Рамси любит причинять людям боль.
– Миледи не следует слушать подобную… ложь.
– Говорят, что он мучил тебя. Твои руки и…
У него пересохло во рту.
– Я… заслужил это. Я рассердил его. Вы не должны его сердить. Лорд Рамси… хороший и приятный человек. Угождайте ему, и он будет добр. Станьте хорошей женой.
– Помоги мне, – вцепилась в него девочка. – Пожалуйста. Я восхищалась, наблюдая, как ты упражняешься на мечах во дворе. Ты был так красив.
Она сжала его руку.
– Если мы сбежим, я стану твоей женой или твоей… твоей шлюхой, кем пожелаешь. А ты мог бы быть моим мужчиной.
Теон выдернул свою руку.
– Я не… я ничей мужчина.
«Мужчина помог бы ей».
– Просто будьте Арьей, станьте его женой. Угождайте ему или… просто угождайте, и перестаньте отрицать, что вы не она.
«Джейни, ее зовут Джейни, Джейни-унижение».
Музыка становилась всё громче.
– Нам пора. Вытрите слезы.
«Карие глаза. Они должны быть серыми. Кто-нибудь заметит. Кто-нибудь вспомнит».
– Хорошо. Теперь улыбнитесь.
Сделав робкую попытку улыбнуться, девушка раскрыла дрожавшие губы, и он увидел её зубы. «Милые белые зубки, – подумал Теон, – но если она его разозлит, то они ненадолго останутся милыми». Когда двери распахнулись, три из четырёх свечей погасли, и он повел невесту во мглу, к гостям.
– Почему я? – спросил Теон у леди Дастин, когда та сказала, что именно ему предстоит вести невесту под венец.
– Её отец и братья мертвы, мать погибла в Близнецах. Её дядья пропали, убиты или в плену.
– У неё остался брат.
«У нее все еще есть три брата», – мог бы сказать он.
– Джон Сноу в Ночном Дозоре.
– Брат лишь наполовину, незаконнорожденный и связанный обязательствами со Стеной. Ты был воспитанником её отца, то есть почти родня. Естественно, что именно ты выдашь её замуж.
«Почти родня ». Теон Грейджой рос рядом с Арьей Старк. Теон Грейджой отличил бы её от самозванки. Если собравшиеся засвидетельствовать брак северные лорды увидят, что он признаёт в подсунутой им Болтоном девице Арью, то у них не найдется причин сомневаться в ее подлинности. Стаут и Слэйт, Амбер Смерть Шлюхам, задиристые Рисвеллы, люди Хорнвуда и кузены Сервина, жирный лорд Виман Мандерли… никто не знал дочерей Неда Старка и вполовину так хорошо, как он. А если кто-то из них вдруг начнёт сомневаться, то, наверняка, у него хватит ума оставить эти сомнения при себе.
«Они используют меня, чтобы их ложь не выползла наружу, прикрывают мной свой обман».
Именно ради этой роли в своём скоморошьем фарсе Русе Болтон вновь нарядил Теона лордом. А когда всё закончится, подставную Арью выдадут замуж, и брак будет осуществлен, то Теон Перевёртыш станет больше не нужен.
– Послужи нам, и после победы над Станнисом мы подумаем, как вернуть тебе трон твоего отца, – пообещал его светлость своим тихим голосом, будто специально созданным для нашептываний и лжи.
Теон не верил ни единому слову, однако понимал, что станцует для них этот танец, потому что у него нет выбора. Но потом…
«Он вернёт меня Рамси, – подумал он, – а тот отрубит мне ещё несколько пальцев и снова превратит в Вонючку».
Если только боги не смилостивятся, и Станнис Баратеон не придёт в Винтерфелл, чтобы порубить их всех, включая и самого Теона. Это лучшее, на что он смел надеяться.
Суровый мороз сковал Винтерфелл, но, как ни странно, в богороще оказалось теплее, чем за стенами замка. Дорожки покрылись предательским гололёдом, а на разбитых стёклах теплицы в лунном свете искрился иней. У стен выросли сугробы грязного снега, заполняя каждый уголок пространства. Некоторые были такими большими, что даже завалили двери. Снег скрыл серый пепел и угли, но кое-где из сугробов торчали почерневшие балки или кучи костей с остатками кожи и волос. Длинные как копья сосульки свисали со стен и обрамляли башни, словно жёсткие, седые усы старика. Но в богороще земля не замёрзла, а от горячих источников поднимался пар – тёплый, как дыхание ребёнка.
Невесту обрядили в белое и серое – те самые цвета, в которые нарядилась бы настоящая Арья, доживи она до собственной свадьбы. И хоть на Теоне красовалось чёрное с золотом одеяние и плащ с застежкой в виде кракена, выкованной для него кузнецом из Барроутона, под капюшоном скрывались седые тонкие волосы и серая старческая кожа.