Абель хочет выведать, как мы проникли в замок, чтобы выбраться из него тем же путем». Лорд Болтон спеленал Винтерфелл как младенца. Никто не мог войти или выйти без его позволения. «Певец хочет бежать, вместе со своими прачками». Теон не мог его за это винить, но, тем не менее, ответил:
– Мне нет дела до ни до Абеля, ни до тебя с сёстрами. Просто оставьте меня в покое.
Снаружи в танце кружился снег. Теон наощупь пробрался к стене и направился вдоль неё к Крепостным воротам. Он чуть не принял стражей за пару снеговиков Малого Уолдера, но увидел белые облачка пара, вылетавшие у них изо рта.
– Я хочу пройтись по стенам, – сказал он. Его собственное дыхание замерзало на ветру.
– Там наверху жуткий холод, – предупредил один из часовых.
– Здесь внизу не теплее. Но дело твое, Перевёртыш, – отозвался второй и махнул рукой, пропуская Теона.
Поднявшись наверх по засыпанным снегом скользким и таким коварным в темноте ступеням, он довольно быстро отыскал то место, откуда сбросили вольного всадника. Теон очистил от снега проём между двумя зубцами и перегнулся вниз. «Можно прыгнуть, – подумал он. – Тот мужчина выжил, так почему и не я?» Ну прыгнет он, и… «И что дальше? Сломать ногу и погибнуть в снегу? Уползти прочь, чтобы замёрзнуть до смерти?»
Это было безумием. Рамси с девочками выследят его. Красная Джейн, Джесс и Хелисента разорвут его на кусочки, если боги смилостивятся. Или, что хуже, его вернут назад живым.
– Я должен помнить своё имя, – прошептал Теон.
Утром на старом кладбище замка нашли голый окоченевший труп ворчливого оруженосца сира Эйениса Фрея. Его лицо так заиндевело, что казалось маской. Сир Эйенис предположил, что мужчина слишком много выпил и заблудился в буране, хотя никто не мог объяснить, зачем тот разделся, прежде чем выйти наружу. «Ещё один пьяница», – подумал Теон. Вино утопит целую уйму подозрений.
Позднее, ещё до конца дня, в конюшнях обнаружили арбалетчика Флинтов с пробитым черепом.
– Лягнула лошадь, – сказал лорд Рамси.
«Скорей уж дубина», – решил Теон.
Он как будто второй раз смотрел одно и тоже скоморошье представление. Вот только актёры сменились. Русе Болтон играл тогдашнюю роль Теона. Мертвецы исполняли роли Аггара, Гинира Красноносого и Гелмарра Угрюмого. «Вонючка тоже там был, – вспомнил он, – но совсем другой – Вонючка с окровавленными руками и сладкой, словно мед, ложью на устах. Вонючка, Вонючка-подлючка».
Эти смерти привели к открытому столкновению сторонников Болтона в Великом Чертоге. Некоторые из них уже теряли терпение.
– Сколько ещё нам сидеть здесь и ждать короля, который никогда не придёт? – требовал ответа сир Хостин Фрей. – Мы должны сразиться со Станнисом и покончить с ним.
– Оставить замок? – прокаркал однорукий Харвуд Стаут тоном, не оставлявшим сомнений, что он скорее отрубит себе оставшуюся руку. – По-вашему, мы должны напасть на него вслепую, в метель?
– Чтобы сразиться с лордом Станнисом, прежде необходимо его отыскать, – заметил Русе Рисвелл. – Наши разведчики выехали через Охотничьи ворота, но пока никто не вернулся.
Лорд Виман Мандерли хлопнул по своему огромному животу.
– Белая Гавань не боится отправиться с вами, сир Хостин. Возглавьте нас, и мои рыцари пойдут за вами.
Сир Хостин повернулся к толстяку.
– Достаточно близко, чтобы всадить копьё мне в спину, ага. Где мои родичи, Мандерли? Скажи мне? Твои гости, вернувшие тебе твоего сына.
– Хочешь сказать, его кости. – Мандерли наколол на кинжал кусок окорока. – Я хорошо их помню: бойкий на язык, сутулый Рейегар, скорый на меч дерзкий сир Джаред и вечно звенящий монетами Саймонд-шпион. Они привезли домой кости Вендела. Это Тайвин Ланнистер вернул мне Вилиса, целого и невредимого, как и обещал. Лорд Тайвин был человеком слова, спасите Семеро его душу.
Лорд Виман сунул мясо себе в рот, шумно прожевал, причмокнул губами и произнёс:
– Дорога таит в себе много опасностей, сир. Я вручил твоим братьям гостевые дары, когда мы отправились из Белой Гавани. Мы поклялись вновь встретиться на свадьбе. Многие видели, как мы расставались.
– Многие? – передразнил Эйенис Фрей. – Или вы и ваши люди?
– На что ты намекаешь, Фрей? – Лорд Белой Гавани вытер рот рукавом. – Мне не по вкусу ваш клятый тон, сир.
– Пойдём во двор, ты, мешок с салом, и я до отвала накормлю тебя сталью, – ответил сир Хостин.
Виман Мандерли рассмеялся, но полдюжины его рыцарей тут же вскочили на ноги. Роджеру Рисвеллу и Барбри Дастин пришлось их успокаивать. Русе Болтон промолчал, но Теон Грейджой заметил в его блеклых глазах нечто такое, чего никогда не видел прежде: беспокойство, даже намёк на страх.
Этой ночью в новой конюшне под тяжестью снега обвалилась крыша, похоронив под собой двадцать шесть лошадей и двух конюхов. На то, чтобы раскопать тела, ушла большая часть утра. Лорд Болтон ненадолго зашёл на внешний двор, чтобы взглянуть на место происшествия, а потом приказал ввести внутрь и выживших в конюшне лошадей, и привязанных во внешнем дворе. Но ещё до того, как тела выкопали, а конские туши разделали, обнаружился ещё один труп.
И от него уже было не отмахнуться. Этот явно не спьяну кувыркнулся и не лошадью был зашиблен. Покойник оказался из числа любимчиков Рамси – приземистый, золотушный, уродливый солдат по прозвищу Жёлтый Хрен. Был ли его хрен действительно жёлтым, осталось тайной, потому что его отрезали и запихали мертвецу в рот с такой силой, что выбили три зуба. Когда повара нашли его у кухонь, погребённым по шею в сугробе, и хрен, и его владелец уже посинели от холода.
– Сожгите тело, – распорядился Русе Болтон, – и не болтайте. Не хочу, чтобы об этом судачили.
Но разговоры всё же пошли. К полудню чуть ли не весь Винтерфелл знал об этой истории, зачастую из уст Рамси Болтона, чьим «мальчиком» был Жёлтый Хрен.
– Когда мы найдём того, кто это сделал, – пообещал лорд Рамси, – я сдеру с него кожу, зажарю до хрустящей корочки и заставлю съесть до последнего кусочка.
Пошли слухи, что за имя убийцы в награду дадут золотой дракон.
К вечеру в Великом Чертоге, собравшим под своей крышей сотни людей, лошадей и собак, стояла непереносимая вонь. Полы стали скользкими от грязи, тающего снега, лошадиных, собачьих и даже человеческих испражнений. Воздух пропитался запахами мокрой псины, влажной одежды и попон. Люди теснились на переполненных скамьях, но зато там была еда. Повара подали огромные обугленные снаружи и полусырые внутри куски свежей конины вместе с поджаренным луком и репой. В кои то веки простые солдаты ели то же самое, что и лорды с рыцарями.
Конина оказалась слишком жёсткой для остатков зубов Теона. Жевать было мучительно больно. Поэтому на обед он размял себе репу и лук плоской стороной своего кинжала. Потом мелко покрошил конину. Теон тщательно обсасывал каждый кусочек, а затем выплёвывал его. Так он, по крайней мере, ощутил хоть какой-то вкус мяса и смог насытиться жиром и кровью. Но кость была ему не по зубам, пришлось кинуть её собакам и смотреть, как Серая Джейн утащила её прочь, а Сара и Ива бросились за ней по пятам.
Лорд Болтон приказал Абелю играть, пока они будут есть. Бард спел «Стальные Копья», а следом за ней «Зимнюю Деву». Когда Барбри Дастин попросила что-нибудь повеселее, он запел «Снял король корону, королева – башмачок» и «Медведь и Прекрасная Дева». Фреи подхватили, и даже несколько северян, колотя по столу кулаками в такт песне, принялись рычать:
– Медведь! Медведь!
Но шум испугал лошадей, и вскоре певцы замолкли, а музыка затихла.
Бастардовы мальчики собрались под дымящимся на стене факелом. Лутон и Живодёр бросали кости. Ворчун, усадив себе на колени женщину, тискал её грудь. Дэймон Станцуй-для-Меня смазывал свой хлыст.
– Вонючка, – позвал он, похлопав по ноге так, словно подзывал пса.
– От тебя снова воняет, Вонючка.
Теон, не найдя, что на это ответить, лишь тихо произнес:
– Да.
– Лорд Рамси собирается отрезать тебе губы, когда всё это кончится, – продолжал Дэймон, проводя по хлысту промасленной тряпкой.
«Мои губы побывали между ног его леди. Такая дерзость не может остаться безнаказанной».
– Как скажете.
Лутон расхохотался.
– Похоже, ему самому этого хочется.
– Пошёл вон, Вонючка, – скривился Живодёр. – Меня мутит от твоего запаха.
Остальные рассмеялись
Теон поспешил убраться, прежде чем они успели передумать. Его мучители не последуют за ним на улицу до тех пор, пока внутри будет еда, выпивка, доступные женщины и тепло. Когда он выходил из зала, Абель пел «Девы, что расцветают весной».
Снаружи валил такой густой снег, что Теон не мог ничего разглядеть уже в трёх футах от себя. Он оказался в одиночестве в белой пустоши. По обе стороны громоздились сугробы высотой по грудь. Теон поднял голову: снежинки касались его щёк, словно прохладные нежные поцелуи, а из зала доносились звуки тихой, печальной мелодии. На какой-то миг он почувствовал себя почти умиротворённым.
Но тут Теон наткнулся на идущего навстречу человека. Лицо мужчины скрывал низко опущенный капюшон развевавшегося за спиной плаща, но когда они оказались лицом к лицу, их глаза ненадолго встретились. Мужчина взялся за кинжал.
– Теон Перевёртыш. Теон Братоубийца.
– Нет. Я никогда… Я был железнорожденным.
– Ты был лишь вероломным. Как же случилось, что ты до сих пор дышишь?
– Боги со мной ещё не закончили, – ответил Теон, гадая, не был ли этот человек тем самым убийцей, ночным ходоком, что засунул в рот Желтому Хрену его собственный член и столкнул конюха Рисвеллов со стены? Как ни удивительно, страха он не испытывал. Теон стянул перчатку с левой руки. – Лорд Рамси со мной ещё не закончил.
Мужчина пригляделся и рассмеялся.
– Тогда я оставлю тебя ему.
Теон плёлся сквозь бурю, пока его руки и ноги не покрылись снегом, а ладони и ступни не окоченели. Потом он снова забрался на внутреннюю стену. Наверху, на высоте сотни футов, дул слабый ветерок, разметая снег. Все проёмы были завалены сугробами. Теону пришлось прорыть отверстие в снежной стене… лишь для того, чтобы понять, что дальше рва ничего не видно. За внешней стеной остались одни расплывчатые тени и плывущие во тьме тусклые огни.