». Зрители топали ногами, шлепали себя по животам и орали: «Миса! Миса! Миса!», пока вся арена, казалось, не начала сотрясаться в такт крику. Дени захлестнул гул трибун. «Я вам не мать! – хотелось ей крикнуть им в ответ. – Я мать ваших рабов – тех мальчишек, что умирали на этой арене, пока вы лакомились медовой саранчой». Сидевший сзади неё Резнак наклонился и прошептал ей на ухо:
– Ваше великолепие, послушайте только, как они вас любят.
«Нет, – понимала она, – они любят свое искусство смерти». Когда рёв трибун стал стихать, королева позволила себе сесть. Королевская ложа находилась в тени, но в голове у Дени до сих пор гудело.
– Чхику, – попросила она, – будь любезна, налей сладкой воды. У меня в горле пересохло.
– Честь пролить сегодня первую кровь выпала Краззу, – сообщил ей Хиздар. – В мире не встречалось лучшего бойца, чем он.
– Бельвас был лучше, – заявил Силач Бельвас.
Кразз был миэринцем из простонародья – рослым мужчиной с гребнем жёстких чёрно-рыжих волос, сбегавших ровно посередине головы. В противники ему попался чернокожий копейщик с Летних Островов. Выпады копьём какое-то время удерживали Кразза на расстоянии, но стоило ему поднырнуть со своим коротким мечом под копьё, и противник был сражен. А затем Кразз вырезал из груди чернокожего красное и истекающее кровью сердце, поднял его над головой, и откусил кусок.
– Кразз верит, что сердца храбрых людей сделают его сильнее, – объяснил Хиздар. Чхику одобрительно поддакнула. Дени однажды пришлось съесть сердце жеребца, чтобы придать силы её нерожденному сыну, но это не спасло Рейего от мейеги, убившей его в материнском чреве. «Три измены должна ты испытать. Мирри Маз Дуур – первая, Джорах – вторая, Бурый Бен Пламм – третья». Покончено ли с изменами?
– Ага! – довольно воскликнул Хиздар. – Вот и Пятнистый Кот. Поглядите, моя королева, как он двигается. Просто ходячая поэма.
Противник, подобранный Хиздаром для «ходячей поэмы», оказался ростом с Гогора и толщиной с Бельваса, но слишком медлительным. Бойцы рубились в шести футах от ложи Дени, когда Пятнистый Кот подсёк соперника под ноги. Великан рухнул на колени. Кот поставил ему ногу на спину, ухватил за голову и перерезал глотку от уха до уха. Красный песок впитал кровь, а ветер унёс предсмертные слова. Толпа взорвалась одобрительными криками.
– Плохо дрался, красиво умер, – подвел итог Силач Бельвас . – Бельвас не любит, когда они кричат.
Прикончив последнюю саранчу в меду, Бельвас рыгнул и отпил большой глоток вина.
Бледные квартийцы, чернокожие с Летних Островов, меднокожие дотракийцы, тирошийцы с синими бородами, ягнячьи люди, выходцы из Джогос Нхая, угрюмые браавосийцы, пятнистые полулюди из джунглей Сотороса – все они пришли из разных концов света, чтобы умереть в бойцовой яме Дазнака.
– Вот многообещающий боец, моя дорогая, – отозвался было Хиздар о лиссенийском юноше с развевающимися на ветру длинными белокурыми волосами, но тут противник ухватил лиссенийца за эти самые волосы, выбил из равновесия и выпустил ему кишки. Мертвым юный гладиатор казался ещё младше, чем выглядел с мечом в руках.
– Мальчик, – произнесла Дени. – Это был всего лишь мальчик.
– Шестнадцати лет от роду, – возразил Хиздар. – Взрослый мужчина, вольный рискнуть своей жизнью ради золота и славы. Сегодня в Яме Дазнака не умрет ни один ребенок, как решила в своей мудрости моя великодушная королева.
«Еще одна маленькая победа. Может, я и не могу сделать мой народ хорошим, – сказала про себя Дени, – но, по крайней мере, я могу попытаться сделать его чуточку менее дурным».
Дейенерис запретила бы и бои с участием женщин, но Барсена Черноволосая заявила, что у неё столько же прав рисковать своей жизнью, сколько и у любого мужчины. Кроме того, королева хотела запретить и потешные сражения, в которых калеки, карлики и старухи сходились между собой с мясницкими ножами, факелами и молотами, и чем более неумелыми оказывались бойцы, тем веселее выглядела потеха. Однако Хиздар настаивал, что народ полюбит королеву ещё сильнее, если она будет смеяться вместе с ним, и добавил, что без подобных потех калекам, карликам и старухам придется голодать. Так что Дени отступила.
Старинный обычай предписывал отправлять на арену преступников, и королева согласилась его восстановить, но ограничила список преступлений.
– Убийц и насильников можно принуждать к боям, равно как и пойманных на незаконной работорговле, но воров или должников так наказывать нельзя.
Зверей тоже всё-таки допустили на арену. На глазах Дени слон без труда разделался с шестёркой красных волков. Затем в кровавой схватке сошлись бык и медведь, порвавшие друг друга до смерти.
– Мясо не пропадает, – подчеркнул Хиздар. – Мясники приготовят из туш сытную похлебку для бедняков. Любой, кто явится к Вратам Судьбы, получит миску.
– Хороший закон, – одобрила Дени. «И таких немного». – Надо позаботиться о том, чтобы эта традиция не прерывалась.
После зверей выступали ряженые: шестеро пеших против шестерых конных. Первые вооружились щитами и полуторными мечами, вторые – дотракийскими аракхами. Ряженые рыцари были в кольчугах, ряженые дотракийцы – совсем без брони. Первое время, казалось, что преимущество на стороне всадников – они растоптали двух противников и отрубили ухо третьему, но потом выжившие «рыцари» начали рубить коней, а всадников одного за другим стащили с лошадей и убили – к величайшему недовольству Чхику.
– Это был не настоящий кхаласар, – объявила она.
– Надеюсь, что эти трупы не пойдут в вашу сытную похлебку, – сказала Дени, глядя, как с арены утаскивают убитых.
– Лошади – пойдут, – ответил Хиздар. – Люди – нет.
– От конины и лука становишься сильнее, – вставил Бельвас.
После этого был первый шутовской бой за день – поединок между двумя ряжеными в рыцарей карликами, которых выставил один из приглашенных на игры юнкайских лордов. Первый карлик ехал верхом на собаке, второй на свинье. Деревянные доспехи уродцев блистали свежей краской: у одного на гербе красовался олень узурпатора Роберта Баратеона, у другого – золотой лев дома Ланнистеров. Очевидно, их нарисовали ради королевы. Проделки шутов вскоре заставили Бельваса хрюкать от смеха, хотя Дени улыбалась слабо и натянуто. Когда карлик в красных доспехах вывалился из седла и принялся гоняться за свиньей по песку, а коротышка на собаке поскакал за ним вслед, лупцуя противника деревянным мечом по ягодицам, королева сказала:
– Да, это мило и глупо, но...
– Терпение, дорогая, – успокоил Хиздар. – Сейчас выпустят львов.
Дейенерис недоуменно поглядела на него.
– Львов?
– Трёх. Вот будет неожиданность для шутов!
Дени нахмурилась.
– У карликов деревянные мечи и деревянные доспехи. Как, по-вашему, они смогут драться со львами?
– Как-нибудь, – ответил Хиздар, – может, они нас чем-нибудь удивят. Хотя, скорее, примутся вопить, бегать по арене и пытаться вскарабкаться на стены ямы. Вот в чем суть потехи.
Дени это не понравилась.
– Я запрещаю.
– Великодушная королева, вы же не хотите разочаровать ваш народ?
– Вы обещали мне, что бойцы в яме будут взрослыми людьми, добровольно решившими рискнуть жизнью ради золота и славы. Эти карлики не давали своего согласия сражаться деревянными мечами против львов. Прекратите это. Немедленно.
Король сжал губы, и на какое-то мгновение в его безмятежных глазах Дени померещилась вспышка гнева.
– Слушаю и повинуюсь. – Хиздар подозвал к себе распорядителя боев. – Никаких львов, – приказал он, когда тот с кнутом в руках подбежал к королевской чете.
– Ни одного, ваше великолепие? В чём же тогда будет потеха?
– Так велела моя королева. Я запрещаю причинять вред карликам.
– Публике это не понравится.
– Тогда выпускайте Барсену. Уж она-то им угодит.
– Вашей милости лучше знать. Распорядитель щелкнул кнутом и выкрикнул приказ. Карликов выгнали с арены вместе с их свиньёй, собакой и всем прочим. Зрители негодующе кричали, закидывая уродцев камнями и гнилыми плодами.
Однако трибуны взревели снова, когда на пески шагнула обнажённая, если не считать набедренной повязки и сандалий, Барсена Черноволосая. Рослая, смуглая женщина лет тридцати двигалась со звериной грацией пантеры.
– Барсену обожают, – объяснил Хиздар, когда бурная овация затопила яму. – Мне не приходилось видеть более отважной женщины.
Силач Бельвас пробурчал:
– Драться с бабами – не отвага. Драться с Силачом Бельвасом было бы отважно.
– Сегодня она сражается с вепрем, – уточнил Хиздар.
«Да, – подумала Дени, – потому что ты не смог найти женщину ей в противницы, сколько бы ни тряс мошной».
– И, похоже, не с деревянным мечом.
Вепрь оказался громадным – с клыками длиной с человеческое предплечье и крошечными пылавшими яростью глазками. Дени задумалась, не так ли выглядел тот самый вепрь, что убил Роберта Баратеона. «Ужасное создание, ужасная смерть». На какое-то мгновение ей стало почти жалко узурпатора.
– Барсена очень проворна, – заметил Резнак. – Она будет плясать вокруг вепря, ваше великолепие, и наносить порез каждый раз, когда тот проносится мимо. Вот увидите: перед тем как упасть, зверь утонет в крови.
Началось всё как и сказал Резнак: вепрь кинулся на Барсену, та отпрянула в сторону, её клинок блеснул на солнце серебром.
– Ей надо было взять копье, – сказал сир Барристан, когда Барсена отскочила во второй раз. – Так с вепрями не сражаются.
Он говорил совсем как чей-то вечно цепляющийся к мелочам старый дед, как его и называл Даарио.
Клинок Барсены окрасился красным, но после этого вепрь замер.
«Он умнее быка, – догадалась Денни, – и не бросится на неё снова».
Барсена это тоже поняла. Она приблизилась к зверю, покрикивая и перекидывая нож из руки в руку. Когда вепрь попятился назад, воительница выругалась и полоснула его по рылу, намереваясь разъярить... и это у неё получилось. На этот раз Барсена на какое-то мгновение замешкалась с прыжком, и кабаний клык распорол ей левую ногу от колена до промежности.