Последним три дня тому назад показался «Губитель Дев». За день до него с юга приплыли вместе три корабля – захваченная «Благородная Леди» шла между «Кормильцем Воронов» и «Железным Поцелуем». Но два дня перед этим не было никого, а до этого явились «Безголовая Жиенна» и «Страх», а до них было ещё два дня пустынного моря и безоблачного неба после появления Хромого Ральфа с остатками эскадры. Он привел с собой «Лорда Квеллона», «Белую Вдову», «Плач», «Скорбь», «Левиафана», «Железную Леди», «Пиратский Ветер», «Боевой Молот» и ещё шесть кораблей, два из которых, сильно потрепанные штормами, шли на буксире.
– Шторма, – посетовал Хромой Ральф, приковыляв к Виктариону. – Три больших бури и скверные ветра между ними. Красные ветра из Валирии, пахнущие пеплом и серой, и чёрные ветра, принёсшие нас к её губительным берегам. Наше плавание было проклято с самого начала. Вороний Глаз боится тебя, милорд, иначе зачем ему отсылать тебя так далеко? Он рассчитывает, что мы не вернёмся.
Виктарион думал о том же, когда попал в первый шторм неподалеку от Старого Волантиса.
«Боги ненавидят братоубийц, – решил он, – иначе Эурон Вороний Глаз уже принял бы дюжину смертей от моей руки».
В тот раз море бесновалось, палуба вздымалась и ухала вниз под ногами, и он видел, как «Пир Дагона» и «Красный Прилив» столкнулись с такой силой, что оба корабля разнесло в щепки. «Дело рук моего братца», – подумал Виктарион. И это были лишь первые потери в его эскадре. Но далеко не последние.
Потому он отвесил Хромому две пощёчины и сказал:
– Первая – за корабли, которые ты потерял, вторая – за болтовню о проклятьях. Заикнись об этом ещё раз, и я прибью твой язык к мачте. Вороний Глаз умеет делать немых, и я тоже. – В левой руке пульсировала боль, из-за которой Виктарион говорил жёстче, чем требовалось, но он всегда выполнял свои обещания. – Корабли ещё придут. Шторма закончились. Я соберу свой флот.
Обезьяна на мачте насмешливо взвыла, будто чувствуя его разочарование. «Грязная шумная тварь». Он мог бы послать человека поймать её, но обезьянам нравилась такая игра, и они были куда ловчее матросов. Вой отдавался в ушах, из-за чего пульсирующая боль в руке казалась ещё сильнее.
– Пятьдесят четыре, – пророкотал Виктарион.
Нельзя было надеяться, что все корабли Железного Флота выдержат столь длинный путь... Но Утонувший Бог мог оставить ему семьдесят или даже восемьдесят кораблей. «Если бы с нами был Мокроголовый или какой-нибудь другой жрец». Виктарион принёс жертву перед отплытием и ещё одну на Ступенях, где разделил свой флот на три части, но, по-видимому, он произнёс неправильные молитвы. «Это так, или же Утонувший Бог здесь не имеет силы». Виктарион всё больше начинал опасаться, что они слишком далеко заплыли в странные моря, где даже боги были подозрительными... Но эти сомнения он доверил только своей смуглянке, у которой не было языка, чтобы ответить.
Когда на горизонте показалось «Горе», Виктарион призвал к себе Одноухого Вульфа.
– Я хочу поговорить с Сусликом. Передай мои приказы Хромому Ральфу, Бескровному Тому и Чёрному Пастуху. Все охотничьи отряды отозвать, лагерь снять к рассвету. Загрузить как можно больше фруктов и загнать на корабли свиней. Мы сможем резать их по мере надобности. «Акула» останется здесь, чтобы сообщать отставшим, куда мы уплыли. – Ей всё равно требовался длительный ремонт – после штормов от неё остался лишь остов. Таким образом, в его распоряжении остались только пятьдесят три корабля, но тут уж ничего не поделаешь. – Снимаемся с якоря завтра – с вечерним приливом.
– Как прикажете, – ответил Вульф. – Но новый день может принести новый корабль, лорд-капитан.
– Верно. А десять дней могут принести десять кораблей. Или ни одного. Мы потратили слишком много дней, высматривая паруса на горизонте. Наша победа будет ещё слаще, если мы одержим её меньшим флотом.
«И я должен добраться до королевы драконов раньше, чем волантийцы».
В Волантисе он увидел, как на галеры загружают провизию. Кажется, весь город был навеселе. Моряки, солдаты и ремесленники танцевали на улицах с аристократами и жирными торговцами, в каждом трактире и кабаке провозглашались тосты за новых триархов. Все только и говорили, что о золоте, драгоценностях и рабах, которые наводнят Волантис, как только драконья королева умрёт. Виктарион Грейджой смог выдержать лишь один день. Он заплатил золотом за снедь и воду, хоть это и считалось позором для железных людей, и приказал своим кораблям выйти в море.
Шторма должны были рассеять и задержать волантийцев так же, как и корабли самого Виктариона. С божьей помощью многие из них утонули или сели на мель. Но не все. Ни один бог не мог быть столь благосклонен, и уцелевшие зелёные галеры уже могли обогнуть Валирию. «Большие боевые дромоны, кишащие солдатами-рабами, будут двигаться на север – к Миэрину и Юнкаю. Если Штормовой Бог пощадил их, они приплывут в Залив Скорби. Триста кораблей, а, возможно, даже пятьсот». Их союзники уже под Миэрином: юнкайцы и астапорцы, войска из Нового Гиса, Кварта, Толоса, и Штормовой Бог знает откуда ещё. Даже флот самого Миэрина, покинувший город перед его падением. И против всех них у Виктариона было только пятьдесят четыре корабля. Пятьдесят три, если не считать «Акулу».
Вороний Глаз проплыл полсвета, он пиратствовал и грабил от Кварта до Высокодрева, заходил в порты нечестивцев, где швартовались только безумцы. Эурон осмелился заплыть в Дымящееся Море и выжил, чтобы поведать об этом. «И всё это с одним-единственным кораблем. Если он смог обмануть богов, смогу и я».
– Есть, капитан, – сказал Одноухий Вульф. Он не стоил и половины Нута-Цирюльника, но его украл Вороний Глаз. Сделав Нута лордом Дубового Щита, брат переманил к себе лучшего из людей Виктариона. – Мы и в правду поплывем в Миэрин?
– Куда ж ещё? Королева драконов ждёт меня в Миэрине.
«Прекраснейшая из женщин на свете, если верить моему брату. Её волосы серебряно-золотые, а глаза – аметисты».
Не наивно ли надеяться, что Эурон тогда сказал правду? «Возможно». Скорее всего, королева окажется девкой с рябым лицом и висящими до колен сиськами, а её драконы – всего лишь татуированными ящерицами из болот Сотороса. «Но если она такова, как утверждал Эурон...» Они слышали россказни о красоте Дейенерис Таргариен из уст пиратов на Ступенях и толстых торговцев в Старом Волантисе. Может быть, это правда. Эурон не собирался дарить её Виктариону, нет – Вороний Глаз хотел забрать добычу себе. «Послав меня как слугу, чтобы я достал её, он взвоет, когда я потребую её себе». Пусть парни ворчат. Они слишком далеко заплыли и слишком многое потеряли, чтобы Виктарион мог вернуться назад без добычи.
Железный капитан сжал в кулак здоровую руку.
– Сходи, убедись, что мои приказы выполняются. Найди мейстера, где бы тот ни прятался, и пришли его в мою каюту.
– Есть! – Вульф захромал прочь.
Виктарион Грейджой вернулся на нос корабля, чтобы осмотреть свой флот. Паруса на заполнивших море ладьях были убраны, вёсла вставлены в уключины. Корабли стояли на якорях или лежали на белом песчаном берегу. «Кедровый Остров». Где же кедры? Похоже, сгинули четыреста лет назад. Виктарион дюжину раз высаживался на берег поохотиться, но ещё не видел ни одного кедра.
Женоподобный мейстер, навязанный ему Эуроном в Вестеросе, утверждал, что когда-то это место называлось «Островом Ста Битв», но люди, сражавшиеся в тех битвах, давно превратились в пыль. «Обезьяний Остров, вот как его следовало бы назвать». Также тут жили свиньи: множество визгливых поросят в кустарнике, а также самые крупные и самые чёрные кабаны на свете из виденных железнорожденными. Наглые твари, которых не пугало присутствие человека. «Впрочем, они быстро научатся» – подумал Виктарион. Кладовые Железного Флота заполнялись копчеными окороками, солониной и беконом.
Но обезьяны... они были бедствием. Виктарион запретил своим парням приносить на борт этих демонских отродий, но каким-то образом половина его кораблей оказалась наводнена ими. Этой участи не избежала даже его собственная «Железная Победа». Даже сейчас он видел несколько тварей, прыгавших с мачты на мачту и с корабля на корабль. «Эх, был бы у меня арбалет!»
Виктариону не нравилось это море, не нравилось бесконечное безоблачное небо, не нравилось раскалённое солнце, которое пекло голову и так сильно нагревало палубу, что она обжигала босые ноги. Ему не нравились шторма, которые, казалось, налетали из ниоткуда. Возле Пайка тоже часто штормило, но там, по крайней мере, можно было заранее почувствовать приближение бури. А эти южные шторма вероломны как женщины. Даже вода тут была неправильного цвета – мерцающе-бирюзовая у берега и тёмно-синяя, почти чёрная, на глубине. Виктарион скучал по родным серо-зелёным водам с их валами и бурунами.
Кедровый Остров ему тоже не нравился. Да, охота здесь хороша, но леса какие-то уж слишком зелёные и тихие, полные кривых деревьев и странных ярких цветов, каких не видел прежде ни один человек из его команды. Возле разрушенных дворцов и разбитых статуй утонувшего Велоса, находившегося в полулиге севернее стоянки флота, притаились неведомые ужасы. В последний раз, когда Виктарион ночевал на берегу, его сны были тёмными и тревожными, и он проснулся с полным крови ртом. Мейстер сказал, что Виктарион прокусил себе язык во сне, но он принял это за знамение Утонувшего Бога. Предупреждение о том, что захлебнётся кровью, если задержится здесь надолго.
Говорили, что когда Валирию настиг Рок, стена воды вышиною в три сотни футов обрушилась на остров, утопив сотни тысяч мужчин, женщин и детей. Выжили лишь несколько рыбаков, вышедших в тот день в море, да горстка копьеносцев из Велоса, чей пост находился в каменной башне на самом высоком холме острова: оттуда они наблюдали, как бушующее море поглощало окрестные холмы и долины. Прекрасный Велос с его дворцами из кедра и розового мрамора сгинул в одно мгновение. Та же судьба постигла древние кирпичные стены и ступенчатые пирамиды рабовладельческого порта Гозая на северной оконечности острова.