«Он словно спрятался в раковину, – подумал Тирион, когда в первый раз увидел, как наказывают рыцаря. – Мне следовало придержать язык и позволить Зарине купить его. Возможно, это было бы милосерднее».
Щурясь, Мормонт вышел из тесной клетки. У него под глазами залегли чёрные круги, спина покрылась коркой запёкшейся крови, а разбитое лицо так распухло, что он почти утратил человеческий облик. Рыцарь был практически голый, если не считать набедренной повязки – грязного обрывка жёлтой тряпки.
– Поможешь им таскать воду, – велел ему Морго.
Сир Джорах ответил лишь мрачным взглядом. «Видимо, кое-кто предпочитает умереть свободным, чем жить рабом». Тирион, к счастью, этой бедой не страдал, но если бы Мормонт убил Морго, другие рабы не стали бы разбираться.
– Пойдём, – позвал карлик прежде, чем рыцарь выкинул что-то отважное и глупое, и заковылял прочь, надеясь, что Джорах последует за ним.
В кои-то веки боги были благосклонны – Мормонт пошёл следом.
Два ведра для Пенни, два для Тириона и четыре для сира Джораха – по два в каждую руку. Ближайший колодец находился к юго-западу от Ведьмы, поэтому они двинулись в этом направлении, весело позвякивая на ходу колокольчиками. Никто не обращал на них никакого внимания. Они были просто рабами, идущими за водой для своего хозяина. Ошейник давал определённые преимущества, особенно позолоченный ошейник с выгравированным на нём именем Йеззана зо Каггаза. Звон колокольчиков объявлял об их ценности каждому, имеющему уши. Раб был важен ровно настолько, насколько важен его хозяин. Йеззан являлся одним из богатейших людей Жёлтого Города и привёл на войну шесть сотен рабов-воинов, даже если при этом выглядел чудовищным жёлтым слизняком и вонял мочой. Ошейники позволяли им ходить в границах лагеря везде, где вздумается.
Пока Йеззан не умрёт.
На ближайшем поле Лязгающие лорды муштровали своих воинов. Сковывавшие рабов цепи издавали громкий металлический звук, когда те, маршируя с длинными копьями плечом к плечу, выстраивались в боевые порядки. Неподалёку другие рабы сооружали из камня и песка насыпи под баллистами и скорпионами, наводя орудия в небо, чтобы защитить лагерь в случае, если чёрный дракон вернётся. Вид этих потных, изрыгавших проклятия людей, с трудом затаскивавших на подъём тяжёлые машины, вызвал у карлика улыбку. Кроме того, повсюду – буквально у каждого второго человека – виднелись арбалеты, и на бедре висел колчан со стрелами.
Вздумай кто-нибудь спросить мнение Тириона, он бы ответил, что все их старания напрасны. Ручное чудище королевы нельзя сбить такими игрушками, если только один из этих длинных болтов от скорпиона не попадёт чудовищу прямо в глаз. Дракона не так-то уж легко убить. Пощекочи его всем этим – и только разозлишь.
Глаза – вот самое уязвимое место чудовища. Глаза и мозг. А вовсе не подбрюшье, как рассказывалось в некоторых старых сказках. Чешуя на брюхе была почти такой же крепкой, как на спине и боках. И уж точно не шея. Это уж совсем безумие. С тем же успехом несостоявшиеся драконоборцы могли пытаться потушить костёр, размахивая копьём. «Смерть исходит из пасти дракона, – писал септон Барт в своей «Необычной Истории», – но туда смерть не зайдёт».
Чуть дальше два легиона из Нового Гиса, сдвинув щиты, сошлись в схватке стена на стену. Сержанты в железных полушлемах с гребнями из конского волоса выкрикивали команды на каком-то собственном неразборчивом диалекте. Для неопытного наблюдателя гискарцы выглядели более устрашающе, чем юнкайские рабы-воины, но Тириона терзали сомнения. Может легионеры вооружены и организованы по образу и подобию Безупречных… да вот только евнухи другой жизни не знали, а гискарцы были свободными гражданами, призванными на срочную трёхлетнюю службу.
Очередь у колодца вытянулась на четверть мили.
На расстоянии дня пути от Миэрина имелось всего несколько колодцев, поэтому ждать всегда приходилось долго. Большая часть юнкайского войска брала воду для питья прямо из Скахазадхана, и ещё до предупреждения знахаря Тирион знал, что это очень плохая затея. Те, кто поумнее, старались избегать мест слива нечистот, черпая воду выше по реке, но, в любом случае, ещё выше по течению находился город.
То, что на расстоянии дневного перехода от Миэрина, до сих пор оставались чистые колодцы, лишний раз подтверждало, что Дейенерис Таргариен всё ещё очень неопытна в вопросах осадного искусства. Ей следовало отравить все колодцы, и юнкайцам пришлось бы пить речную воду. Интересно посмотреть, сколько тогда продлилась бы осада? Тирион не сомневался, что именно так поступил бы его лорд-отец.
Каждый раз, когда их троица продвигались вперёд, колокольчики на ошейниках тихонько позвякивали. «Какой же радостный звук, от него так и хочется кому-нибудь выковырять ложкой глаза. К этому времени Утка, Хэлдон Полумейстер и Гриф со своим юным принцем уже должны были приплыть в Вестерос. И я с ними… но нет, мне обязательно нужно было поиметь шлюху. Отцеубийства, видимо, недостаточно, мне потребовались ещё щель и вино, чтобы утопить своё горе, и вот он я в чуждой мне части света, в рабском ошейнике с золотыми колокольчиками, возвещающими своим звоном о моём прибытии. Если я правильно подберу танец, может даже смогу пробренчать "Рейнов из Кастамере"».
Не было лучшего места, чем очередь к колодцу, чтобы разузнать последние новости и слухи.
– Я уверен в том, что видел, – говорил старый раб в ржавом железном ошейнике, пока Тирион и Пенни плелись в очереди. – А видел я, как дракон выдёргивал руки и ноги, разрывал людей пополам, сжигал их до костей и пепла. Многие побежали, пытаясь выбраться из той ямы, но я пришёл на представление и, клянусь всеми богами Гиса, я его увидел. Я сидел в фиолетовом ряду, поэтому вряд ли дракон стал бы на меня нападать.
– Королева забралась на спину дракону и улетела, – утверждала высокая темнокожая женщина.
– Она пыталась, – возразил старик, – но не смогла удержаться. Арбалеты ранили дракона, и, говорят, стрела угодила королеве прямо промеж её миленьких розовых сисек. И тогда она упала. Умерла в канаве, раздавленная колёсами повозки. Я знаю девку, которая знает мужика, который видел, как та померла.
В этой компании умнее было бы промолчать, но Тирион не смог сдержаться.
– Тело так и не нашли, – произнёс он.
– А ты-то что можешь об этом знать? – нахмурился старик.
– Они там были, – вступилась темнокожая женщина. – Это ведь те дерущиеся карлики, что выступали для королевы.
Старик прищурился на них так, словно только что увидел Тириона и Пенни.
– Вы те, что катались на свиньях.
«Наша слава бежит впереди нас». Тирион изобразил реверанс и не стал указывать на то, что одна из свиней в действительности была собакой.
– Хрюшка, на которой я езжу, на самом деле моя сестра. У нас носы одинаковые, вы разве не заметили? Её заколдовал злой волшебник, но если вы одарите её долгим сочным поцелуем, она превратится в прекрасную женщину. Да только вот незадача, узнав её получше, вы вновь захотите её поцеловать, чтобы вернуть ей прежний облик.
Вокруг раздался взрыв смеха. Даже старик не удержался.
– Так значит, вы её видели, – сказал рыжий мальчик позади них. – Вы видели королеву. Она такая же красивая, как о ней говорят?
«Я заметил только стройную девушку с серебристыми волосами, одетую в токар, – мог бы ответить им Тирион. – Её лицо скрывала вуаль, и у меня не получилось приблизиться к ней достаточно близко, чтобы хорошенько разглядеть. Я скакал на свинье».
Дейенерис Таргариен сидела в хозяйской ложе рядом со своим гискарским королём, но глаза Тириона были прикованы к стоявшему за ней рыцарю в бело-золотых доспехах. Хотя его лицо было скрыто, карлик узнал бы Барристана Селми где угодно.
«По крайней мере, в этом Иллирио был прав, – подумал тогда Тирион. – А узнает ли Селми меня? И что сделает, если узнает?»
Он тогда чуть не открылся, но что-то его удержало – осторожность, трусость, инстинкт, назовите как хотите. Тирион не мог себе представить иного приёма со стороны Барристана Смелого, кроме враждебного. Селми никогда не одобрял присутствия Джейме в своей драгоценной Королевской Гвардии. До восстания старый рыцарь считал, что тот слишком молод и неопытен, а после говорил, что Цареубийце следует сменить белый плащ на чёрный.
Грехи же Тириона были ещё страшнее. Джейме убил безумца. Тирион всадил стрелу в пах собственному отцу, которого сир Барристан знал и которому служил много лет. И всё же, несмотря на всё это, он мог бы рискнуть, но Пенни как раз нанесла удар по его щиту, и момент был безвозвратно упущен.
– Королева смотрела, как мы сражались, – рассказывала Пенни другим рабам в очереди, – только тогда мы её и видели.
– Дракона-то вы должны были видеть, – настаивал старик.
«Хотелось бы». – Боги не снизошли ради Тириона даже до такой малости. В тот момент, когда Дейенерис Таргариен улетала, Нянька заковывал их лодыжки в кандалы, чтобы на обратном пути к хозяину карлики не вздумали удрать. Если бы только надсмотрщик отправился отдыхать после того, как доставил их на ту бойню, или бросился спасаться вместе с другими работорговцами, когда дракон спустился с небес, оба карлика могли бы не торопясь уйти на свободу. Или, скорее, сбежать, звеня своими колокольчиками.
– Да и был ли там, вообще, дракон? – пожимая плечами, спросил Тирион. – Всё, что я знаю – ни одной мёртвой королевы не нашли.
Старик не сдавался.
– Ну, трупов-то там насчитали сотни. Их стащили в яму и сожгли, хотя половина уже и так была с румяной корочкой. Может, обгоревшую, окровавленную и раздавленную королеву просто не узнали. А может наоборот, да только решили не говорить, чтоб вы, рабы, не шумели.
– Мы рабы? – возмутилась темнокожая женщина. – Сам-то ты тоже в ошейнике.
– Ошейник Газдора, – похвастался старик. – Знаю его с рождения. Мы с ним почти как братья. Рабы вроде вас, мусор из Астапора и Юнкая, постоянно хнычут о свободе, но я не отдал бы свой ошейник даже драконьей королеве, предложи она взамен отсосать у меня. Человек при хорошем хозяине – это гораздо лучше.