– Ты поступил правильно.
Джон прочёл:
«У Сурового Дола с шестью кораблями. Бурные воды. "Чёрный Грач" затонул со всей командой, два лиссенийских корабля сели на мель на Скейне, "Коготь" дал течь. Здесь очень скверно. Одичалые едят тела умерших. Мертвецы в лесу. Браавосские капитаны возьмут на свои корабли только женщин и детей. Ведьма называет нас работорговцами. Попытались захватить "Штормовую Ворону", шесть членов экипажа погибли, и много одичалых. Осталось восемь воронов. Мертвецы в воде. Пошлите помощь по суше, море бушует.
С "Когтя", писано рукой мейстера Хармуна».
Ниже Коттер Пайк поставил свой сердитый росчерк.
– Плохие новости, милорд? – спросил Клидас.
– Довольно плохие.
«Мертвецы в лесу, мертвецы в воде. Из одиннадцати отплывших кораблей осталось шесть». Джон, хмурясь, свернул пергамент. «Ночь собирается, – подумал он, – и начинается моя война».
Глава 59. Отвергнутый рыцарь
– Все на колени перед его великолепием Хиздаром зо Лораком, четырнадцатым этого благородного имени, королём Миэрина, наследником Гиса, октархом Старой Империи, владетелем Скахазадхана, супругом Матери Драконов и кровью Гарпии, – ревел глашатай. Его голос, отражаясь от мраморного пола, звенел среди колонн.
Сир Барристан Селми сунул руку под плащ и высвободил меч в ножнах. Никому не дозволялось носить меч в присутствии короля, за исключением его телохранителей. Селми, по-видимому, все ещё считали входящим в их число, пусть король и дал ему отставку. По крайней мере, отобрать меч никто не пытался.
Дейенерис Таргариен предпочитала принимать просителей, восседая на простой полированной эбеновой скамье, покрытой подушками, которые сир Барристан подложил королеве для удобства. Король Хиздар заменил скамью двумя внушительными тронами из позолоченного дерева с высокими спинками, вырезанными в форме драконов. Король восседал на правом троне с золотой короной на голове и усыпанным камнями скипетром в бледной руке. Второй трон оставался пустым.
«Внушительный трон, – подумал сир Барристан. – Но никаким драконьим троном, как бы искусно его не вырезали, не заменить дракона во плоти».
Справа от двух тронов стоял Гогор-Гигант – громила со зверским изуродованным шрамами лицом. Слева расположился Пятнистый Кот с переброшенной через плечо шкурой леопарда, а за ним – Белакво-Костолом и хладнокровный Кразз. «Все опытные убийцы, – думал Селми, – но одно дело – противостоять врагу в бойцовых ямах, когда о его выходе возвещают пением рогов и барабанным боем, и совсем другое – обнаружить затаившегося убийцу до того, как тот нанесёт удар».
День ещё только начинался, и всё же рыцарь чувствовал сильную усталость, как если бы сражался всю ночь напролёт. Чем старше становился сир Барристан, тем, казалось, меньше сна ему требовалось. Будучи оруженосцем, он мог проспать десять часов подряд и всё ещё позёвывать, плетясь на тренировочное поле. В тридцать шесть он находил, что пяти часов более чем достаточно. А этой ночью он и вовсе почти не сомкнул глаз. Спальней ему служила маленькая клетушка за покоями королевы, изначально предназначавшаяся для рабов. Её скромная обстановка состояла лишь из кровати, ночного горшка, шкафа для одежды да стула на случай, если Селми захочется присесть. На прикроватном столике рыцарь держал восковую свечу и маленькую фигурку Воина. Хотя сир Барристан не был набожен, фигурка немного скрашивала его одиночество в этом странном, чуждом городе, и именно к Воину обратился Селми в тёмные часы ночи. «Защити от сомнений, что меня гложут, – молил он. – И дай мне силу свершить правое дело». Но ни молитвы, ни рассвет не принесли ему уверенности.
Столько народу, как теперь, старый рыцарь в этом зале не видел никогда, но в первую очередь ему бросилось в глаза отсутствие многих лиц: Миссандеи, Бельваса, Серого Червя, Агго, Чхого и Ракхаро, Ирри и Чхику, Даарио Нахариса. На месте Бритоголового стоял толстяк в мускульной кирасе, львиной маске и юбке из кожаных полосок, из-под которой виднелись массивные ноги: Маргаз зо Лорак, родственник короля и новый командующий Медных Тварей. Он уже успел заслужить изрядное презрение Селми, знававшего в Королевской Гавани людей такого сорта – раболепных перед вышестоящими, жестоких к подчинённым, столь же безрассудных, сколь хвастливых, и, к тому же, чересчур самодовольных.
«Скахаз также может находиться в зале, скрывая своё уродливое лицо под маской», – сообразил Селми. Сорок Медных Тварей стояли между колоннами, и свет факелов озарял надраенную медь их масок. Бритоголовый может оказаться любым из них.
Зал наполняло гудение сотен приглушённых голосов, отражавшихся от колонн и мраморного пола и сливавшихся в грозный недовольный рокот. Этот звук напоминал Селми жужжание осиного гнезда за мгновение до того, как рой, клубясь, вырвется наружу. А на лицах в толпе он видел гнев, печаль, подозрение и страх.
Едва новый королевский глашатай призвал двор к порядку, как начались безобразия. Одна женщина запричитала о брате, убитом в бойцовой Яме Дазнака, другая о поломке своего паланкина. Какой-то толстяк сорвал повязки и выставил напоказ свою обожжённую, сочившуюся сукровицей руку. А когда мужчина в голубом с золотом токаре начал говорить о Харгазе-Герое, стоявший сзади вольноотпущенник грубо толкнул его на пол. Потребовалось шесть Медных Тварей, чтобы разнять дерущихся и вытащить их из зала. «Лиса, ястреб, тюлень, цикада, лев и жаба». Селми задумался, значима ли маска для тех, кто её носит? Надевают ли они всегда одну и ту же или каждый день меняют личины?
– Спокойствие! – умолял Резнак мо Резнак. – Пожалуйста! Я отвечу, если вы только…
– Правда ли это? – зашумела какая-то вольноотпущенница. – Наша Мать мертва?
– Нет и ещё раз нет! – взвизгнул Резнак. – Королева Дейенерис возвратится в Миэрин в своё время, во всей своей мощи и величии. А до тех пор его милость король Хиздар будет...
– Он мне не король! – выкрикнул вольноотпущенник.
Мужчины начали толкаться.
– Королева не мертва! – провозгласил сенешаль. – Её кровники отправились на поиски вдоль Скахазадхана и возвратят её величество любящему супругу и преданным подданным. У каждого из них по десять отборных всадников, и у каждого всадника по три резвых лошади, так что они могут двигаться быстро и удаляться на большие расстояния. Королева будет найдена.
Следующим заговорил высокий гискарец в парчовом одеянии, голосом столь звучным, сколь и бесстрастным. Король Хиздар заёрзал на своём драконьем троне, пытаясь своим каменным выражением лица выразить одновременно озабоченность и невозмутимость. И снова ответил сенешаль.
Сир Барристан пропустил его елейные слова мимо ушей. Годы, проведённые в Королевской Гвардии, научили рыцаря умению слушать, не слыша, что было особенно полезно, когда выступал известный пустомеля. Позади, у дальнего конца зала Селми заметил дорнийского наследника и двух его спутников. «Не следовало им приходить. Мартелл не осознаёт, в какой оказался опасности. У него не было при этом дворе друзей, кроме Дейенерис, а теперь и та исчезла». Старого рыцаря занимало, сколько из сказанного они понимают. Даже он сам не всегда улавливал смысл гискарского жаргона, на котором изъяснялись работорговцы, особенно когда те говорили быстро.
По крайней мере, принц Квентин сосредоточенно слушал. «Вот сын своего отца». Невысокий и коренастый, с некрасивым лицом, он казался порядочным парнем. Рассудительный, благоразумный, исполненный сознанием долга… но не из тех, что заставляют девичье сердце биться чаще. А Дейенерис Таргариен, кем бы ещё она ни являлась, всё же была юной девушкой, как она и сама себя называла, когда ей хотелось разыграть невинность. Как и полагается доброй королеве, Дени в первую очередь думала о народе – иначе никогда бы не вступила в брак с Хиздаром зо Лораком – но в глубине души до сих пор жаждала поэзии, страстей и смеха. «Ей хочется огня, а Дорн послал ей землю».
Можно делать припарки из лечебной грязи при лихорадке для снятия жара. Можно посадить семена в почву и вырастить урожай для того, чтобы кормить детей. Земля будет питать вас, тогда как пламя только охватит, но глупцы, дети и юные девушки всегда выбирают пламя.
Позади принца сир Геррис Дринкуотер что-то шептал Айронвуду. Сир Геррис представлял собой именно то, чем не являлся Квентин Мартелл: высокий, худой, привлекательный, с грацией фехтовальщика и остроумием придворного. Селми не сомневался, что многие дорнийские девицы перебирали пальцами эти светлые пряди волос и срывали поцелуями с этих губ дразнящую улыбку. «Будь принцем этот, всё могло пойти по-другому», – не мог не подумать Селми… но, на его вкус, было в Дринкуотере что-то неуловимо приторное. «Не всё то золото, что блестит», – размышлял старый рыцарь. Он знавал подобных людей и раньше.
Что бы там не шептал сир Геррис, это наверняка было нечто забавное, так как его большой лысый друг неожиданно фыркнул от смеха – достаточно громко, так что сам король повернул голову в сторону дорнийцев. Увидев принца, Хиздар зо Лорак нахмурился.
Сиру Барристану не понравился этот мрачный взгляд. И когда король кивком головы подозвал своего родственника Маргаза поближе, и, наклонившись вперёд, зашептал тому на ухо, это не понравилось Селми ещё больше.
«Я не клялся Дорну», – напомнил себе старый рыцарь. Но Ливен Мартелл был его собратом в те дни, когда связывающие рыцарей Королевской Гвардии узы были ещё крепки. – «Я не мог помочь принцу Ливену на Трезубце, но сейчас могу помочь его племяннику». Квентин отплясывает в гадюшнике, даже не замечая змей. Его затянувшееся пребывание здесь, даже после того как Дейенерис отдала себя другому мужчине пред лицом богов и людей, привело бы в ярость любого мужа, а теперь тут больше нет королевы, чтобы защитить принца от гнева Хиздара. Хотя…
Догадка оглушила сира Барристана, как пощёчина. Квентин Мартелл вырос при дорнийском дворе. Заговоры и яды ему не в новинку. И не только принц Ливен приходился ему дядей. «