И поужинать с Серсеей и королём». Хвала богам, после своего искупительного шествия Серсея стала безропотной и покорной. Приставленные к ней послушницы сообщали, что одну треть дня королева проводит с сыном, вторую в молитвах и ещё треть в ванне. Она мылась четыре или пять раз в сутки, тёрлась щётками из конского волоса и едким мыльным щёлоком, точно пытаясь соскрести с себя кожу.
«Ей уже никогда не смыть с себя грязь, сколько ни скребись». Сир Киван вспоминал, какой Серсея была в детстве – живой и шаловливой, а когда расцвела – разве была на свете девица краше? «Согласись Эйерис женить на ней Рейегара, скольких бы смертей удалось избежать?» Серсея подарила бы принцу детей, которых тот всегда хотел – львят с пурпурными глазами и серебряными гривами... с такой-то женой Рейегар не стал бы заглядываться на Лианну Старк. И северянка, как помнилось Кивану, была по-дикарски красива, но никакому факелу, как бы ярко тот ни горел, не сравниться с восходящим солнцем.
Но негоже лорду-регенту кручиниться о проигранных битвах и упущенных возможностях – это удел стариков, отживших своё. Рейегар женился на Элии Дорнийской, Лианна Старк умерла, Серсею под венец повёл Роберт Баратеон, и всё пошло так, как пошло. А его судьба сегодня идти в покои племянницы и встретиться с Серсеей лицом к лицу.
«Нечего мне винить себя, – думал сир Киван. – Не сомневаюсь, что Тайвин бы меня понял. Это его дочь навлекла позор на нашу семью, а не я. Всё, что я сделал, было на благо рода Ланнистеров».
Нельзя сказать, что его брат не совершал ничего подобного. Под старость, после смерти их с Тайвином матери, отец взял себе в любовницы смазливую дочку свечника. Нет ничего удивительного в том, что овдовевший лорд укладывает девицу из низкого сословия греть себе постель... но лорд Титос вскоре начал сажать дочку свечника за свой стол, осыпать подарками и почестями, даже спрашивать её совета в государственных делах. И года не прошло, как срамница сама стала увольнять слуг, раздавать приказания рыцарям домашней гвардии, даже говорить от имени его лордства, когда тому нездоровилось. Её влияние всё росло, и в скором времени в Ланниспорте судачили, что если кто-то хочет донести своё прошение до ушей лорда, надо преклонить колено перед дочкой свечника и обращаться к её подолу... ибо уши Титоса Ланнистера растут между ног его дамы сердца. У неё даже хватило наглости носить украшения покойной супруги своего покровителя.
Всё это продолжалось ровно до того дня, когда сердце их лорда-отца не выдержало – он как раз поднимался по крутой лестнице в постель любовницы. Все те корыстолюбцы, что обхаживали фаворитку и набивались ей в друзья, вмиг пропали, когда Тайвин велел раздеть её догола и провести через весь Ланниспорт к гавани, точно обычную шлюху. Хотя ни один мужчина пальцем её не тронул, по пути власть женщины испарилась без следа. Без сомнения, Тайвину и в страшном сне не могло присниться, что та же судьба постигнет его золотую дочь.
– Это было необходимо, – пробормотал сир Киван в чашу с недопитым вином. Его святейшество надо было умаслить – Томмену в грядущих битвах понадобится поддержка Веры. И Серсея... золотое дитя выросло в тщеславную, глупую и жадную женщину. Оставь её править – и она бы погубила Томмена, как раньше Джоффри.
Ветер снаружи крепчал и скрёбся в ставни покоев лорда-регента. Сир Киван усилием воли поднялся на ноги. Пора встретиться с львицей в её логове. «Ей мы вырвали когти. Джейме, однако же...». Нет, не стоит об этом думать.
Сир Киван надел старый поношенный дублет – на тот случай, если племяннице опять придёт в голову плеснуть ему вином в лицо – но пояс с мечом оставил на спинке кресла. Носить меч в присутствии Томмена дозволялось лишь рыцарям Королевской Гвардии.
Когда сир Киван вошёл в королевские покои, на страже юного короля и его матери стоял сир Борос Блаунт – в эмалированных чешуйчатых латах, белом плаще и полушлеме. Выглядел рыцарь неважно. В последнее время Борос заметно погрузнел, лицо у него отяжелело и приобрело нездоровый цвет. К тому же рыцарь прислонился к стене, точно стоять ровно для него было чересчур тяжело.
Ужин подавали три послушницы – аккуратные девочки из хороших семей лет двенадцати-шестнадцати. В облачениях из мягкой белой шерсти они казались одна другой чище и невиннее, но верховный септон настаивал, чтобы ни одна девочка не проводила в услужении королеве больше семи дней, дабы Серсея не развратила служанок. Они ведали королевским гардеробом, носили ей воду для мытья, наливали вино, меняли постель поутру. Еженощно одна делила кровать с королевой – чтобы точно знать, что никто другой туда не пробирается. Две другие спали в смежном покое вместе с приглядывавшей за ними септой.
Долговязая рябая девица провела лорда-регента к королеве. Серсея встала ему навстречу и легко поцеловала в щёку.
– Дорогой дядя, как любезно с твоей стороны отужинать с нами.
Королева была одета скромно, как подобает матери семейства – в тёмно-коричневое платье, зашнурованное до самого горла, и зелёную накидку с капюшоном, прикрывавшим бритую голову. «Раньше Серсея выставила бы её напоказ, украсив золотой короной».
– Садись, – сказала племянница. – Вина?
– Чашу. – Он сел, но остался настороже.
Веснушчатая послушница наполнила их чаши горячим вином с пряностями.
– Томмен сказал мне, что лорд Тирелл собирается восстановить Башню Десницы, – сообщила Серсея.
Сир Киван кивнул.
– По его словам, новая башня будет вдвое выше той, что ты сожгла.
Серсея издала горловой смешок.
– Длинные копья, высокие башни... лорд Тирелл пытается нам на что-то намекнуть?
Киван улыбнулся. «Хорошо, что она не разучилась смеяться». Когда он спросил, получает ли Серсея всё необходимое, королева ответила:
– Со мной обходятся хорошо. Девочки очень милы, добрые септы следят, чтобы я молилась вовремя. Но, когда мою невиновность докажут, я бы просила разрешить Таэне Мерривезер встретиться со мной. Она может привезти ко двору сына – Томмену нужно общество сверстников, мальчиков знатных кровей.
Просьба была вполне скромная, и сир Киван не видел причины отказывать. Он потом сможет сам взять маленького Мерривезера на воспитание, а леди Таэну отослать вместе с Серсеей в Кастерли Рок.
– Я пошлю за ней после суда, – пообещал он.
Ужин начался с перлового супа на говяжьем бульоне, за ним последовали перепела и жареная щука длиной чуть ли не в три фута, а с ней репа, грибы и вдоволь горячего хлеба с маслом. Сир Борос пробовал каждое блюдо, прежде чем поставить его перед королём. Для рыцаря королевской гвардии занятие унизительное, но, возможно, единственное, на что Блаунт теперь и годился... и мудрое, если учесть, какой смертью умер брат Томмена.
Кивану Ланнистеру давно уже не доводилось видеть короля таким счастливым. От первого блюда и до десерта Томмен взахлёб рассказывал о подвигах своих котят, скармливая им кусочки щуки с собственной королевской тарелки.
– Плохой кот сегодня ночью опять приходил к моему окну, – сообщил он Кивану, – но сир Попрыгунчик зашипел на него, и тот убежал по крышам.
– Плохой кот? – развеселился сир Киван. «Милый мальчик».
– Старый чёрный котяра с рваным ухом, – объяснила Серсея. – Мерзкая тварь с гнусным нравом. Как-то он оцарапал Джоффри руку до крови. – Она скорчила гримасу. – Я знаю, кошки в замке нужны, чтобы ловить крыс, но этот кот... он нападал на воронов на воронятне.
– Я прикажу крысоловам поставить на него ловушку. – На памяти сира Кивана его племянница никогда не была такой тихой, такой покорной, такой пристойной.
«Оно и к лучшему, – думал он, но в то же время жалко. – Её огонь угас – тот, что пылал так ярко».
– Ты не спросила о брате, – сказал он, пока они ждали пирожные с кремом – любимое лакомство короля.
Серсея вскинула голову, зелёные глаза заблестели в свете свечи.
– Джейме? Есть новости о нём?
– Никаких. Серсея, быть может, тебе стоит готовиться к...
– Будь он мёртв, я бы знала. Мы пришли в этот мир вместе, дядя, и без меня он его не покинет. – Она сделала глоток вина. – Вот Тирион может уйти, когда пожелает. Сдаётся мне, о нём тоже нет новостей.
– В последнее время никто не пытался продать нам голову карлика.
Серсея кивнула.
– Дядя, могу я спросить тебя кое о чём?
– О чём пожелаешь.
– Твоя жена... ты собираешься взять её ко двору?
– Нет.
Дорна была нежна душой и уютно себя чувствовала только дома, в окружении друзей и родни. Она хорошо ладила с детьми, мечтала о внуках, молилась семь раз на дню, любила шитьё и цветы. В Королевской Гавани она была бы не счастливее томменовского котёнка, попади тот в яму со змеями.
– Моя леди-жена не любит путешествий. Её место в Ланниспорте.
– Мудра та женщина, что знает своё место.
Такие речи лорду-регенту не понравились.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что сказала. – Серсея протянула пустую чашу, и рябая девочка наполнила её снова. Принесли пирожные с кремом, и беседа приняла более лёгкий оборот. А когда Борос Блаунт проводил Томмена с котятами в опочивальню, разговор, наконец, зашёл о предстоящем суде.
– Братья Осни не станут сидеть сложа руки и смотреть, как тот умирает, – предупредила дядю Серсея.
– Я и не думал, что станут. Оба арестованы по моему приказу.
Серсея, похоже, растерялась.
– За что?
– За прелюбодеяние с королевой. По словам его святейшества, ты призналась, что спала с обоими – не забыла, часом?
Серсея покраснела.
– Нет. Что ты собираешься с ними сделать?
– Отправлю на Стену, если они признают свою вину. Если не признают – могут сразиться с сиром Робертом. Не надо было людям подобного склада залетать так высоко.
Серсея понурила голову.
– Я... Я в них ошиблась
– Ты, сдаётся мне, ошиблась в великом множестве людей.
Он добавил бы и ещё кое-что, но темноволосая щекастая послушница вернулась в комнату и сообщила: