Дэнни в своем любимом твидовом пиджаке и в рубашке с открытым воротом, волнуясь, ехал на встречу с дочерью. На Родео-драйв он заметил в витрине фешенебельного магазина подарков огромного, чуть ли не в натуральную величину, плюшевого медведя и притормозил. Потом в безотчетном побуждении зашел в магазин.
Никого из продавцов там не оказалось. Дэнни нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока не привлек внимания высокомерного клерка, который надолго скрылся в служебном помещении, потом появился с известием, что «мишки» раскуплены, но он получил разрешение продать того, что был выставлен в витрине.
Дэнни, то и дело поглядывая на часы, торопливо расплатился и, не дожидаясь, пока медведя завернут, поспешил к выходу.
Вбежав в зал ресторана «Эль-Падрино», он стал озираться, ища Патрицию.
— Дэнни! — окликнули его.
Он обернулся и увидел Брюса Райана, сидевшего за столиком в обществе обоих прихлебателей и совсем юной хорошенькой девушки, не сводивших с него восторженных глаз.
— Рад познакомиться, — Брюс под смешки своих дружков пожал медведю лапу.
Дэнни попытался представить себе, как выглядит этот красавец в черной шелковой дамской рубашке. Он поздоровался и собирался пройти дальше, однако Брюс протянул руку и задержал его.
— Мне жаль, что не ты будешь снимать меня с Сидни Шелдон в новой ленте. Я требовал, чтобы ставил ты, но кто-то захотел, чтобы это был Джефф Кэнью.
— Он отличный режиссер, а я все равно занят, — Дэнни хотел двинуться дальше, но Брюс не пускал:
— Это чем же?
Дэнни совсем не хотелось делиться с ним творческими планами. Его выручил старший официант Тони:
— Ваш столик накрыт, мистер Деннисон.
С бьющимся сердцем он через заполненный посетителями зал ресторана прошел в заказанный кабинет — и замер, наткнувшись на стальной взгляд краснолицего человека за столом. Это был Джи-Эл Стоунхэм.
— Где Патриция?
— Сядьте, — сказал краснолицый человек. — Это — мистер Маккрейчен, — представил он сидевшего рядом тучного мужчину, в клетчатом костюме, на который пошло слишком мало материала, чтобы прикрыть такое брюхо. Крахмальный воротник белой сорочки врезался в толстую шею.
Дэнни, чувствуя знакомую пустоту под ложечкой, обвел комнату взглядом, сел и на свободный стул посадил медведя.
— Что будете пить?
— Ничего, благодарю вас. Я жду Патрицию.
— Она не придет.
— Что, простите?
Стоунхэм невозмутимо поднял стакан, сделал большой глоток мартини, облизнул языком губы, поставил стакан на стол. Его спутник сидел молча и неподвижно, пил только воду.
— Мы договорились с ней пообедать здесь, — нарушил тягостное молчание Дэнни.
На красном лице не дрогнул ни один мускул, лишь едва заметно разжались тонкие губы:
— Она не желает вас видеть.
Дэнни почувствовал, как застучала кровь в висках, на миг поднялась волна дурноты, но он справился с ней и сказал:
— Мистер Стоунхэм, я вам не верю.
Красное лицо перекосилось издевательской усмешкой:
— Не верите — не надо. Ждите, если угодно, хоть до второго пришествия.
Тошнота усилилась. Стоунхэм допил свой мартини, бросил взгляд на своего спутника. Широкая толстая рука положила на стол купюру. Оба стали подниматься, и в эту минуту Дэнни выкрикнул:
— Я — ее отец!
Джи-Эл, набычившись, кольнул его стальными глазами:
— Эту ошибку мы исправим.
Дэнни схватил его за горло:
— Ты, подонок…
Он даже не успел заметить движения клетчатого мистера Маккрейчена, но рука его словно попала в тиски и в следующее мгновение была уже намертво прижата к столу. Стоунхэм, не обращая внимания на то, что на них уже оборачивались с других столов, поправил галстук и понизил голос до шепота:
— Веди себя прилично, прощелыга. И помни — ты разведен.
— Я разведен с твоей дочерью, а не с моей. Я ничего не подписывал.
— Стефани подписала. Проконсультируйся с адвокатом. Я назначен опекуном девочки.
Дэнни показалось, что он сейчас потеряет сознание. Тиски разжались. Простучали удаляющиеся шаги. Он сидел, не поднимая головы.
Подошел официант, взял со стола пустой стакан из-под мартини и двадцать долларов.
— Угодно посмотреть меню, сэр?
— Принесите двойную водку со льдом, — все так же уставившись в пол, ответил он.
Лишь после второй порции он совладал с тошнотой, но зато почувствовал, как ломит предплечье.
Он взглянул на безразличную ко всему плюшевую морду и, когда официант поставил перед ним третий стакан, потребовал лист бумаги и конверт.
Потягивая ледяную водку, он придумывал, что написать.
Наконец его осенило:
Милой дочке
Четыре строчки
Ныне и присно и в час любой
Помни, Патриция — я с тобой!
Потом выложил на стол деньги, поднялся, сгреб медведя и на нетвердых ногах двинулся к выходу. Он вдруг как-то очень быстро опьянел, его шатало.
Так он добрел до стойки портье и водрузил на нее медведя.
— Передайте это мисс Патриции Деннисон… — стараясь не запинаться, проговорил он. — И записку тоже.
Портье взял конверт, удивленно посмотрел на покачивающуюся перед ним пьяную фигуру.
— Минутку, сэр.
Дэнни обеими руками оперся о стойку, чтобы сохранить равновесие. Медведь глядел на него равнодушными пуговичными глазками.
Портье, вернувшись, чуть громче, чем следовало бы, сообщил, что среди проживающих в отеле мисс Деннисон не значится.
— Этого не может быть! — взревел Дэнни.
— Сожалею, сэр.
Дэнни усилием воли собрал разбредающиеся мысли.
— А-а! А Патриция Стоунхэм — значится?
— Да, сэр, — быстро ответил тот, — Мисс Патриция Стоунхэм зарегистрирована. — Взяв ручку, он зачеркнул «Деннисон» и сверху написал «Стоунхэм».
Дэнни смотрел, как движется его рука, и почти ничего не видел из-за навернувшихся на глаза слез.
* * *Когда такси доставило его домой, он, спотыкаясь, побрел по ступеням террасы на теннисный корт, заполнил машину старыми мячами и включил ее. Механическая рука начала подавать. Дэнни схватил ракетку. Каждый раз, когда он изо всех сил отбивал мяч, уносившийся то за ограду, то в дальний угол, перед ним возникало красное лицо Стоунхэма.
Наконец мячи кончились, а Джи-Эл и его клетчатый спутник были уничтожены. Дэнни с победным воплем швырнул ракетку в воздух, побежал к сетке, запутался в ней и повалился на другую половину площадки.
Он пришел в себя оттого, что кто-то громко звал его по имени:
— Дэнни! Дэнни! Прости, старина, я опоздал!
Со стороны дома приближался Милт в костюме для тенниса. Увидев ползающего по корту Дэнни, он обомлел.
— Что ты тут делаешь? Я думал, мы сыграем сет-другой…
Дэнни осоловело глядел на него.
— Ты что — пьяный, что ли?
Ответ был очевиден.
Поднявшись, Дэнни побрел к дому. Милт подобрал с земли его пиджак, выключил машину и побежал следом.
У дверей он догнал его. Дэнни рылся в карманах — искал и никак не мог найти ключ. Потеряв терпение, он саданул кулаком в стекло, разбил его и, запустив руку в образовавшуюся дыру, открыл дверь изнутри.
Милт никогда еще не видел друга в таком состоянии. Чуть поколебавшись, он осторожно прошел по осколкам в дом. Дэнни был на кухне. До отказа раскрутив кран, он сунул голову под струю холодной воды, потом вытерся краем рубашки.
— Что-то рановато для возлияний, — заметил Милт. — Ты что — обедал?
— Да уж, накормили досыта.
Дэнни, все еще чувствуя головокружение, побрел в гостиную, рухнул на диван и уставился на аквариум.
— Вот и я теперь вроде нее…
— Вроде кого?
— Вон — плавает брюхом кверху, — он показал на еще одну дохлую рыбу.
Милт снял очки и протер стекла.
— Дэнни, что стряслось?
— Это неинтересно, Милт. Тебе — слушать, а мне — рассказывать.
— Ну-ну-ну, перестань. Друг я тебе или нет? Выкладывай, что случилось.
Дэнни с глубоким вздохом начал было излагать все, что произошло в «Эль-Падрино», потом вдруг замолчал, закрыл глаза.
— Знаешь, твой тесть дал тебе дельный совет. Почему бы тебе и вправду не обратиться к юристу? По крайней мере, все хоть станет на свои места. Я уверен, Стив Гордон поможет, найдет какую-нибудь лазейку. Позвони-ка ему.
Дэнни слабо улыбнулся.
— Ты — настоящий друг, Милт. Мне вроде стало чуть полегче.
— А кроме консультации, тебе надо и съесть чего-нибудь. Сиди тут, смотри телевизор, — он всунул Дэнни в руку пульт дистанционного управления, — а я смастерю сандвич, если, конечно, в гойском доме найдется из чего.
Дэнни защелкал переключателем, невольно улыбаясь тому, сколько шума производил Милт, шаря в поисках съестного на кухне. Он уже собрался было идти ему на подмогу, но голос из телевизора привлек его внимание к экрану.
— Жадность — это нормально. Жадность — это здоровое чувство. Жадность не мешает самоуважению, — во весь экран появилась победная улыбка Айвана Боэски, затем послышался голос комментатора: — Мы видим мистера Боэски, которому суд только что вынес приговор по делу о незаконных торговых операциях…
— Вот, Дэнни, это называется «у человека неприятности», — сказал Милт, появляясь в дверях с нарезанным ржаным хлебом и открытой банкой сардин.
— Чего его дернуло на это дело? Он со своими партнерами вполне законно зашибал миллионы в год.
— Человеку всегда мало.
— Тут ты прав, Милт: человеку всегда мало.
— Кстати, — Милт взглянул на часы, — у меня свидание с Мэрилин. Сам же говоришь, что человеку всегда мало, а потому придется тебе поесть в одиночестве. — Он ринулся к двери, на пороге обернулся: — У тебя есть ее телефон?
— Есть. Если позвонит Сара, я скажу, что ты только что от меня выкатился, а потом сыграю боевую тревогу.
— Ты — настоящий друг.
— И как наши дела с Мэрилин?
Милт со смехом похлопал себя по ширинке брюк:
— Грандиозно.