Кира вздохнула и посмотрела на него, точно на трехлетнего ребенка, который в очередной раз наделал в штаны.
– Читай детективы, Кауров, читай! Еще большой вопрос – объявится или нет, это раз, и потом – даже если и так, что ты ему предъявишь? Да он пошлет тебя куда подальше и будет совершенно прав. А вот милиция, кстати, которая тоже о мужичке этом знает, поступит так же, как и ты – будет его караулить и высматривать возле подъезда Русковых, а тут и Кауров им прямо в руки нарисуется – простите, что сбежал, виноват, исправлюсь!
Кауров закручинился.
– И что теперь – сидеть и ждать?
– Пока не знаю… Если бы на месте Дарьи была я, я бы сама нашла этого мужика и поговорила с ним.
– Как?! Как бы ты его нашла? Мы с тобой уже сколько ищем, а все без толку.
– Правильно, потому что на нас он не желает выходить, а с Дарьей почему-то упрямо хочет встретиться. Эх, знать бы – что ему надо?..
– Денег, чего ж еще! Сам небось парнишку прикончил, а теперь Дарью будет шантажом изводить. Да уж… И Русков в больнице без толку прохлаждается.
– К нему даже и не суйся! Я пробовала, чуть было под подозрение не попала! Там сейчас охрана – дай бог, и весь следственный отдел его тормошит. За Рускова можно не беспокоиться, к нему нам в ближайшие сроки не добраться.
Кире удалось убедить Каурова у Дарьи не появляться. Что делать дальше, сама Кира еще не придумала, но с Русковыми надо подождать. Олеся, подруга Суслина, должна сама позвонить, так что, по всем раскладам, надо просто выжидать, но безделье томило. Кира видела, что и Кауров томится тоже. Он сидел в кресле и от скуки демонстрировал Кире умение Босса выполнять различные команды:
– Смотри, Кира Сергеевна. Босс, лежать! Молодец, а теперь стоять!
Архип крутился тут же, внимательно глядел то на Каурова, то на собаку, и невнимание к своей собственной персоне обижало птицу до глубины души.
– Кауррров! Нищета!! Киррочка! Стеррвец!
– Ты все перепутал, – смеялась Кира и поглядывала на Каурова теплыми глазами.
Тот тоже не оставался в долгу и как-то многозначительно щурился. Вечер грозил перерасти в ночь и запомниться надолго. Может, что-то романтическое и случилось бы, если бы не звонок в дверь.
Каурова сдуло с дивана, как будто его там и не было, Босс так и остался лежать, недоуменно вертя головой – хозяин забыл его отпустить, Архип взлетел на шкаф, поднимая клубы пыли, а Кира, обреченно вздохнув, поплелась открывать.
Конечно, это была Маша.
– Кира! Это ужасно! – упала она всей своей массой на похудевшую грудь подруги. – Это невыносимо! Кира! Толик снова от меня ушел!
– Ой, господи, я-то испугалась…
– Нет! Ты не поняла – он совсем ушел! – возрыдала Мария, все больше теряя силы и буквально припечатывая Киру к стене. – У тебя водки нет?
– Нет… Маша… ты это… давай на стульчик… – кряхтела Кира, продвигая подругу на кухню и сбрасывая ее тушу на стул. – Ф-фу, ну что там у вас?
Мария печальными глазами обвела кухню и, не найдя ничего утешительного, милостиво заявила:
– Водки нет, можешь тогда кофе налить. И сигарету дай. А, у тебя никогда нет, у меня свои.
Из необъятного кармана она вытянула пачку и, смачно затянувшись, завела глаза в потолок.
– Ты не представляешь… Обидно, понимаешь? Из-за сущей ерунды! Главное, он уже месяц просил меня постирать ему брюки. Вот ты подумай – я, значит, и на рынке, и дома по хозяйству, а он целый день на диване валяется и штаны себе постирать не может, да? Ладно, я постирала, конечно. Потом он прицепился, как репей к ж… жабе – погладь! Ну, вообще! Я… Ты знаешь, я не выдержала! Я ему такое сказала… Короче, стал он эти брюки сам гладить. Гладит и так ехидненько спрашивает – а от чего это, мол, его грязные штаны всегда чище, пока я их не постираю? Нет, ну ты прикинь! Кира, я женщина слабая, нервы у меня ни к черту, я, Кира, ему эти штаны на голову намотала и в подъезд выставила. И ничего вроде бы обидного. Так нет, он вещи собрал и удрал куда-то. Так я чего реву-то, у тебя его случайно нет?
Кира чуть не грохнулась с табуретки.
– Маша, ты что? Зачем мне такое сокровище, как твой Толик?
– Что-что… Я у тебя слышала за дверью мужской голос. И вчера слышала, Толик в это время мусор бегал выносить, и позавчера слышала, когда своего в магазин отправляла, сегодня, опять же… Ты, Кира, признавайся – где Толика прячешь?
Кира не знала, что делать. Может, Маше и можно уже открыть правду про Каурова, но тогда он сам должен выйти. А он молчит.
– Знаешь, Маша, это Архип у меня мужским басом орет, честное слово. Ты же знаешь, он кого хочешь передразнит.
– Архип, – вдруг вспомнила Маша. – А ты умеешь цыплят делать? Горемыкина просила…
– Да отстань ты от него!
– А что? Такие деньги предлагают. Так, значит, у тебя нет моего? – еще раз вздохнула Маша. – Да я и не надеялась. Чего ж это он от меня к тебе-то удерет? Я еще понимаю, к Ирке Петровой. Нет, Кир, я в том смысле, что ты человек душевный.
Маша, шлепая тапками, грузно унесла свою печаль к себе домой, а Кира осталась с неприятным осадком. Еще Толика ей и не хватало!
– Кауров, ты слышишь – разговаривай потише в следующий раз, – открыла дверь кладовки Кира и приуныла. Крепко обняв пса, Кауров спал, и было непонятно, кто из них храпит громче.
– Просто удивительно, как это Маша у себя в квартире слышит голос Толика и совсем не слышит, как храпят эти двое!
Следующий день, как обычно, начался с прогулки. На улице температура падала, снег превратился в кашу, и все лапы и брюхо у Босса покрылись грязью. Если принимать во внимание, что собака после окраски имела далеко не собачий цвет, нетрудно догадаться, что нечастые прохожие от пса шарахались, как от чумного.
– Не обращай внимания, – утешала Кира Босса, когда шедшая навстречу им женщина тонко взвизгнула и перескочила на другую сторону улицы. – Она ни фига не понимает в собачьей красоте.
Однако пса это тревожило. Он остановился возле Киры, вздыбил загривок. Собрал пасть в трубочку и грозно зарычал.
– Ой, ну ты как маленький. Далась тебе эта тетка, – обняла его Кира и тут заметила, что Босс смотрит совсем не в сторону убежавшей барышни: он рычал куда-то в сторону дальних кустов.
На улице было еще не настолько светло, чтобы Кира решилась отважно сунуться в темные заросли.
– Нет, Босс, мы туда не пойдем, – нацепила она поводок на собаку. Пес рвался как раз туда. – А я тебе говорю, не пойдем! И не надо меня… тащить!
Но справиться с мощным псом Кире было не под силу – она пару метров прокатилась на скользких подошвах, и только зацепившись за дерево, сумела остановиться.
– Вы хорошо собачку держите? – услышала она старческий голос позади себя.
– Вы проходите, не бойтесь, он не кусается, – обернулась Кира.
Сгорбленная старушка, тащившая на спине что-то тяжелое, скорее всего, куль с картошкой, резво потрусила мимо, и Кира проводила ее глазами. Когда она снова обернулась и взглянула на кусты, от них быстрой походкой отходил мужчина в черной куртке и черной шапочке. Кира видела его только со спины, лица не разглядела. Босс тоже провожал его глазами, гортанный рык его затихал.
– Ну и что в нем есть особенное? Подумаешь, зашел мужичок в кусты по малой нужде. Он же не знал, что мы тут с тобой прогуливаемся… По-моему, ты, Босс, зря так нервничаешь…
Сама она нервничала гораздо больше. Отчего-то этот мужчина в кустах ее сильно встревожил. Может, от того, что на нем была черная куртка? А ведь Русков именно так и описывал того, кто на него напал. И ждал преступник Рускова, кажется, тоже в кустах!
Кира видела, как мужчина свернул на дорогу, поймал машину и уехал.
– Давай посмотрим, может, там от него что-нибудь осталось… – решилась Кира подойти к кустам. – Только, Босс, чур, ты первый, ты все же мужчина.
Она спустила собаку с поводка, и Босс стремительно понесся к кустам. Кира поспешила за ним. Ничего. Натоптано, конечно… Нечего было и думать о том, чтобы пронаблюдать по следам, откуда этот человек пришел – снег был невозможно раскисшим, и даже ночная прохлада не подморозила грязь. Кира уставилась на снежную кашу под кустом и в который раз пожалела о том, что она не старый, опытный сыщик: уж он-то знал бы точно, какие выводы можно сделать, глядя на эти едва различимые следы в грязном снежном месиве. Она же только тупо потаращилась на кусты, Босс потыкался мордой в снег, с тем они и отбыли восвояси.
– Что-то вы сегодня долго… – встретил их у двери Кауров.
– Зачем ты вылез? Маша и так твой голос слышала, решила, что я у себя ее мужа пригрела, – недобро откликнулась Кира.
– И что – мне теперь вообще из кладовки не вылезать? Почему ты такая сердитая?
Кира разделась, прошла в ванную, а когда вышла, на столе уже дымились оладьи. Устоять против них у Киры сил никогда не хватало, а есть и продолжать дуться было бы совсем по-хамски.
– Сегодня Босс хотел на какого-то мужика напасть, – проговорила она, запихивая в рот оладушку.
– Что это с ним? Надо намордник надевать, я же тебе говорил, – огорчился Кауров.
– Не надо. Он не просто так хотел напасть. Этот мужик что-то в кустах высиживал, вот Босс туда и рвался.
– Что высиживал?
– Одно из двух – или ждал, чтобы я подальше ушла – нужда приспичила, или, наоборот, ждал, когда я поближе подойду. Черт его знает! Кстати, этот мужичок тоже в куртке черной был и в черной шапочке. Как у Рускова. Так что не надо нам намордника. Да что ты вскочил-то? Не волнуйся, пока я с собакой, на меня никто не отважится напасть.
Кауров действительно вскочил, хотел было нервно пробежаться, но метраж кухни не позволял, он раза два повернулся и снова уселся напротив Киры.
– Фигня это все. Босс тебя не спасет, если тот всерьез решит тобой заняться. Ты же должна помнить, что Суслина застрелили! Так что черному мужику и не надо к тебе близко подходить. Будет потом Босс рядом с твоим трупом скулить. Вот черт!
Такой разговор Кире совсем не понравился. Она широко раскрыла глаза и не знала, что теперь делать с очередной оладьей, которую уже успела затолкать в рот – есть она уже не могла.