Когда я открыл глаза, железная змея уже повернула назад. Китайцы не захотели идти против того, что посчитали аватарой бога. У меня получилось.
Проекция медленно угасла, но песнь э’вьенов не утихла. Они не знали канонов молитв. И делали так, как велели им сердца. Лучшего и не придумаешь.
Сотни людей высыпали на берег реки – всё население становища, разраставшегося день ото дня с самого начала вторжения китайцев. Над толпой маячили верхушки штандартов с оголовьями тотемов. Сотни и сотни людей, не только воины, но и все остальные, включая детей. Они шли поздравлять своего Хана с победой. И молились вместе с ним. Вместе со мной.
Вышедших навстречу вождей я приветствовал неглубоким поклоном:
– Мы взяли с врага достойную плату. Война окончена. Они больше никогда не осмелятся нарушить священные традиции.
Дюжина великовозрастных, убелённых сединами мужей внимала мне с ярко выраженным почтением. Только один из них не смог сдержать чувств и бросился к снегоходу. Удаул.
Плечи старика, укрытые плащом с пришитыми перьями, вздрагивали и тряслись. К горлу подобрался тугой комок.
– Она была истинной дочерью народа. И сделала всё, чтобы его защитить, – говорил я, встав рядом. – Она спасла мне жизнь. И пожертвовала своей, не спросив ни у кого разрешения.
Удаул заплакал. Глухо, не сдерживаясь, прижавшись лбом ко лбу дочери.
– Торгоны заплатили за то, чтобы стать полноправной частью народа э’вьен. Это моё слово, как вашего хана.
Мой крик был принят толпой и вождями вполне благосклонно.
Оставив шамана наедине с его горем, я подошёл к вождям, рассматривая их одежды и определяя, кто стоит передо мной.
Лоси, Волки, Рыси, Росомаха, Медведь, Лиса…
– Здесь все старшие вожди народа, хан, – промолвил верховный вождь, Геркэн из племени Медведей. – Мы пришли говорить с тобой от имени всех, Леонард из рода Хаттори.
– Услышать глас народа и его пожелания – честь для меня…
– Мы не знаем привычных тебе традиций. Но знаем традиции страны, частью которой является Забайкальское ханство. И поэтому наши слова могут прозвучать несколько необычно…
Сделав паузу, Геркэн лукаво улыбнулся и высоко воздел руку. Все вожди, а следом и остальные э’вьены начали опускаться на колени. Наблюдая за тем, как это происходит, я содрогнулся, чувствуя, что на мне сконцентрировалось внимание всей толпы. И сразу же увидел проталкивающихся ко мне двух офицеров из «ушкуйников».
Наёмники пёрли вполне уверенно и вскоре уже заняли места за моей спиной. Стало немного легче. Но зрелище огромного количества людей, вставших передо мной на колени, по-прежнему заставляло внутренне содрогаться. И тогда, словно этого было недостаточно, они заговорили. Все разом.
– Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет.
Меня сотрясло многократным эхом сотен человеческих голосов, повторяющих заученные слова.
– Да вы издеваетесь! – прошептал я, узнавая воззвание к Рюрику и холодея от нехорошего предчувствия.
– Приходи княжить над нами и владеть нашей землёй по собственному разумению. А мы отплатим тебе и потомкам твоим верной службой, как и дети наши, и дети наших детей. В том слово народа э’вьен. Будь нашим князем, Леонард из рода Хаттори…
Когда они замолчали, меня пошатывало. Люди смотрели и ждали. Молча, в абсолютной тишине.
– Да будет так! – прокричал я, понимая, что выбора у меня, по сути, и нет.
Толпа взорвалась ликующими криками.
– Ты понимаешь, что происходит? – спросил один офицер у другого, перекрикивая толпу и тем привлекая моё внимание.
Слегка повернув голову, я тоже с интересом ждал ответа. И он меня не разочаровал.
– А то как же! Это рождение новой династии…
Чтобы побыть наедине, мне пришлось ускользнуть от сопровождения наёмников и э’вьенов, изменить внешность при помощи Тени и вернуться на злополучный берег реки. Там, наедине с самим собой и реквизированной бутылью водки, я просидел всю ночь, то рассматривая звёзды на тёмном покрывале неба, то зачарованно наблюдая за пляшущим у горизонта заревом погребальных костров.
Погибших сжигали раздельно. Редкая победа достаётся без крови. На кострах сгорала почти сотня моих людей. Павших «ушкуйников» возложили рядом с воинами народа э’вьен. Каждый из присутствовавших оставил погибшим что-то в дар. Иногда это было оружие, иногда чаша с жареной олениной или бутыль настойки на травах, иногда подстилка или одежда из шкуры таёжных зверей. Каждому умершему в ноги сложили разряженное оружие убитых врагов…
Речь, что я произнёс перед ритуалом погребения, не отличалась от той, что звучала у руин Мацумото. Ей внимали с почтением, как и должно. С людьми говорил уже не военный вождь, а владетельный князь, имеющий право вершить судьбы. Наверное, именно поэтому я потом и сбежал от всех.
– Почему иногда всё так глупо и неправильно? – пьяно спросил я, прикладываясь к наполовину опустевшей бутылке.
Несколько отвратительных обжигающих глотков ухнули в желудок очередным горячим комком.
Дедушка, изредка нарушавший моё одиночество, не стал ничего уточнять. Ему и так было прекрасно известно, о чём именно я говорю.
– Будь всё правильно и логично, люди утратили бы свою человечность. Это касается как хороших поступков, так и плохих. Смирись. И учись нести ответственность за то, к чему приложил руку. – Дух говорил спокойно, без поучающих интонаций. Так отец говорит с сыном, объясняя ему несовершенство мира. – Смирись, Кеншин. И иди дальше.
– Но…
– Мир не идеален, внук. В нём всегда что-то ломается. И далеко не всё можно исправить или починить.
– Мне всё чаще кажется, что удел ронина – приводить за собой смерть. – Язык начал заплетаться, но я упорно пытался высказаться. – Чего бы ни коснулся, следом приходит смерть и разрушение. Мне страшно! Страшно любить, заводить друзей, а когда я думаю о ребёнке, волосы на голове так и норовят встать дыбом, деда! А теперь ещё княжество размером с небольшое государство. Это pipets как страшно, дедушка!
– Ты ведёшь себя так, словно дыбом встали все остальные волосы на твоём теле! Не стыдно? Истинная смелость воина в преодолении страхов, а не их отсутствии. Понимание законов мироздания и смирение – вот чему тебе стоит учиться наравне с воинскими искусствами. Всем страшно. Но не всем хватает духа признаться в этом.
– И как быть?
– Быть? Мой внук обязан жить, а не пытаться провести бытие! – неожиданно разозлился предок. – Жить в согласии с самим собой, зная свои преимущества и недостатки! Не отрицать очевидное, а…
– Менять его. Менять себя и окружающую реальность по своему усмотрению, но в соответствии с законами гармонии, – продолжил я, перебивая и подхватывая эмоциональную речь. – Красивые и правильные слова. На деле всё выходит совершенно не так!
– Разве первая выпущенная тобой стрела угодила точно в цель? – иронично спросил дух.
– Нет. И да. Задание учителя я не выполнил, но в намеченную собой цель попал, – автоматически ответил я, припоминая обстоятельства. – Она угодила точно в задницу Хайяо. Он слишком много на себя брал!
– Вечно с тобой всё не так!
– А вторая «первая» стрела улетела очень далеко. Брат ходил подбирать её и вернулся только поздно вечером. Первая попытка обмануть взрослых. Успешная попытка, как ему казалось. А мальчика просто отпустили погулять по окрестностям родового квартала, – грустно продолжил я, повторно переживая впечатления брата. – Он научил меня тому, чего у меня никогда не было. Разделил со мной детство. Близнецы всегда знают друг про друга чуть больше, чем можно представить.
– Но у них могут быть разные судьбы. И ваши разошлись. Ты дописываешь его историю, Кеншин. Леонард почти завершил свой Путь. Путь Смерти, Разрушения и Воздаяния. Месть – священное право! Не менее священное, чем право на жизнь!
– Снова лозунги? Постой, у меня на губах молоко? Так это от здорового образа жизни! – развеселился я, ни в какую не желая соглашаться. Из чувства противоречия, а не ведомый какой-то логикой.
– Это его Путь, а не твой.
– Но Клинок – я! И выжил я, значит, это моя месть!
– Но это его жизнь и его семья?! Его ребёнок под сердцем его женщины?! – бесстрастно и холодно спросил дед.
Его ледяной тон привёл меня в чувство.
– Я понял. Спасибо за урок, старший.
Язык почти перестал заплетаться. Опустошив всю бутылку, я отшвырнул её в сторону и, тяжело пошатываясь, встал.
Светало. Зарево погребальных костров на западе уже угасло. Взамен им на востоке разгорался запоздалый весенний рассвет. Небо тронули оттенки золотистого, кремового и нежно-розового.
Ночь прошла спокойно. На земле народа э’вьен на ближайшую сотню лет воцарился мир.
Утром начались казни.
Около сотни оборванных, полуголых китайцев выгнали на берег Аргуни ещё до полудня. Э’вьены действовали деловито, демонстрируя дикарскую сноровку опытных жрецов. Каждая казнь становилась частью сложного ритуала, запечатавшего границу ещё одной линией мистической обороны. Новые инструменты в руках Удаула сотворили страшное – теперь внешние границы княжества Забайкальского охраняли кровожадные духи Нижних Миров.
Ритм барабанов и бубнов разносился над просторами бескрайней тайги, возвещая о том, что чужакам нет хода в земли народа э’вьен.
Я наблюдал за происходящим слегка отстранённо. Разве что заинтересовался процессом изготовления переносных тотемов.
– А можно мне один такой завернуть? Хочу установить его возле дома.
Деликатный вопрос, казалось, слегка шокировал старшего шамана. Едва ли не задохнувшись от возмущения, он уже хотел разразиться гневной тирадой, когда, наконец, рассмотрел, кто именно к нему обращается.
Всё-таки в том, что иногда тебя узнают в лицо, есть несомненные плюсы.
– Мы внесём необходимые изменения, князь. На это потребуется несколько дней, – ответил он, слегка стушевавшись, и, коротко поклонившись, вернулся к священнодействию над тонким древесным стволом, обвитым человеческими позвоночниками и увенчанным тремя человеческими черепами.