Вскоре гости были внутри дома. Все, кроме незваного гостя — то есть меня. Время было восемь тридцать, и пора было начинать. Я взял фотокомпозицию, прошел мимо бассейна и приблизился к боковой двери. Блэкки свое дело сделала — дверь бесшумно открылась. Я закрыл ее за собой, подождал. Из дальней части дома едва доносились смех и разговоры. Если в планах не произошло изменений, вся компания сейчас должна была находиться в «комнате для поддачи», которая, как я слышал, была роскошно обставлена, имела два бара и музыкальный комбайн — все, что нужно для легкого (или крупного) поддатия.
Потом, подняв настроение, гости перейдут в огромную гостиную. Девушки переоденутся в одной из спален в их «костюмы», а потом начнется главное развлечение — фотографирование. И может быть, все, как полагается на дне рождения, запоют "Поздравляем с днем рождения, «В-а-а-у!» и что-нибудь столь же волнующее.
Я двинулся вперед. Звуки веселья стали громче, но я пока никого не видел. Через минуту обнаружил гостиную. У одной стены уже стояли на треногах камеры, лампы, рефлекторы, но людей в комнате не было.
Прямо напротив меня была пустая стена, отделанная гладким отполированным черным деревом. Ближе к углам в стене были две массивные двери. Правая стена комнаты была почти сплошное окно, выходившее на плавательный бассейн. Слева были открыты скользящие на роликах двери в библиотеку. Я видел в ней на полках сотни книг, которые сегодня никто не собирался читать.
В нескольких футах от раздвижных дверей на стене висела большая картина. Она была почти такого же размера, как моя фотокомпозиция, но не так интересна, ибо на ней были в старинной манере маслом нарисованы дохлая рыба и несколько фаршированных уток. Вместо рыбы и уток я повесил свое произведение искусства и, отступив назад, полюбовался на него. Взятые все вместе, девушки «В-а-а-у!» производили просто неизгладимое впечатление. Я прислонил снятую картину к стене лицом, вошел в библиотеку, закрыл двери и осмотрелся.
На полках было не меньше четырех или пяти тысяч книг, мебель выглядела спокойной и комфортабельной. В открытые окна врывался легкий бриз, за окнами виднелись заросли филодендронов с мясистыми блестящими листьями. В комнате слегка пахло табаком. Сейчас она была тихая и пустая. Я приоткрыл двери примерно на полдюйма и подождал.
Минут через десять после того, как я занял свою позицию, в гостиной начали появляться первые гости. Скоро их там стало человек двадцать. Одни прогуливались по кругу, другие только появлялись на пороге — все с бокалами в руках. В щелочку мне хорошо было видно Эда Грея. Очевидно, кто-то поставил ему хороший фонарь, который даже грим не смог скрыть. Мне это понравилось. Показался Слобберс и два других громилы. Там было еще несколько мужчин — некоторые, очевидно, из персонала «В-а-а-у!», профессиональные фотомастера и пара любителей.
Мужчина с блокнотом в руке, видимо репортер, помахал рукой кому-то в другом конце комнаты и крикнул:
— Эй, Десмонд. Пару вопросов?
Высокий широкоплечий парень с копной вьющихся каштановых волос и симпатичным лицом подошел к нему. Это был Орландо Десмонд — муж Рэйвен Мак-Кенны. Я узнал его. Он поговорил с репортером. Потом вдруг Орландо откинул голову назад и засмеялся, обводя глазами комнату, возможно, для того, чтобы видеть, какое впечатление произвела его белоснежная улыбка на женскую часть общества.
Похоже, все уже были в сборе, и набралось немало народу. Мужчины, высокие и маленькие, толстые и худые, репортеры, фотографы, бандиты — все и плюс...
Плюс — десять самых потрясающих красоток, которых только может мечтать встретить мужчина за всю свою длинную и насыщенную жизнь. Десять девушек «В-а-а-у!», десять соблазнительных, высокогрудых, безупречно сложенных помидорчиков, молодых и сочных, здоровых и трепещущих, изысканно одетых. Блондинки и шатенки, рыжие и с угольно-черными волосами. Все были в вечерних платьях, и эти платья выглядели так, словно они совершенно не годятся, чтобы их надевать, годятся лишь для того, чтобы их натягивать. Несколько черных платьев, одно бирюзово-голубое, одно ярко-оранжевое, пурпурное, зеленое с бежевым, белое и цвета лаванды.
Окрашенные ярко-красной губной помадой сигареты подносились к ярко накрашенным губам, сочные рты ласкали края хрустальных бокалов, белые зубы вспыхивали в улыбках. Это было прелестно и восхитительно. И это было ужасно. Я хотел быть там, порхая от одной к другой, как пчелка от цветка к цветку, как оса, как ястреб, как сумасшедший. Каковым я и являлся. И стоял в библиотеке, пялясь в щелочку.
Комната гудела от разговоров и смеха, шум усиливался и ослабевал, нежные груди рвались из объятий декольтированных платьев, под напором плоти вздымался шелк, нейлон, джерси. Красавицы разгуливали по комнате. На серебряных подносах разносили бутерброды и горячие закуски. Напитки рекой лились. Меня пот прошиб.
Ну, парень, я тебе скажу, лучше ни одной из этих красоток случайно не войти в библиотеку. Нет, сэр! Хотя дело того и стоило, но все могло полететь к чертям. Но в библиотеку никто и не входил, все проходили мимо в поисках выпивки, закуски или девушки.
Десять красоток — из двенадцати. Это означало, что две отсутствуют. Ясно, одна из них — Пэйджин Пэйдж.
Низенький полный человек, мистер Уиттейкер, как я догадался, попросил внимания, сказал несколько приветственных слов собравшимся и представил им Орлан-до Десмонда. Десмонд произнес короткий спич, в котором рассказал о трагической гибели Уэбли Олдена, упомянул многие его достоинства и назвал подлинной душой журнала. Затем он переключился на комплименты девушкам, сумевшим так поднять тираж журнала и взбудоражить мужскую половину населения США, а закончил он тем, что спел песенку.
Аплодисменты. Снова разносили напитки. Мой страждущий взор остановился на одной из красоток. Блэкки. Она как бы случайно приблизилась к дверям в библиотеку. На секунду я испугался, что она войдет. Но она остановилась около двери, открыла сумочку, достала губную помаду и маленькое зеркальце. Водя помадой по губам, она спросила:
— Все в порядке?
Я в щель шепнул:
— Да. Но находиться здесь ужасно.
Она слегка улыбнулась:
— Знаю. Ты хотел бы быть там, со мной.
— Да... наверное, так. Как вообще все идет?
— Двух девушек все еще нет.
— Я догадался, что нет Пэйджин Пэйдж и Лоаны Калеохи.
— Да, а как ты узнал?
— Сейчас это не важно. Когда начнется это фотографирование?
— Скоро. Все уже дождаться не могут.
Она стала поворачиваться, чтобы отойти, и тут я вспомнил кое-что. Очень важное, о котором как-то забыл.
— Дорогая, — сказал я. — Подожди минутку.
Она остановилась, вытащила из сумки бумажную салфетку и промокнула губы. С другого конца комнаты на нее смотрели двое мужчин. Один из них — Эд Грей. Меня опять пот прошиб, но теперь уже по другой причине. В комнате было несколько крутых ребят, да еще, наверное, кто-нибудь был снаружи, так что ситуация могла стать совсем неконтролируемой. А если это случится, то вмешательство полиции будет просто необходимым. Впрочем, даже если этого не случится, после того как я вступлю в игру, было бы хорошо иметь поблизости как можно больше полицейских.
Поэтому я сказал Блэкки:
— Когда я выпрыгну отсюда, ты как можно быстрее позвони в полицию, вызови их сюда, хорошо? Даже если тебя и заметят, это будет выглядеть вполне естественно.
— Хорошо. Отсюда до Медины всего две или три мили, они должны быстро приехать. И я знакома с лейтенантом Фарли. Не очень хорошо знакома, да и не нравится он мне, но он поймет, что я говорю серьезно, и поторопится.
Пока она говорила, она делала вид, что проверяет, как легла помада.
— Фарли? — Имя было мне совершенно незнакомо. — О'кей. Пусть этот друг из полиции со своими товарищами поспешит нам на выручку.
Она снова смешалась с толпой. Теперь я чувствовал себя лучше. Минут пять мне придется действовать в одиночку, но столько-то я продержусь, а потом, если все пойдет хорошо, полиция поможет мне схватить преступников.
В гостиной что-то происходило. А, это девушки выходили. Все десять. Чтобы переодеться в свои «костюмы».
Ох, как мне хотелось заполучить один из бокалов, во множестве разносящихся за дверью. А еще больше мне хотелось хоть разок затянуться сигаретой. Но я как приклеенный стоял у двери.
Оттуда я мог видеть дальнюю стену с окнами, выходившими на бассейн. Вход в гостиную был справа от меня, а пустая стена — слева. Там же были установлены камеры. Видимо, когда девушки вернутся, они будут позировать около этой стены, используя ее вместо задника. Они вышли через переднюю дверь в этой стене и скорее всего через нее же вернутся. К счастью, эту часть комнаты я мог видеть, не делая щель в двери шире.
На мгновение я как бы покинул собственное тело, воспарил в воздухе и рассматривал все со стороны и с высоты своего положения. И я подумал, неужели это происходит на самом деле? В реальной жизни? Могло ли это в самом деле случиться со мной? Может, я действительно раздвоился или у меня крыша поехала? Или все это реально? И все эти люди действительно существуют?
Тут я очнулся. Я знал, что эти люди были реальны. Я даже знал больше — что девушки были девушками. Ибо в это мгновение первая из них вернулась.
Первая из великолепной десятки, быстрее всех переодевшаяся, возможно, самая задорная — не имеет значения, она вернулась. Блондинка. Изумительная блондинка. И она была готова позировать. И все вокруг тоже были готовы. На ней были — вы же знаете, друзья, — туфли на высоком каблуке и блузка с глубоким вырезом.
Блузка была розовая. Все смолкли. Она остановилась в дверях, нисколько не смущаясь. В комнате раздался какой-то звенящий звук и словно шелест невидимых крыльев. Блондинка пошла справа налево к дальней стене — и скрылась из поля моего зрения.
— Ф-у-у, — сказал я сам себе. Я оглядывал комнату в щелочку. Похоже, все имевшиеся в наличии мужчины, как по команде, перебазировались к той стене, что была слева от меня, так что передо мной или справа никого не было. Пользуясь этим, я почти полностью открыл правую половину двери.