Когда лагерь окончательно скрывается из виду, я начинаю потихоньку забирать влево, направляясь туда, откуда мы пришли. Здесь неподалеку должен быть ручей. Я слышала рассказы о людях, пересекающих водоемы, чтобы сбить со следа собак. Вроде как вода смывает запах. Фейри, судя по всему, наполовину звери, поэтому, возможно, моя уловка сработает и с ними. По крайней мере, не повредит.
Маленькие пятнышки света, которые днем освещали лес, теперь устраиваются на темной подстилке изо мха. Они похожи на разбросанные по земле звезды, которые разлетаются в стороны при моем приближении и вновь опускаются на мох за моей спиной. Деревья мерцают, словно водная гладь, как будто в их стволах пульсирует магия, поднимается вверх, проникает в листья, а после светящейся дымкой вновь падает на землю. Все здесь кажется живым и бдительным. Такое чувство, что эти древние существа наблюдают за каждым моим шагом.
Начинает колоть в боку, и я прижимаю к нему ладонь. Легкие горят. Я останавливаюсь на миг, чтобы перевести дух, и вновь бросаюсь бежать. Если я доберусь до ручья, то, возможно, сумею сбить фейри со следа. Путь, по которому мы шли, еще остался в памяти, так что я смогу найти дорогу назад. А потом отправлюсь в горы и пройду через Грань. У фейри ведь получилось. А чем я хуже? В конечном счете у меня есть магия королей, или что там вселил в меня этот их ритуал. Я непременно справлюсь.
Наконец передо мной появляется ручей.
Спрыгнув с невысокого бережка прямо в воду, я перебираюсь на другую сторону. Однако стоит ступить на землю, как я краем глаза улавливаю какое-то размытое движение и машинально поворачиваюсь в ту сторону.
С неба неясным кроваво-красным переливчатым пятном спускается мужчина и врезается в меня. Мы вместе падаем на землю. Инстинктивно подняв колено, я мечу ему в мягкое местечко между ног. Наверное, так удастся стряхнуть его с себя. Однако приземляемся мы неудачно, и я всего лишь попадаю ему по ребрам. Наполовину лежа на мне, он отталкивается от земли и, несмотря на попытки освободиться, хватает меня за запястье.
– Отпусти… – требую я, но он большой ладонью зажимает мой рот.
Я смотрю прямо в ярко-зеленые глаза Дэвиена. Он так близко, что, если бы не рука на моем лице, вполне мог бы коснуться своим носом моего. Его волосы каскадом падают на плечи, щекоча мне щеку.
– Хочешь, чтобы тебя убили? – рычит он.
Я пробую ответить, но из-под его ладони доносятся лишь приглушенные неразборчивые звуки. И он все же убирает пальцы.
– Твои друзья весь день твердили мне, что я все равно умру. Я всего лишь ускорю свой конец.
– И все же мы пытаемся сохранить тебе жизнь.
Дэвиен все так же прижимает меня к земле. Упав, я отчасти оказалась в ручье, и струящаяся сбоку вода ощущается прохладной по контрасту с жаром его крепкого мускулистого тела.
– Знаешь, мачеха с сестрами задавались той же целью. Они старались сохранить мне жизнь. И для этого запирали в комнате, не позволяли заводить друзей, отбирали все, что приносило мне хоть малейшую радость. Обращались со мной, словно с вещью, – выпаливаю я, не сводя с него горящего взора.
Слова вылетают сами собой. Я не хочу рассказывать об этом. Не здесь, не сейчас, не ему. Однако в этот миг кажется, что между нами больше не может быть никаких тайн. Дэвиен сам стер в пыль пространство, где жили секреты. И теперь, как и в прошедшие несколько недель, посягает на мои чувства. Но сейчас я его вижу, смотрю в ярко-зеленые глаза, проникающие прямо в душу, ощущаю прикосновения. Не просто легчайшие касания, а вес тяжелого мужского тела, от которого рушатся все мои барьеры.
– Больше всего на свете я хочу жить. И не желаю, чтобы другие что-то за меня решали. Я намерена жить своей жизнью и так, как мне того хочется. Или умереть, пытаясь этого добиться. Так что помоги мне жить или убей меня, – дрожащим голосом заканчиваю я.
Дэвиен явно порывается что-то сказать, но, не сумев подобрать слов, закрывает рот. А после упирается рукой в землю возле моей головы и отчасти переносит на нее свой вес, немного увеличивая пространство между нами. Теперь я снова могу дышать. Никогда еще не ощущала себя настолько обнаженной.
– Вставай, – негромко произносит Дэвиен. – Ты простудишься, если будешь лежать в воде.
Он отстраняется, позволяя мне подняться на ноги. Я стряхиваю с изодранного халата грязь и мелкие камешки. Ночная рубашка намокла с одной стороны и теперь выглядит пугающе прозрачной. Я плотнее запахиваю халат. Если Дэвиен и замечает что-то неприличное, то ничем этого не выдает.
– Жить своей жизнью и так, как хочется… – повторяет он и, качая головой, тихо смеется. – Эгоистичное желание.
– Прошу прощения? – Я шагаю ближе к Дэвиену и, поднявшись на цыпочки, пытаюсь заглянуть ему в глаза, но не получается. – Что ты сказал?
– Ты хочешь прожить свою жизнь, наплевав на все и вся. Это эгоизм.
– Я уже многим пожертвовала и заслужила это право. – Покачав головой, я отступаю назад. – Я не обязана оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-то еще.
– Ты права, не обязана. Потому что все прочие тебя не волнуют. – Он пожимает плечами. – Мне не понять подобного стремления.
– Неужели? А как живешь ты? Прячешься в поместье в мире людей? Ищешь невест в тех семьях, у которых имеются предметы, необходимые тебе для полночных ритуалов? Я хоть первая, на ком ты женился? – бросаю я и с удивлением понимаю, насколько сильно мне хочется услышать положительный ответ. Меня бы очень задело, окажись я одной из многих.
– Первая. – Под его холодным взглядом я не в силах сдержать дрожь. – И я с трудом решился на женитьбу. Но у меня просто не было другого выбора. Я никогда не хотел впутывать тебя в свои дела. Все сложилось бы иначе, если бы много лет назад твой отец не отказал мне и отдал эту проклятую книгу. А так мне пришлось ждать и готовить предложение, от которого твоя семья не смогла бы отказаться.
– Смерть отца…
– Я не имею к ней никакого отношения, – твердо перебивает Дэвиен, однако заметно, что он старается как можно мягче касаться деликатной темы. – И известие о его кончине не доставило мне радости. Когда я посылал к вам Орена, то ожидал, что он будет вести переговоры с твоим отцом, а не с Джойс. Я даже не знал, что он ушел в Запределье. Слышал только, что твой отец в отъезде, а семья переживает не лучшие времена. – Я чуть заметно выдыхаю. А Дэвиен продолжает: – Я много лет посвятил этому делу, настолько грандиозному, что трудно представить, которое затрагивает не только мои интересы… Но прошлой ночью, собрав наконец-то все, что нужно, я… я…
– Ты? – опасаясь, что он не продолжит, шепотом подсказываю я, когда молчание затягивается.
– Я нашел время подумать о тебе. Оставил письмо, чтобы помочь, если кто-нибудь вдруг заявит, будто у тебя нет прав на землю и дом. О тебе бы заботились до конца твоих дней. От тебя лишь требовалось следовать правилам, которые я установил для твоей же пользы, и оставаться на месте.
Желудок сжимается, и пища из мира фейри здесь вовсе ни при чем. Меня тошнит, потому что я не чувствую запаха дыма. Фейри не умеют лгать. Дэвиен говорит правду.
Мне следовало лишь оставаться на месте. Придерживаться правил еще одну, последнюю ночь. И тогда я обрела бы столь желанную полную свободу. Дэвиен исчез бы из моей жизни, а все его богатства в Природных Землях стали бы моими.
– И вот история повторяется. – Он качает головой. – Снова ночь, и ты рискуешь всем, не желая оставаться там, где велено.
– Если хочешь, чтобы я согласилась с твоими требованиями, держи меня в курсе происходящего. Обращайся со мной как с равной. Я не могу слепо следовать правилам.
Джойс слишком глубоко меня ранила, и лишь сейчас я начинаю понимать насколько. Я просто не могу согласиться с чем-либо, не задавая вопросов.
– Думаешь, ты этого заслуживаешь? – Он поднимает брови.
– Если в тебе есть хоть капля нежности… нет, хоть капля уважения ко мне, тогда ты согласишься. Я не реликвия, которую можно поставить на полку и забыть до следующего ритуала. Я живой человек. Не обращайся со мной как с вещью, и я останусь рядом с тобой по собственному выбору. Тогда у меня не будет причин убегать.
Тяжело вздохнув, Дэвиен проводит рукой по волосам в попытке убрать их с лица. Часть прядей, намокшую в ручье, удается зачесать назад, прочие же вновь падают на лоб.
– Ты обещаешь, что ничего другого не потребуется?
– Клянусь.
– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен тебе верить? Ты уже клялась не выходить, если я открою дверь, и солгала. – На его лице ясно читается боль.
Дэвиен словно открытая книга. Не умеет скрывать эмоции. Может, именно поэтому он прежде не хотел показываться мне на глаза? Он долго жил практически один, и у него не возникало нужды учиться защищаться, тогда как я очень быстро овладела этим навыком благодаря Джойс и Хелене.
Я медленно качаю головой, не в силах придумать способ доказать, что говорю правду. Можно признаться, что, если я лгу, во рту появляется металлический привкус, но он никак не сможет этого почувствовать. Лаура ни разу не уловила в моем дыхании запах металла, хотя несколько раз намеренно нюхала.
– Думаю, у тебя нет причин мне верить. – Я пожимаю плечами. – Наверное, лучше всего я смогу доказать свою искренность, если начну добровольно вести себя как следует. Я возвращаюсь в лагерь.
На лице Дэвиена начинают сменяться эмоции. Он слегка приподнимает брови, смягчая хмурость, и едва заметно, всего на миг прищуривает глаза. А я практически воочию вижу, как у него в голове танцуют обнаженные мысли.
Перебравшись через ручей, я поднимаюсь на другой берег. Но, сделав несколько шагов вперед, понимаю, что Дэвиен за мной не идет.
– Ну, чего ты ждешь?
– Ты и в самом деле намерена идти пешком? – хихикает он.
Повинуясь безмолвной команде, за спиной Дэвиена раскрываются четыре могучих крыла. Значит, он не солгал, говоря, что фейри способны призывать и прятать некоторые животные черты. После того как мы свалились в ручей, крылья исчезли, теперь же появляются вновь и словно бы увеличиваются в размерах. Полупрозрачные прожилки ловят свет, исходящий от мшистого покрывала, и сам Дэвиен просто сияет.