ь.
Женщина хватает его за ухо и, слегка оттягивая, шипит в ушную раковину:
– Она человек и ломается гораздо легче, чем мы.
– Я добровольно согласилась на его условия, – сообщаю я. Невыносимо видеть, что из-за меня так обращаются с Рафом. Интересно, что они с ним сделают? Наверняка наказания фейри бывают еще хуже, чем у Джойс. – Я не против одного танца.
Мне на плечо опускается тяжелая ладонь, и я поднимаю глаза. Дэвиен.
– Будь осторожнее, когда о чем-то договариваешься, – мрачно предупреждает он. – Ты согласилась на танец, не обговорив ни условий, ни ограничений. Раф мог бы заставить тебя танцевать, пока ты не умрешь от истощения. Или настоять на танце в реке.
– Но… – слегка дрожащим голосом начинаю я, считавшая, что в безопасности, – он сказал, что не причинит мне вреда.
– Намеренно нет. Но Фельда права, он молод и глуп и не подумал, как это может сказаться на тебе.
– А сейчас, – твердо говорит Хол, – ты освободишь ее от всех обязательств перед тобой.
– Обязательно? – хнычет Раф.
– Да. Сейчас же.
Пинком скинув грязь со стены, на которой до сих пор стоит, Раф поднимает на меня глаза, убирает руки за спину и с виноватым видом произносит:
– Ваши долги выплачены, все получено, ничего не причитается, мы в расчете.
Эти слова звучат как какое-то заклинание, и я ожидаю, что тело тут же начнет покалывать. Однако ничего не происходит. Я чувствую себя совершенно обычно, как и тогда, когда договаривалась с ним о цене. Но если Дэвиен сказал правду, я неосознанно дала этому мальчику огромную власть над собой.
– И извинись перед ней, – подсказывает женщина, Фельда.
– Извините, – бормочет он, едва подняв на меня глаза.
– Все хорошо, – отвечаю я. – И спасибо, что освободил меня от обязательств.
– Я и в самом деле не собирался вредить вам, – бубнит Раф себе под нос.
– На сегодня с тебя хватит. – Хол поднимает мальчика и ставит на землю. – По-моему, у тебя есть еще дела с Вэной. Так что отправляйся к ней, не заставляй ее ждать. Лишь благодаря ей у нас вообще есть крыша над головой. Так что относись к своим обязанностям по внесению вклада в жизнь Песнегрёза более серьезно.
– Ладно, ладно.
– Увидимся дома, – уже мягче произносит Фельда и тянется к Рафу. Перед моим мысленным взором предстает картина, как она сжимает мальчика обеими руками, чтобы встряхнуть и снова отругать. Но вместо этого она притягивает мальчика к себе и крепко обнимает. – Мы любим тебя, Рафи.
– Фу, мам. Ну, кое-кто тоже тебя любит, – мямлит Раф и убегает. Впрочем, мать все же успевает поцеловать его в лоб.
– Нам и вправду жаль, что он так себя повел. – Фельда выпрямляется и чешет затылок, явно испытывая чувство вины из-за действий сына. – Временами он бывает просто невыносим.
– Я не расстроилась, – напоминаю я.
На самом деле я все еще в замешательстве из-за картины, которую только что наблюдала. Всего за пару мгновений Фельда проявила к мальчику больше любви, чем Джойс выказывала даже своим родным дочерям.
– Тем не менее в качестве извинения за нашего сына мы хотели бы предложить вам обоим место за нашим столом и оказать всяческое гостеприимство, – говорит Хол.
– Для нас будет честью пообедать с вами. – Фельда склоняет голову перед Дэвиеном.
– Как и для нас. Идемте.
Дэвиен указывает на дверь, и вслед за парой фейри мы отправляемся на мою первую трапезу в этом мире.
Шестнадцать
Дэвиен шагает следом за ними, но, заметив, что я отстаю, останавливается.
– Ну, ты идешь?
Сложив руки на груди, я подхожу к нему.
– Буду признательна, если в следующий раз ты не станешь решать за меня.
– Ты бы отказала им?
– Не знаю. – Эти фейри не слишком-то старались расположить меня к себе. Сомневаюсь, что мне хочется сидеть за их столом и преломлять с ними хлеб.
Дэвиен хмыкает.
– Вот уж точно человек, – бормочет он себе под нос и качает головой.
– И что это значит? – Мы все же идем вперед.
– Ты бы не только упустила возможность, сидя за их столом, приобрести союзников в лице Хола и Фельды, но и оскорбила бы их, когда они пытались загладить вину, – смеется Дэвиен. – Ты ничего не смыслишь в том, как слова могут обратить против тебя. Не знаешь о договоренностях, ритуалах и законах гостеприимства.
– Не насмехайся надо мной. – Я бросаю на него сердитый взгляд. Он лишь хмыкает, будто соревнуется сам с собой в желании посильнее меня уязвить; зеленые глаза сверкают на солнце.
– Я не насмехаюсь. Напротив, есть своя прелесть в том, что ты жила гораздо более простой жизнью.
– Сомневаюсь. Но даже если и так, проще не значит лучше. – Я избегаю зрительного контакта, изучая стыки бревен на крыше.
– Откуда ты знаешь эту песню? – внезапно спрашивает он. Может, понял, что мне не нравится говорить о прошлой жизни, и решил затронуть более безобидную тему?
Я вновь поворачиваюсь к нему. Неужели Дэвиен действительно заметил, что мне неприятно?
– Постой, только не говори, что это еще одна из старых песен, которые ты слышала в городе?
– Да, – лгу я и сглатываю, чтобы избавиться от привкуса металла во рту.
Такое впечатление, что обманывать его с каждым разом становится все тяжелее, и металлический привкус все дольше задерживается у меня в горле. Ведь почти всем песням, которые я знаю, меня научила мама.
– Невероятно, как много нас осталось в том мире… – Он замолкает, и в глазах, обращенных вперед, плещется тоска.
Дэвиен почти на голову выше большинства фейри, так что свободно может видеть всю улицу. Но вряд ли он смотрит на что-то конкретное. Интересно, что он пытается рассмотреть? Какое-то место? Или время?
– Раньше и в самом деле существовал только один мир? Я слышала старые легенды о древних магических войнах. И фейри упоминали о разделившем территории короле эльфов. Но я думала… – Я оглядываюсь вокруг. – Наверное, познакомившись с тобой и посетив это место, следует поверить, что все так и было. – Я вдруг замечаю витражное стекло с замысловатым узором в окне второго этажа здания, мимо которого мы идем. – Мастерство работы со стеклом тоже пришло от фейри?
– Точно, – улыбается Дэвиен. – Фейри произошли от дриад, которые были древними стражами леса задолго до того, как о магических войнах заговорили даже шепотом. В отличие от фейри, ставших результатом сочетания магии и природной эволюции, людей дриады создали сами. Изначально фейри заботились о первых людях, обучали их использовать магию для работы с природой.
– Люди обладали магией? – Я тщетно пробую представить себе подобный мир.
– Давным-давно, еще до создания Грани. Возможно, именно поэтому ты сумела вместить в себя магию древних королей.
Я сжимаю и разжимаю пальцы в стремлении ощутить в себе магию, которую почувствовала даже Вэна. Бесполезно. Да, эта магия реальна, я видела, как она лилась из меня той ночью в лесу. И все же я не могу ее вызвать, даже если попытаюсь.
Мы подходим к каменному дому с глиняной черепичной крышей. Хол и Фельда ведут нас внутрь, по коридору, прямо в кухню, занимающую всю заднюю половину дома. Мы с Дэвиеном садимся за стол, пока Фельда и Хол суетятся с обедом. На стене возле задней двери я замечаю крючки, на одном из которых висит сумка, почти такая же, как у Рафа.
Когда Фельда кладет на стол доску с ароматным хлебом и нож, слова сами собой слетают с губ.
– Пожалуйста, не наказывайте его, – тихо прошу я.
– Что? – Моргнув, она склоняет ко мне голову.
– Пожалуйста, не наказывайте Рафа, когда он вернется домой. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.
– Пострадал? – Она качает головой, судя по всему, ошеломленная моим предположением, и едва заметно хмурится, как будто я обидела ее своей заботой. – Мы бы сына никогда и пальцем не тронули.
– Но в таверне… вы выглядели расстроенной.
– Я и в самом деле расстроилась. – Фельда упирает руки в бока. – Уж не знаю, как я умудрилась родить самого не по годам развитого ребенка во всем Песнегрёзе, но это мое бремя и в то же время честь. – Она усмехается, как будто отчасти и правда считает для себя честью быть связанной с шалостями Рафа. – Но мы ему уже устроили выговор. И если сегодня он больше ничего не натворит, что для этого мальчишки бывает непросто, то, вернувшись домой, и слова не услышит об этом инциденте.
– О, хорошо… – Я наблюдаю, как Фельда начинает резать хлеб.
Неужели все на самом деле так просто? Никогда не видела, чтобы ребенка после совершения ошибки так легко прощали. Хелена и Лаура никогда не ошибались. Что же до меня, за свои ошибки я обычно расплачивалась по несколько дней.
Почувствовав на себе тяжесть чужого взгляда, я смотрю на другой конец стола, где сидит Дэвиен. Слегка нахмурившись, он наблюдает за мной, как будто изучает.
– Прошу, угощайтесь нашим хлебом и вином, – церемонно произносит Хол, наливая в наши кубки медовуху.
И я радуюсь предлогу отвернуться от Дэвиена и его испытующего взгляда. Что же ему удастся узреть, если смотреть мне в глаза слишком долго? Впервые я с тоской вспоминаю о повязке на глазах.
– Как вам Песнегрёз? – интересуется Фельда.
– Поистине великолепный город, – с улыбкой отвечаю я, радуясь смене темы. – Никогда еще не встречала столь искусных мастеров, как фейри.
– У нас многие владеют старыми ритуалами ремесла, издавна передаваемыми в их семьях и общинах.
– Ритуалами? Вроде того, что я видела той ночью в лесу? – обращаюсь я к Дэвиену.
– Да, это был ритуал, – кивает он. – Еще один провел Джайлс, когда мы разбивали лагерь в Кровавом лесу.
Обдумывая все, что до сегодняшнего дня узнала о фейри и их магии, я жую хлеб – пикантный на вкус, с хрустящей корочкой.
– Значит, ритуалы бывают разные? И с их помощью можно добиться чего угодно?
– Ну, есть кое-какие ограничения, – объясняет Хол. – К примеру, нельзя вернуть мертвых или изменить чье-то сердце.
– То есть, как видишь, наша магия почти безгранична, – усмехается Дэвиен.