– А откуда берутся ритуалы?
Вэна упоминала, что нужно найти способ извлечь из меня магию. Она сама будет составлять ритуал?
– Порою, не слишком часто, встречаются фейри, настолько созвучные с собственной магией и законами нашего мира, что могут создавать новые ритуалы. Но большинство ритуалов передаются в устной форме или записаны в книгах, хранящихся в семьях и общинах, – рассказывает Хол.
– Именно поэтому практически полное уничтожение семьи Авинесс сильно сказалось на фейри и ослабило нас на несколько веков. Давным-давно на стеклянной короне был проведен ритуал, требующий верности от всех фейри. Он все еще действует, но корону может носить лишь истинный наследник Авинессов. Пока он жив, корона не будет слушаться другого хозяина. Но чтобы раскрыть весь ее потенциал, требуется сила сгинувших королей. – Дэвиен хмуро смотрит в окно, направляя свой гнев на кого-то или что-то далеко за пределами этого стола.
– Значит, фейри не способны мысленно управлять своей магией?
Я вспоминаю о том, что случилось в лесу. Ведь магия невольно пришла ко мне, откликнувшись лишь на мою подсознательную потребность выжить.
– Только в случае призыва крыльев или когтей, – говорит Хол. – Ну или наложения чар.
– Но в остальном нет, – добавляет Фельда. – Однако существуют ритуалы, которые дают различный контроль над магией на определенный период времени – вроде того, что провели над стеклянной короной. Наши способности на это время и продолжительность их действия зависят от ритуала.
– Один такой пример ты видела в лесу, – вырвавшись из своих мыслей, обращается ко мне Дэвиен. – Вспомни, как двигался тот потрошитель. В их рядах существует тщательно охраняемый ритуал, который они проводят над своими накидками. Говорят, он называется «шагание по теням» и позволяет им перемещаться между темными участками. Поэтому потрошители особенно опасны по ночам. Однако действие ритуала быстро заканчивается. И после определенного числа таких шагов накопленная магия истощается.
Я мысленно перевожу все, что услышала о магии фейри, в знакомые понятия. Вспоминаю, как обновляла штукатурку на стенах нашего поместья. Ритуал состоял в том, чтобы соединить ингредиенты и смешать их в ведре. В этом случае ведро – или сосуд для магии – сравним с фейри, выполняющим ритуал. Хотя, очевидно, сосудом также бывает и какой-то предмет вроде стеклянной короны или накидки потрошителей. Затем эту штукатурку, точнее, магию, можно использовать до тех пор, пока она не закончится или не потеряет своих свойств, например засохнет.
Проведя для себя эту мысленную параллель, я почти уверенно киваю:
– Кажется, поняла.
– В самом деле? – поднимает брови Дэвиен; похоже, он впечатлен.
– Ну, я так думаю, – лукаво улыбаюсь я. – Вот, смотри, правильно ли я рассуждаю… – И я объясняю присутствующим проведенную аналогию. – Все верно?
Хол, усмехнувшись, откидывается на спинку стула.
– Неудивительно, что мы учили людей древности. Для тех, кто в одночасье лишился магии, все обстоит не так уж плохо. Определенное понимание все же есть.
Если это правда, я могла бы научиться использовать магию внутри себя. Избегая внимательного взгляда Дэвиена, я беру еще ломтик хлеба, макаю его в масло с травами и отправляю в рот. Создается впечатление, будто он улавливает, о чем я думаю. Интересно, не прожег ли он своим взглядом дыру у меня в сознании, пока однажды вечером в поместье я сидела с завязанными глазами и ничего вокруг не видела? Если так, теперь он в любое время способен заглянуть в мои самые сокровенные мысли.
Я прикусываю губу. Хотелось бы верить, что я все же ошибаюсь, поскольку мой разум – не место для посторонних глаз. Для меня это слишком опасно, особенно пока я живу в этом мире.
Остальная часть обеда проходит гладко. И когда Хол с Фельдой провожают нас до двери, я честно признаюсь самой себе, что мне понравилось.
Перед самым уходом Фельда легонько сжимает меня в объятиях.
– Рада знакомству. Хол рассказал мне кое-какие подробности о вас. Признаюсь, даже больше, чем следовало бы. – Она изгибает губы в озорной усмешке. Понятно, от кого Раф унаследовал этот жест. – Знаю, что приход в наш мир не входил в ваши планы, но я рада, что Дэвиен взял вас с собой.
Я бросаю взгляд туда, где Дэвиен с Холом что-то напряженно обсуждают приглушенными голосами. Кажется, они не слышат тихих слов Фельды.
– Я не… не знаю, о чем вы подумали, но…
– Не нужно объяснять, – поспешно произносит она, как будто бы делая мне одолжение и избавляя от смущения. – Просто приятно, что он не один. Хол и прочие королевские рыцари, безусловно, старались изо всех сил, но у них есть обязанности по охране Песнегрёза, поэтому они не могли долго составлять ему компанию. К тому же мы, фейри, не предназначены для жизни в вашем мире, и Дэвиен тому пример. Представляю, как ему было одиноко в компании одного только Орена. Он отличный фейри, благослови его боги, но не самый лучший собеседник, – смеется она. Я ухмыляюсь в ответ. – Судя по словам Орена, вы хорошо ладите.
Прежде чем я успеваю ответить, к нам присоединяются мужчины.
– Нужно возвращаться в главный дом, – сообщает Дэвиен. – Вдруг мы понадобимся Вэне. Не стоит заставлять ее нас искать.
– Конечно, – киваю я.
Попрощавшись, мы вновь выходим на улицу Песнегрёза.
– Рад, что они так хорошо устроились, – замечает Дэвиен, когда мы отходим довольно далеко от дома.
– А что, были проблемы? – Мне они показались на зависть нормальной семьей. Даже более нормальной, чем я считала возможным, исходя из собственного опыта.
– Их родовые земли находятся там, где сейчас шумит Кровавый лес. Они принадлежали к Лиственному двору, который возглавлял один из последних оставшихся в живых кровных наследников Авинесса, – мрачно поясняет он, сжимая руки в кулаки и стискивая челюсти. – Потрошители выгнали их из дома задолго до рождения Рафа.
Замедлив шаг, Дэвиен засовывает руки в карманы свободных штанов. На нем туника с низким вырезом, в котором виднеется гладкая грудь, скрытая под несколькими ожерельями. Он очень естественно вписывается в здешнюю обстановку, и кажется даже, будто в окружающем воздухе есть нечто родное ему.
Однако меня удивляет вовсе не принадлежность Дэвиена к этому миру, а зарождающаяся в моей душе зависть. Я вовсе не хочу стать частью фейри, просто желаю найти свое место, обрести очаг и близких людей. Я устала быть отверженной, сражающейся за забытые объедки на полу под столами, за которыми мне никогда не суждено сидеть.
Я хочу свою семью. И стол.
– Если ты станешь королем, они смогут вернуться в свой дом и восстановить Лиственный двор? – тихо спрашиваю я.
Дэвиен смотрит мне в глаза, обнажая мрачные глубины своей боли. Многое в нем до сих пор остается для меня загадкой. Впрочем, это не пугает, скорее все сильнее интригует бесконечными возможностями. Мне хочется задавать ему вопросы. И слышать ответы на них. Постепенно снимать с него слой за слоем, как он делает со мной всякий раз, когда мы вместе.
Что со мной происходит?
Наша бесконечная борьба грозит разорвать меня на части.
– Если… когда я стану королем, эти земли вновь отойдут к прежним владельцам. Они смогут заново отстроить дома своих предков или возродить свои дворы в другом месте, в зависимости от того, что на данный момент больше отвечает их интересам. Я прослежу за тем, чтобы фейри снова обрели силу и получили место за столом Совета королей Срединного Мира. Я потребую, чтобы король эльфов вернул нам украденные земли, и стану бороться за то, чтобы фейри вновь заняли то положение, которого заслуживают. Я прослежу за тем, чтобы фейри воссоздали свои общины и присматривали за Верховным двором, дабы больше ни один король не возомнил себя слишком могущественным и не начал действовать безответственно. И пока дышу, я буду использовать силу, заключенную в стеклянной короне и холме, где находится Верховный двор, чтобы помогать своему народу всем, чем смогу.
Я не свожу с него благоговейного взгляда. Дэвиен произносит свою речь с такой убежденностью… и не потому, что репетировал, как часто делали Лаура или Хелена перед приемами отца, чтобы вернее привлечь внимание кого-то из поклонников. Нет, Дэвиен просто говорит известную ему правду, которая превыше всего остального запечатлелась у него в сердце.
Меня вдруг охватывает непреодолимое желание к нему прикоснуться. Этот мужчина с благородной миссией в жизни кажется мне невероятно привлекательным. Я хочу взять его за руку и ласкать нежную кожу ладони, провести пальцами по сильным мышцам груди и… и… мозг начинает плавиться.
А тело охватывает жар, заливая щеки и неуютно скапливаясь в нижней части живота. Я переступаю с ноги на ногу, стремясь прогнать непривычное ощущение. Этот мужчина вызывает во мне опасные желания, о которых я никогда раньше даже не задумывалась, и уж точно спокойно могла без них обойтись.
– Нужно возвращаться к Вэне, – слабым голосом напоминаю я.
– Да, нужно.
Но Дэвиен, по-прежнему слегка склонив голову, смотрит мне в глаза. Впервые с момента попадания в этот мир он своим видом и манерой речи напоминает мне знакомого лорда Фенвуда из поместья.
Весь оставшийся путь мы проводим в неловком, напряженном молчании, семь раз соприкасаясь плечами. Но кто считает?
И все же ни один из нас не решается сократить опасную пропасть между нами. Потому что в ней проходит линия невозврата. И каким-то образом в разгар дня посреди оживленной улицы мы оказываемся в опасной близости от того, чтобы ее пересечь.
Семнадцать
Этим вечером за ужином собираемся лишь я, Джайлс и Шей, да и то они уже наполовину опустошают тарелки, когда я прихожу из комнаты. Вернувшись от Хола, я легла вздремнуть, чтобы немного очистить разум. Но, проснувшись, поняла, что легче не стало. Все мои мечты и мысли все так же вращаются вокруг Дэвиена и странного нового мира, пусть даже я не желаю связывать себя с ними.
– Где Орен? – интересуюсь я, перекидывая ноги через скамейку за одним из столов в зале собраний.