– Но мы встретились. И, несмотря на все сложности…
– Не продолжай. – Я знаю, что будет дальше. Теперь в его голосе звучат те же нотки, что во время разговора с Шей. – Если мы прекратим все сейчас, то сможем притвориться, будто ничего не произошло.
– Притворство уже закончилось.
Я знаю, что Дэвиен прав, но не могу спокойно наблюдать, как он приговаривает нас обоих, поэтому продолжаю:
– Для нас с тобой уже не будет новых страданий. Все закончится, и мы сможем…
– Несмотря на все сложности, я люблю тебя, Катрия.
Я лишь молча смотрю на него, сгорая от гнева, разочарования и страсти. Нет других трех слов, которые могли бы сделать меня счастливее – или еще глубже ранить. Ничто и никогда еще не имело для меня большего значения, но в то же время это не должно было значить вообще ничего.
– Нет, не любишь, – шепчу я.
– Люблю. – Он делает шаг вперед. – Так сильно, как никого и никогда не надеялся полюбить. Мне всегда было суждено вступить в брак по расчету, а потому я не ждал любви.
– Я ее не желаю, – качаю головой, а глаза жгут подступающие слезы. – Мне не нужна твоя любовь.
Лицо Дэвиена искажается от боли. Столь жестокими словами я нанесла ему глубокую рану. Он словно цепенеет, открывает и закрывает рот, явно не в состоянии подобрать слова. Я тоже молчу, позволяя тишине сгуститься вокруг нас. Я и так предельно ясно выразилась.
– Почему? – выдавливает Дэвиен. В ответ я бросаю на него косой взгляд и качаю головой. – Неужели ты откажешь мне в любезности узнать, что я тебе сделал? Или я просто не тот, кто тебе нужен? Я приму все, что ты скажешь. Даже тот факт, что ты всего лишь не разделяешь моих чувств. Но, пожалуйста, сжалься надо мной и объясни, в чем дело. Ведь я думал, что ты…
– Ты здесь ни при чем, – признаюсь я. Да, было бы проще – и лучше – промолчать, но у меня не хватает духу ранить его еще сильнее. – Просто я никогда никого не полюблю.
– Что?
– Давным-давно я дала себе такую клятву. Задолго до того, как ты купил право на мне жениться. И вера в то, что я не влюблюсь в тебя, не имела к тебе никакого отношения.
– Но почему ты отказываешься от любви?
Серьезный вопрос и наивный в то же время. Я заливаюсь смехом, не веря, что Дэвиен не понимает.
– Любить больно. Просто посмотри на нас. Это увлечение, – я не осмеливаюсь назвать его любовью, – уже оставляет в нас следы, которые невозможно стереть. И это только начало. Скоро последуют сладкие слова, скрывающие в себе яд, незаметно наносимые обиды, забытые, запертые в чулане дети, используемые как оружие друг против друга. И так будет до самой смерти, которая наверняка наступит скоро, поскольку один непременно сведет другого в могилу.
Дэвиен делает еще шаг вперед, прерывая мою тираду. Теперь он уже совсем рядом. Нужно бежать, но от нервного напряжения я не могу сдвинуться с места. Отчего-то тело сотрясает дрожь.
– Все это не любовь, – печально произносит он.
– Мой отец любил Джойс. Она тоже его любила. И я видела, как любовь поглощала его день за днем, ослепляла, превращала всего лишь в оболочку человека, которого я знала прежде. Он оставался безучастным, когда Джойс и Хелена из… – Слово застревает у меня в горле.
– Когда они что? – В его низком голосе звучат гневные нотки. Я качаю головой. – Когда они что? – повторяет он более твердо.
– Когда они надо мной издевались.
Теперь я по-настоящему дрожу, но вовсе не от страха. Такое впечатление, будто с каждым проходящим годом меня все крепче сжимала невидимая рука. С помощью самого страшного в мире орудия пыток, хотя я даже не подозревала, что его на мне применяли. И ни момента облегчения. Лишь постоянные, все возрастающие мучения. Но сейчас, когда слово срывается с губ, узы, которые держали меня, ослабевают. Как будто признав то, что мне пришлось пережить, я могу наконец-то встать на путь освобождения.
– Отец любил меня… но с появлением той женщины его любовь не принесла мне ничего хорошего.
– Все это не любовь. – Дэвиен берет мое лицо в ладони и проводит большими пальцами по щекам, стирая текущие из глаз злые слезы. – Называть это любовью – значит оскорблять величайшее чувство в мире. Любовь, если она настоящая, обладает большей силой, чем сама магия.
– Тогда почему? – спрашиваю я, хотя откуда ему знать ответ. – Почему отец их не остановил? Разве только из любви к Джойс?
Однако, задавая вопрос, я вспоминаю обрывки разговора, который старалась выбросить из головы. Я была тогда еще ребенком, и те несколько фраз не показались мне слишком уж важными, но теперь…
«Она нам нужна, Катрия. У нее есть шахты. Компания переживает трудные времена… и она первая, кто способен облегчить боль после смерти твоей матери».
Я прерывисто вздыхаю.
– Не знаю, – признается Дэвиен.
– Хотела бы у него спросить, – шепчу я.
– Я бы тоже хотел, чтобы у тебя появилась такая возможность. Но даже если бы ты успела задать все нужные вопросы… Лишь ты одна способна даровать себе покой, когда сумеешь примириться с тем, что тебе пришлось пережить. – Дэвиен прижимается своим лбом к моему. – И этот покой принесет тебе любовь. Любовь к себе.
– Хватит с меня любви! – Я его отталкиваю.
– Но ты ее никогда не знала.
– Ты лжешь, – качаю я головой.
– Вовсе нет. Ты просто хочешь, чтобы мои слова оказались неправдой, ведь так было бы легче объяснить все те ужасы, которые ты пережила. – Он видит меня насквозь.
Я уже не сдерживаю слез, с губ срываются рыдания, высвобождая застарелую боль. Дэвиен вновь сокращает расстояние между нами, но я больше его не отталкиваю. Положив руку на мой затылок, он притягивает меня к себе и обнимает за талию. Я утыкаюсь лицом ему в грудь.
– Почему? – Я понятия не имею, о чем именно спрашиваю. В единственном слове заключено слишком много всего. Почему мне досталась такая семья? Почему я никогда не могла заслужить их нежности?
– Для жестокости нет ни причин, ни оправданий. – Дэвиен качает головой и целует меня в волосы. Никогда еще я не чувствовала себя более защищенной, чем в этот миг, и отчего-то слезы текут еще сильнее. – Но клянусь тебе, Катрия… всем, кто я есть и кем буду… пока я жив, больше никто и никогда не причинит тебе боли. Ты не обязана возвращаться в тот дом. Однако, если сама захочешь столкнуться с ними лицом к лицу и обрести немного покоя, клянусь, что буду рядом с тобой.
Его обещания звучат слаще любой песни. Никогда еще я не слышала ничего более прекрасного. В воздухе нет ни малейшего намека на дым. Я отстраняюсь от груди Дэвиена и, запрокинув голову назад, встречаюсь с ним взглядом. Его волосы вновь окутывают меня, как в ту первую ночь, когда я оказалась в его кровати.
– Зачем тебе все это делать для меня? – шепчу я.
– Ты знаешь почему. – Он лукаво улыбается уголками губ. – Потому что я и в самом деле тебя люблю. Люблю так, что ради тебя мог бы даже пожертвовать собой. И мне хочется сдвинуть горы, переплыть океан или достать звезду с неба, лишь бы просто увидеть твою улыбку. – Дэвиен снова гладит меня по щеке, и в его глазах читается благоговение. – Вот что такое любовь, Катрия. Такой она должна быть. И ты достойна, чтобы тебя любили. Не только я и все прочие, но и ты сама.
Я открываю рот, но не могу выдавить ни слова. Меня одолевает такое желание признаться ему в любви, что в груди все сжимается, становится трудно дышать. И все же одного желания мало. Внутри меня еще остались преграды, которые я пока не могу преодолеть.
Хотя, может… я сумею ему показать?
Я скольжу руками вверх по его бокам, груди и обнимаю за шею. Теперь мне уже знакомы его движения. И этот взгляд из-под ресниц, полный восхищения и похоти. После него обычно следуют поцелуи с привкусом обещаний, которые лишь предстоит исполнить.
И сегодня я не разочарую Дэвиена.
Нынешней ночью я отброшу мысли о завтрашнем дне и не стану думать о том, что может причинить нам боль. Я забуду, что в скором времени судьба готовит нам расставание.
И просто стану целовать его. И узнавать во всех смыслах. Без капли сожалений.
Двадцать семь
Похоже, Дэвиен раньше меня самой знает, что мне нужно. Пока я только решаюсь признать свои желания, он жадно припадает к моим губам. И этим безмолвным поцелуем выдвигает требование, которому жаждет подчиниться мое тело. Мне хочется забыть о своей боли, отпустить ее и уступить растущему внутри чувству – лишь ради себя самой.
Нетерпеливо обняв Дэвиена за шею, я запутываюсь пальцами в его волосах. А после притягиваю его губы ближе к своим, хотя мы и так практически прижимаемся друг к другу. В ответ он принимается ласкать мое тело, прикасаясь ладонями к лицу, груди и бедрам. Уверенно рисует на коже круги большими пальцами, одним лишь этим доводя меня до безумия.
Мы целуемся неистово, с большей страстью, чем прежде, словно бы стремясь поглотить остающиеся между нами крохи сомнений. Он слегка прикусывает мою нижнюю губу. Я откидываю голову назад и издаю стон. Дэвиен резко, судорожно втягивает в себя воздух.
– Я хочу тебя, – выдыхаю я.
– Скажи, чего ты хочешь. – Он наклоняет голову и припадает к моей обнаженной шее, прикусывает кожу, потом покрывает ее поцелуями.
– Я хочу тебя, – повторяю я.
Мир вращается вокруг, и я крепче цепляюсь за Дэвиена, боясь, что колени в любой момент могут подогнуться.
– Скажи, чего ты хочешь, – рычит он, покусывая мою плоть.
Что-то внутри меня ломается – возможно, последние остатки самообладания. Создается впечатление, будто его хриплый, полный желания голос разрывает на части какие-то путы.
– Хочу, чтобы ты целовал меня везде, познавая каждый уголок моего тела. Исследовал меня пальцами и языком. А потом сделал своей, как надлежит супругу. Хочу, чтобы ты двигался медленно, пока я не начну задыхаться и умолять, а потом ускорил темп. И хочу, чтобы мы вместе разлетелись на куски и спустились с созданных нами небес, как серебристые искры падающих звезд.