Дэвиен стонет и, оторвавшись от моей шеи, вновь припадает к губам. Он целует меня все более яростно, чувственно и хаотично, а после резко отстраняется и прижимается лбом к моему лбу.
– Я дам тебе все это… и даже больше, – хрипло выдыхает он. – Я подарю тебе томительное блаженство, а потом повторю все сначала, уступая все еще оставшемуся в тебе желанию. И приложу все силы, чтобы ты поняла, насколько я люблю тебя.
Дэвиен жадно притягивает меня к себе и делает шаг назад. Я с трудом держусь на ногах, а потому цепляюсь за него, не находя сейчас в мире ничего более стабильного, чем он. Где-то по пути между окном и столом остается его рубашка. Я провожу ладонями по его широкой обнаженной груди, полностью открытой для моих прикосновений.
Несмотря на холодную ночь, от кожи Дэвиена исходит такой жар, что странно, как она не обжигает. Он тянется к моей рубашке, поднимает ее за нижний край и стягивает через голову. Я его не останавливаю. Но все же замираю, когда стылый воздух зимы пробегает по позвоночнику и вызывает в теле дрожь, никак не связанную с зарождающимся внутри желанием.
Ощутив мое колебание, Дэвиен слегка отстраняется.
– Тебе холодно? Это слишком для тебя?
– Нет, не в этом дело. – И пусть мне хочется прикрыть свою все более обнажающуюся плоть, это желание борется во мне с потребностью и дальше водить ладонями вверх и вниз по его рукам. – Просто я никогда…
– Я тоже, – облегченно улыбается Дэвиен. – Сегодня ночью мы станем учителями друг друга и нетерпеливыми учениками.
Склонившись, он касается губами моих губ.
– А если, как только ты меня по-настоящему увидишь, я тебе не понравлюсь? – дрожащими губами спрашиваю я. Он ведь еще не видел шрам у меня на спине, и лишь мельком заметил оставшиеся на теле следы былых ран.
– Я уже увидел тебя – в тот самый миг, как ты только вошла в мою дверь. Увидел твою душу и влюбился в нее. Ничто в смертной оболочке, в которую она заключена, не заставит меня любить тебя меньше, – произносит он с такой уверенностью, что я немного расслабляюсь и опускаю руки на его бедра. – Доверься мне и моей любви. И я никогда тебя не разочарую.
И Дэвиен вновь целует меня, на этот раз медленнее, глубже и увереннее, чем прежде. Я выдыхаю, и он крадет мое дыхание, а вместе с ним и все сомнения. Я все больше отдаюсь его власти.
Я хочу его. Всего без остатка. И если сегодня ночью мы в последний раз сможем по-настоящему быть вместе, тогда я полна решимости отбросить страхи и наслаждаться каждой минутой, проведенной с ним рядом.
Когда Дэвиен отпускает меня, с губ непроизвольно срывается низкий стон.
– Не хочу, чтобы ты еще сильнее заледенела, – со смехом поясняет он. Порывшись в седельных сумках, вытаскивает одеяло и бросает его на стол.
– Я уже горю, – шепчу я.
Сжав мои бедра, Дэвиен подсаживает меня на стол, и я инстинктивно обвиваю его ногами. Восхитительное ощущение. Сердце бьется в груди, задавая ритм мелодии, которую способны петь только мы вдвоем.
Дэвиен нависает надо мной, и все вокруг, кроме него, словно перестает существовать. Я сдвигаюсь назад и ложусь на спину на большом каменном столе. Он устраивается рядом и, запустив пальцы в мои волосы, убирает их назад. Приближает лицо и вновь принимается терзать мои губы, в перерывах между поцелуями любуясь на меня как на богиню во плоти.
А после, обжигая взглядом, обещающим тысячу желаний, которые при свете дня показались бы непристойными, он двигается вниз по моему телу. Избавляя от остатков разделяющей нас одежды, Дэвиен заменяет ее поцелуями. Приподнявшись на локтях, я наблюдаю, как он слегка покусывает выступы моих тазовых костей. Он поднимает на меня остекленевшие глаза, а после с нарочитой медлительностью устраивается у меня между ног.
И прежде чем я успеваю что-то робко возразить, целует меня там, напоминая, что время скромности давно минуло. Дыхание перехватывает, а с губ срывается стон. Я поджимаю пальцы на ногах, купаясь в волнах такого наслаждения, какого никогда не испытывала прежде. Жаркого, всевозрастающего, порождающего крики удовольствия.
Теперь я понимаю, почему мне не хватало сорванных украдкой поцелуев. Я жаждала именно такого высвобождения, которое не могло подарить простое слияние наших губ.
Я выгибаюсь над столом, сжимая в кулаках одеяло. И тут же с криком падаю обратно. Я словно распадаюсь на осколки, охваченная таким всепоглощающим блаженством, что кажется, будто до этого момента в моей жизни не было вообще ничего настоящего.
Дэвиен выпрямляется, с усмешкой облизывает губы и вновь нависает надо мной, устраиваясь между бедер. Я ловлю его взгляд и читаю в нем волнение, нерешительность, нервозность. В точности все мои эмоции.
– Ты уверена? – спрашивает он. – Если сомневаешься, мы еще можем остановиться.
– У меня куча сомнений… во всем, кроме этого момента. Я хочу тебя, Дэвиен, – повторяю я то, что уже говорила ранее.
Он подается вперед. Мучительно, напряженно. И меня вдруг пронзает острая боль. Я вздрагиваю, и Дэвиен замирает.
– С тобой все хорошо?
– Все отлично, – уверяю я.
К счастью, он мне верит и не останавливается. Мы дружно вдыхаем, когда он снова подается вперед и прижимается ко мне бедрами. Неглубоко, поверхностно дыша, я привыкаю к новым ощущениям. А потом он начинает двигаться. Никогда еще я с такой остротой не чувствовала его сильного, уверенного присутствия, как во время первых толчков. И даже не представляла, насколько сильный жар способен зародиться в самой глубине моего естества.
Мы движемся вместе, тяжело дыша, давая волю нашему обоюдному желанию. И на этот раз вместе достигаем пика и шагаем за грань. Он падает в мои объятия, и мы цепляемся друг за друга, охваченные восторгом и наслаждением. Столь чистая радость вызывает смех, и когда Дэвиен немного отстраняется, мы обмениваемся улыбками, понимая сокровенные мысли друг друга, как могут только любовники.
– Это было… было… – Я силюсь подобрать слова.
По губам Дэвиена медленно расползается чувственная усмешка.
– Это был лишь первый раунд.
Он вновь завладевает моими губами, и мы опять погружаемся в пучину блаженства.
Двадцать восемь
Я просыпаюсь задолго до рассвета и наблюдаю, как в комнату постепенно проникает солнечный свет, согревая щеки Дэвиена. Мы лежим в объятиях друг друга, плотно закутанные в кокон из одеял, чтобы защититься от холода. Давно я не спала так крепко, как этой ночью, и даже после пробуждения из-за случившегося между нами меня все еще окутывает тонкое покрывало блаженства.
Можно было бы вновь погрузиться в глубокий сон без сновидений, но я не решаюсь заснуть и просто любуюсь Дэвиеном, чтобы запечатлеть в памяти его образ. Сегодня наше первое и единственное утро вместе. Вряд ли мне еще когда-нибудь суждено проснуться в мужских объятиях. Даже если Дэвиен прав и любовь не тот злосчастный яд, которым пичкала меня Джойс, не думаю, что мне суждено ее обрести.
Отчасти потому, что я все еще боюсь влюбиться. Но теперь есть и другая причина. Никогда мне больше не встретить мужчину, который будет понимать меня так же, как Дэвиен, видеть такой, какая я есть, желать, несмотря на все мои шрамы. И одним своим существованием – как бы нелогично и невероятно это ни казалось, – вызывать улыбку на моих губах.
Он шевелится, и сотканные над нами мирные чары развеиваются. Скоро придется вставать, одеваться, завтракать и планировать ритуалы. Я отдам магию, которую ношу в себе, и останусь в этом мире лишь воспоминанием в памяти короля фейри.
Приоткрыв глаза, Дэвиен сонно моргает, затем поворачивает голову ко мне.
– Доброе утро, – бормочет он, трется своим носом о мой и быстро целует меня в губы.
– Доброе утро, – с улыбкой отвечаю я.
– Как спалось?
– Великолепно. А тебе?
– Как никогда в жизни. – Дэвиен потягивается, напрягая мышцы, и от этого ощущения внутри вновь начинает зарождаться желание, хотя я все еще слишком утомлена, чтобы снова ему поддаться. – Похоже, в старых сказках фейри больше правды, чем я думал.
– Серьезно?
– Если бы я знал, что, похитив человеческую женщину и приведя ее в свой мир, познаю такое счастье и буду спать как младенец, я бы сделал это намного раньше.
Мой смех эхом отражается от балок над головой.
– Любая другая женщина была бы уже мертва.
Он поджимает губы.
– Тогда, наверное, я почти благодарен тебе за то, что ты украла мою магию.
– А теперь мне нужно ее вернуть.
Я начинаю высвобождаться из его объятий, но, когда пытаюсь сесть, Дэвиен вновь обнимает меня и притягивает к себе. Я прижимаюсь спиной к его груди. Подумать только, как идеально мы подходим друг другу во всех отношениях!
– Еще немного, – шепчет он. – Я хочу сохранить в памяти это утро.
– Я не в силах тебе отказать, – бормочу я.
Подобная мысль до сих пор меня пугает. Но, наверное, не стоит слишком уж свыкаться с любовью, ведь скоро мы окажемся в разных мирах. А это уж точно поможет защититься от чрезмерного увлечения.
– Хорошо, потому что именно здесь я и хочу тебя видеть. Что это? – вдруг спрашивает Дэвиен. – Вчера в темноте я и не заметил, – шепчет он и прижимает палец к моей спине. Вздрогнув, я судорожно вздыхаю. – Катрия?
– Я… это случилось очень давно.
Должно быть, он улавливает в моем голосе боль.
– Не рассказывай, если не хочешь.
Но нет, рядом с ним я уже окончательно и безнадежно потеряла себя.
– Хочу, – вздыхаю я. – Это случилось много лет назад… еще до того, как родилась моя младшая сестра Лаура. В тот день Хелена нещадно доставала меня, и я укрылась от нее на крыше. – Вроде бы мне уже исполнилось шесть, и Джойс с Хеленой только появились в моей жизни. – Но Хелена преследовала меня даже там. Она постоянно давила на меня, даже не думая отступать. Внезапно мы оказались на самом краю крыши и полетели вниз. Помню, как она падала впереди меня. Потом мне как-то удалось ее догнать. Я обняла ее, и мы тяжело рухнули на дорожку, которая тянется вокруг поместья. Я упала спиной на камни, она приземлилась на меня. – В нос ударяет запах горящей плоти, заставляя меня поежиться. – Я очень смутно помню, что происходило дальше. Наверное, из-за состояния шока… я сильно повредила спину, и рану пришлось прижечь. Для этого Джойс воспользовалась железным совком, которым выгребают золу из камина.