– Но я не могу… – Он хватает мою ладонь обеими руками. – Я без вас не справлюсь.
– Надеюсь, тебе и не придется. – Я похлопываю по его рукам свободной ладонью. – Но если мой визит на постоялый двор закончится плохо, так будет безопаснее всего. Ты понял, что от тебя требуется?
– Понял, – с неохотой кивает он.
– Вот и хорошо.
Повернувшись к постоялому двору, я делаю глубокий вдох и на выдохе пересекаю узкую улочку. С новым вдохом я открываю дверь. Теперь пути назад нет.
Музыканты не выступают, а просто сидят вместе и что-то бренчат. Первый этаж постоялого двора занимает таверна, пустая в это время дня. С заднего двора доносится травянистый аромат готовящегося блюда – видимо, хозяева еще до восхода солнца заботятся о том, чем будут кормить посетителей.
Поскольку зал пуст, мое появление обращает на себя внимание всех присутствующих. Музыканты перестают играть. Огибая незанятые столики, я направляюсь прямиком к ним и встречаюсь взглядом с мужчиной с волосами цвета воронова крыла и татуировками на лбу, который, судя по всему, и возглавляет группу. С ним я играла в Песнегрёзе.
Он мгновенно узнает меня – впрочем, как и остальные, судя по их поведению, и несколько долгих мгновений мы просто таращимся друг на друга, молча оценивая и ожидая, кто сделает первый ход. Я напрягаю мышцы ног, готовая в любой момент броситься прочь.
– Ты выглядишь усталой, путница. – Пальцами ног лидер подцепляет стул и толкает его в мою сторону. – Отдохни.
– Я проделала долгий путь. – Я сажусь на стул. – Ходят слухи, что по случаю завершения осенних торжеств король подготовил нечто особенное.
– Не возьмусь говорить за короля, но мы слышали шепотки такого толка. – Пока их лидер говорит, музыканты обмениваются настороженными взглядами. Когда один из них двигается, я замечаю проблеск стали. Бродячие барды всегда вооружены до зубов.
– Наверное, приятно иметь возможность увидеть торжества в королевских залах.
– Незабываемое зрелище. – Тот факт, что он не рассыпается в восхищениях вкупе с тем, что никто из них при виде меня не бросился за потрошителями, внушает надежду.
– Вы часто играете для королевской семьи? – Мне нужно совершенно точно знать, кому они преданы. Я пока не слишком понимаю, как за несколько коротких дней из музыкантов Песнегрёза они превратились в бардов, услаждающих слух Болтову и его приближенным, но чтобы решиться работать с ними, мне нужно это выяснить.
– Только когда нас позовут. У короля отличный слух, он ценит хорошую музыку.
Наверное, именно поэтому их не посадили под замок. Должно быть, они заключили сделку с королем. Или, по крайней мере, достигли взаимопонимания. Согласятся ли они ради моего предложения отказаться от безопасности, которую удалось себе обеспечить?
– Думаешь, он оценит качество моей игры?
– Как я уже сказал, я не могу говорить за короля.
Это не значит «нет».
– Было бы честью сыграть для короля фейри.
– Сейчас? – Он поднимает брови.
– Я отчаянно хочу попасть в замок.
– Для чего?
Я прикусываю нижнюю губу, тщательно взвешивая следующие слова.
– В его стенах есть нечто – некто, – кого я бы очень хотела увидеть. Но, увы, потрошители хорошо охраняют это место, а я не занимаю достаточно высокого положения, чтобы туда войти. Так что не смогу самостоятельно попасть в замок.
– И ты хочешь сыграть по-своему, верно? – Его прямота добавляет еще крупицу надежды.
– Если придется.
Мужчина протягивает руку в сторону одной из музыкантов, и та без вопросов передает ему свою лютню. Лидер отдает ее мне.
– Играй.
– Прошу прощения? – Я беру лютню, а он поднимает прислоненный к стулу собственный инструмент.
– Дуэль струн. – Лидер обхватывает пальцами гриф скрипки. – Я играю, потом ты играешь, затем опять я, после ты, до тех пор, пока один из нас не победит.
– И как мы узнаем, когда появится победитель? – Я уже настраиваю лютню.
– Мы узнаем. Это не проблема.
Остальные менестрели с улыбками удобнее устраиваются на стульях, как будто для них это забавная игра, и судьба мира фейри не висит сейчас на волоске. Впрочем, может, они относятся к этому как к очередному развлечению, которые, наряду с поиском вдохновения, составляют смысл их жизни. Возможно, на самом деле барды не знают ни верности, ни преданности, и служат единственно лишь музе музыки.
И, наверное, именно поэтому я могу им доверять. Отсутствие лояльности по отношению к кому-то делает их простыми и понятными. Они всегда будут отстаивать лишь собственные интересы.
– Если я выиграю, ты позволишь мне и моему другу присоединиться к вам на следующем представлении в замке? – осторожно интересуюсь я, помня, что нужно быть внимательной, договариваясь о чем-то с фейри.
– Тебе и твоему другу?
– Он умеет играть на барабанах. – И принимая во внимание музыкальные способности сидящих передо мной фейри, я добавляю: – Или может изображать шута и танцевать вокруг. Он маленький и порой кажется довольно глупым.
Лидер обменивается взглядами с другой женщиной.
– Хотела бы я посмотреть на ее маленького помощника, – хихикает она.
– Отлично. Тогда договорились.
Его пальцы тут же начинают порхать по струнам, сперва медленно, танцуя вокруг отдельных нот, перебирая одну струну за другой, позволяя звукам сливаться в аккорды. Эта пронзительная короткая песенка напоминает бессловесный лимерик[2] в музыкальной форме.
Как только лидер перестает играть, вступаю я. Подхватив тот же мотив, который он обрисовал своими нотами, я превращаю его в полноценную мелодию. Дальше вновь играет он и, на этот раз пробегая по струнам смычком, вносит в музыку больше гармонии.
Я наблюдаю за его игрой с таким же восторгом, как и в самый первый раз. От прилива вдохновения уже зудят кончики пальцев. Музыка унимает тревогу, словно бы заставляя мир на время замереть. И я уже не жду своей очереди.
Больше не в силах сдерживаться, я начинаю играть в гармонии с ним, а после в творческом диссонансе. Лидер с ухмылкой бросает на меня взгляд, но не просит остановиться. Я тоже хитро улыбаюсь и начинаю играть быстрее. Мы подзадориваем друг друга взглядами и искусно сыгранными нотами. Музыканты начинают притопывать ногами и хлопать в ладоши. Мы вместе достигаем крещендо и, затаив дыхание, заканчиваем эффектным росчерком.
А после обмениваемся улыбками, понимая друг друга, как умеют только два музыканта.
– Хорошо. Тебе нужно немного отдохнуть, потому что вечером ты пойдешь с нами играть к Болтову.
Тридцать пять
Я сплю большую часть дня, но когда остальные музыканты, с которыми делю комнату, начинают потихоньку вставать, я тоже просыпаюсь. Такое ощущение, что я могла бы проспать целую вечность. Рядом тихо посапывает свернувшийся калачиком Раф. Расслабившись во сне, он выглядит умиротворенным – и до безумия уязвимым. Впервые со всей ясностью осознаю, насколько он юн, и меня пронзает чувство вины из-за того, во что я его втянула. Я нежно убираю волосы с его глаз.
Один из музыкантов подходит ближе и протягивает мне небольшой сверток с одеждой. Я со спокойной благодарностью его принимаю. У них целых три сундука с нарядами, из которых они выбирают себе костюмы для выступлений. Мне выделяют блузу с оборками, пышными рукавами и глубоким вырезом, к которой прилагаются узкие черные кожаные брюки. Я суетливо размышляю, куда девать кулон, и в конце концов решаю перевернуть его и повесить между лопаток. Пока волосы закрывают плечи, спереди цепочка похожа на короткое ожерелье.
Разбудив Рафа, отдаю ему костюм. Он сонно натягивает на себя яркую тунику и пятнистые леггинсы, но потом, уже достаточно проснувшись, с хмурым выражением взирает на свой наряд.
– Я выгляжу как клоун.
– Ты выглядишь как артист, – тихо хмыкаю я, не собираясь признаваться, что представила его музыкантам как возможного шута.
– У вас приличная одежда, – надувает он губы.
– Я похожа на пирата.
– Пираты – это же круто.
Рассмеявшись, я качаю головой.
– Пойдем завтракать.
За столом мы с Рафом держимся особняком. Нет, музыканты вовсе не проявляют враждебности, они просто не стремятся общаться с нами больше, чем необходимо. Наверное, это и к лучшему. Чем меньше они знают, тем в большей мы безопасности. К тому же я почему-то не сомневаюсь, что как бы ни сложились обстоятельства сегодня вечером, нам не суждено покинуть замок вместе. Это строго деловое соглашение.
Лишь в середине трапезы я понимаю, что у еды по-прежнему есть вкус. Заметив внезапную перемену в моем поведении, Раф пытается выяснить причину, но я от него лишь отмахиваюсь.
У нас и так хватает поводов для беспокойства. Нет смысла тревожить его тем, что я, как человек, увядаю в мире фейри. В чем, кстати говоря, я сомневаюсь. Наверное, все дело в кулоне. Пусть магия королей покинула меня, я все еще ношу ее с собой на теле. И к счастью, видимо, этого достаточно, чтобы я спокойно жила в Срединном Мире.
Из дверей постоялого двора мы выходим, когда на улицах уже зажигаются фонари. Лидер наигрывает веселую джигу, и мы танцуем по пути. Я стараюсь погрузиться в музыку. Пальцы инстинктивно перебирают струны, но сейчас, когда над нами нависает громада замка, а опускная решетка все приближается, я ни за что не смогу, как обычно, раствориться в мелодии.
– Постойте. – Перед самым входом нашу группу останавливает одна из потрошительниц и окидывает взглядом нас с Рафом. – Этих двоих вчера с вами не было.
– Ах да, они задержались по пути в Верховный двор и нагнали нас только прошлой ночью. Мы посчитали, что неразумно было бы снова лишить его величество удовольствия слушать их искусную игру, – объясняет лидер. Фактически так и есть.
Однако потрошительницу это не успокаивает.
– Не припомню, чтобы в город прибывали новые фейри.
Я крепче сжимаю лютню, стараясь сохранять на лице маску спокойствия. Когда мы проникли через ограждающие Верховный двор барьеры, они почувствовали, сколько именно фейри вошло внутрь? Или просто узнали, что кто-то пробрался за стену? Может, захватив Шей и Джайлса, они решили, что заполучили всех? А если нет… остается лишь уповать на удачу. Вдруг они все же поверят, что любой нарушитель, имевший глупость проникнуть в город, будет держаться подальше от замка?