– Правильно. Это слишком просто… Присаживайтесь.
– Ничего, я пока не…
– Присаживайтесь! – господин Боот ещё не приказывал, но уже и не просил:
– Вот сюда, рядом.
Собеседница сразу же подчинилась и какое-то время они оба молча рассматривали бесконечную игру световых бликов на водной поверхности.
Неожиданно и некстати она чихнула.
– Простудились?
– Перемена климата.
– Да, конечно… В Испании сейчас тепло?
– Жарко. Очень жарко!
– А здесь хорошо, – удовлетворенный собеседник кивнул головой. Потом устроился поудобнее:
– Рассказывайте. Еще раз, с самого начала.
Молодая женщина легким, почти незаметным жестом поправила выбившуюся из-под капюшона русую прядь:
– Проблем с аккредитацией на фестивале не было. Там все очень демократично…
– Вы ведь приехали на «Черную неделю» под своей фамилией?
– Да. Фамилия, имя, паспорт – все подлинное. Даже гражданство…
Начальник бюро Интерпола в очередной раз кивнул – да, такое решение диктовалось большой вероятностью встретить среди гостей фестиваля соотечественников, коллег и просто случайных знакомых.
– Скажите… – можно было дать собеседнице не спеша добраться до интересующей господина Боота сути, однако он привык сам управлять ходом беседы:
– Скажите, я могу называть вас просто – Габриэла?
– Да, конечно, господин Боот! – итальянка улыбнулась деликатности шефа. Они работали вместе четвертый год, другой на его месте уже давным-давно попытался бы затащить привлекательную сотрудницу в постель – а старик ещё только спрашивает разрешения называть по имени.
– Так вот, Габриэла… Вы ведь начинали в Неаполе?
– Да. В отделе специальных операций.
– Мафия?
– Каморра… Это такая её местная разновидность. Сначала работала под прикрытием, среди бандитов, потом уже официально – в комиссариате полиции.
– Когда вас направили к нам?
– После окончания университета.
– Не жалеете?
– Нет. – Габриэла плохо понимала, куда клонит шеф. Она всегда была на хорошем счету в Интерполе – внешние данные и диплом в области международной журналистики давали возможность очаровательной итальянке проникать туда, куда всем прочим доступ был закрыт.
«Алмазный мост» Кейптаун-Амстердамм, контрабанда оружия из Украины, кавказские сепаратисты мятежного генерала Магаева…
– Нет, господин Боот. Я не жалею!
– Кое-кто в руководстве считает, что вас следует отстранить от оперативной работы.
Итальянка даже не сразу отреагировала:
– Почему? За что, господин Боот?
– Видите ли, Габриэла, погиб ваш напарник…
Старик замолчал, оборвав на середине фразу, и не дождавшись продолжения собеседница вынуждена была повторить вопрос:
– За что? Я же не виновата!
– Вы уверены?
– От нелепых случайностей в нашем деле никто не застрахован!
– И все же, сотрудников Интерпола убивают не часто… Каждый подобный случай для нас – это чрезвычайное происшествие.
Габриэла не нашлась, что ответить и только пожала плечами. И жест её не укрылся от внимательного взгляда шефа:
– Вот именно! Вы слишком привыкли к смерти. К чужой, к своей… В конечном итоге, это вредит делу.
Итальянка опять чихнула. Достала платочек и уткнулась в него носом… Сейчас заплачет, подумал старик. Женщина! Слабое, в общем-то, существо.
– Расскажите подробно про контакт с этим русским. Как вы познакомились?
В метре от берега шумно плеснула рыбина. Со стороны упрятанных в лесу коттеджей потянуло дымком и таинственным ароматом запекаемой на углях лососины.
– Кажется, сначала все шло удачно… – вздохнула собеседница. Она уже довольно быстро справилась с собой и теперь была готова к отчету…
… После обеда господину Бооту предстояла ещё одна деловая встреча. На этот раз начальник регионального бюро Интерпола ни малейшей вольности себе не позволил: костюм, белоснежная рубашка, галстук.
Говорили исключительно по-немецки.
– Здравствуйте. Проходите! Добрались удачно?
– Да, благодарю вас. Добрый вечер!
Гость прилетел из Франкфурта на Майне, где с недавних пор расположился Европейский монетарный институт.
– Выпьете чего-нибудь?
– Это было бы кстати, господин Боот.
– «Скотч» со льдом, как обычно?
– Да, пожалуй!
Гость был относительно молод, близорук и немного стеснялся своей нездоровой упитанностим. Происходя из старинного баронского рода, он носил двойную фамилию с соответствующей приставкой «фон», однако по агентурным учетам Интерпола значился просто Джэком.
Именно так хозяин к нему и обратился:
– Сколько у нас времени, Джэк?
– Не так уж много. Ночью я должен выехать паромом в Гетеборг. Там завтра плановое совещание рабочей группы по Скандинавии.
– Да, конечно… Спасибо, дружище, что все-таки нашли возможность навестить старика.
– Не стоит благодарности, господин Боот! К тому же, признаюсь, я и сам заинтригован.
Собеседник принял из рук хозяина стакан и втянул породистыми ноздрями аромат настоящего «молта». При этом кубики льда очень тихо и благовоспитанно звякнули о секло:
– Цум вооль!
– Прозит, – старик тоже пригубил волшебный напиток. Потом помотрел на большие напольные часы в углу, у камина:
– Машина довезет прямо к трапу. Итак?
– Где вы это достали? – порывшись в своей кожаной папке гость извлек на свет Божий специально затерянный среди множества деловых бумаг конверт.
– Интересная вещь? – вопросом на вопрос ответил господин Боот, протягивая за ним руку. Проверил – внутри действительно оказался тот самый, слегка опаленный уголок банкноты с причудливой голограммой.
– Как сказать… Мне пришлось здорово покопаться в архивах, прежде чем я её идентифицировал. Пришлось работать сверхурочно, да ещё кое-кого сводить в ресторан, чтобы не было лишних вопросов.
Это прозвучало настолько недвусмысленно, что хозяин кивнул:
– Чек уже выписан. Остальное, как всегда, наличными. Сможете получить на обратном пути.
– Прекрасно! А то, знаете, цены растут… Жизнь становится все дороже.
– Я внимательно слушаю, Джэк.
– Видите ли, господин Боот… Не знаю, огорчит вас то, что я скажу, или наоборот – но это к будущим «евро» не имеет ни малейшего отношения.
– К чему не имеет?
– Как это – к чему? – настал черед молодого человека поднять брови. – К евроденьгам!
– А разве их уже печатают? Не слышал. Странно… – озадаченный хозяин отставил стакан с почти нетронутым виски.
– В том-то и дело, что ещё нет! Все пока на стадии эскизов, даже до конкретных образцов не дошло. – По роду работы в Европейском монетарном институте гость занимался именно проблемами наличного обращения. И теперь, с молчаливого одобрения собеседника, принялся обрисовывать ситуацию:
– В общем-то, по настоящему актуальным это стало совсем недавно. После Мадридской встречи.
– После чего? – удивился старик и вспомнил Габриэлу.
– После Мадрида! Там в декабре девяносто пятого Европейский совет утвердил все-таки название единой евровалюты и рабочий сценарий её введения. К началу 1998 года планируется уже создать Европейский центральный банк и определиться с кругом участников союза.
– А потом?
– Ну, через год после этого банк возьмет на себя определение согласованной денежной политики стран Западной Европы, обменный курс новых денег будет зафиксирован и в ней станут вестись безналичные расчеты. Сначала вклады банковских клиентов будут исчисляться параллельно, в евроденьгах и национальных валютах, а потом уже только…
– Паника не возникнет?
– При разумном подходе не будет никакой нужды менять стратегию помещения капитала. Принцип непрерывности вклада и прибыли остается незыблим.
– Так, допустим… – Господин Боот обратил внимание, что стакан собеседника опустел:
– Еще виски, Джэк?
– Да, пожалуй! Благодарю вас.
– Так что – планируются только безналичные расчеты?
– Конечно же, нет! Но согласитесь – изготовление достаточного количества банкнот требует времени. Представляете? Понадобится по меньшей мере двенадцать миллиардов купюр и семьдесят миллиардов монет… Сначала хотели ввести наличные расчеты уже в следующем году, но сейчас эксперты склоняются к мысли, что не раньше, чем в лет через пять. На самом последнем этапе создания европейского валютного союза.
– И все это время будут менять деньги?
– Да сам-то обмен займет немного времени. Месяц, полтора… Но там требуется заранее решить очень большое количество чисто технических задач – переоборудование кассовых аппаратов, проездных, торговых, обменных аппаратов. Представляете, сколько их по всей старушке Европе?
– И все-таки, переход на единые евроденьги неизбежен?
– Да, если не произойдет чего-нибудь непредвиденного, не позже 2002 года они станут единственным средством платежа. Сначала на товарах появятся двойные ценники, но потом никаких фунтов стерлингов, крон и марок – прежние национальные банкноты и монеты из обихода исчезнут. Их, конечно, ещё долго будут принимать для обмена в коммерческих и государственных банках, но…
– Новые деньги будут печатать немцы, Джэк? У вас, во Франкфурте на Майне?
– Да ничего ещё толком не решено! Определились только с монетами – мелочь будет измеряться центами и чеканить её будут участники валютного союза самостоятельно. Разумеется, не сколько душе угодно, а на основании определенных квот. А насчет купюр пока обсуждается два варианта – или деньги единообразны для всей валютной области, или они одинаковы только с одной стороны, а на обороте будут иметь какой-нибудь маленький национальный символ.
– То есть, по банкнотам дальше переговоров дело ещё не пошло?
– Ну, почему? – обиделся гость. – Вроде, наконец, хоть с названием определились – уже не ЭКЮ, а «евро». Купюрами по пять, десять, двадцать, пятьдесят…
– А двести? – покосился на конверт хозяин.
– Да, планируется выпускать банкноты достоинством и в 200 и в 500 «евро».
– «Евро»… Название какое-то не слишком удачное. Почему бы не оставить уже прижившееся ЭКЮ?