– И я тоже считаю, что оно было лучше! С одной стороны, это сокращение от «European Currency Union», а с другой – была в средние века такая французская монета… Но аналитики уверяют, что это название уже несколько подмочило себе репутацию.
– Вот как?
– Термин ЭКЮ используется с 1979. Как усредненная условная единица для двенадцати крепких и не очень крепких европейских валют. Ну, и в силу ряда причин она потеряла за это время более четверти своей ценности.
– И Монетарный институт полагает, что его детищу этой судьбы удастся избежать?
– Да, разумеется! Критерии приема в новый валютный союз будут куда жестче. Их много, но достаточно пяти базовых: уровень инфляции ниже полутора процентов в год, минимальный дефицит госбюджета, ограниченный внутренний долг и так далее.
– Однако! Ну и требования…
– Я тоже так считаю. Наверное, их придется даже немного ослабить – а то разве что финны с англичанами соответствуют, да ещё Ирландия и Люксембург. Даже сама ФРГ под вопросом!
Господин Боот вздохнул:
– Значит, все-таки валютная реформа…
– Да никакая это не реформа! Неужели не ясно? – задетый за живое и не совсем уже трезвый гость чуть было не выскочил из кресла:
– Вы же не молодой человек, должны помнить сорок восьмой год в Германии. Тогда производилась замена обесцененной рейхсмарки на новую валюту. Помните? Сколько было трагедий… Сейчас же предстоит полностью сохранить покупательную способность, уровень цен, сбережений, доходов и пенсий в новых денежных единицах. Более того, привязка будет осуществлена к стабильной и крепкой марке ФРГ.
– Ценю ваши патриотические чувства, Джэк, но… Под силу ли Германии такая миссия?
– Знаете, если уж немцы шесть лет назад выдержали обьединение с огромной массой ничего не стоящей валюты социалистической ГДР! Да ещё когда цены на «черном рынке» были в десять раз меньше официального обменного курса… То уж обьединение с развитыми и конкурентоспособными западными странами немецкой марке только на пользу пойдeт.
Хозяин вновь сверился с неумолимо бегущей часовой стрелкой – время, отведенное на конспиративную встречу с секретным сотрудником истекало:
– Значит, ваши соотечественники опять наступают на мозоль американцам?
– А доллар уже достаточно ощутимо теряет позиции в Западной Европе. После весны девяносто пятого года с него на немецкую марку переоринтировались австрийцы, и даже Испания с Португалией.
Господин Боот хмыкнул:
– Думаете, Штаты будут сидеть сложа руки?
– И кто вам сказал, что они ничего не предпринимают? США в свое время проворонили йену – теперь в Азии она здорово потеснила «зеленого братца», перетянув на себя местные валюты. Поверьте, американцы достаточно умны, чтобы не наступать два раза на одни и те же грабли.
– Джэк, вы описали мне такую милую схему… Я пока не вижу. что может помешать ей осуществиться.
Старик лукавил, но собеседник этого не замечал:
– О, существует масса способов! Жесткие, мягкие… Можно организовать небольшую войну из-за каких-нибудь вечно спорных островов или континентального шельфа с нефтью. Или, допустим, спровоцировать кровавые беспорядки на почве конкуренции между испанскими и французскими фермерами. Или устроить так, чтобы рыбаки в Северном море зоны лова не поделили… Но, скорее всего, обойдется без этого! Проще и дешевле дискредитировать или выхолостить саму идею… Парни из-за океана и так через НАТО, Международный валютный фонд и другие подобные организации контролируют значимтельную часть западноевропейской экономики. Поэтому и новые деньги привычный доллар вряд ли потеснят.
– Ну, а если все-таки обьединение не состоится?
– Если кому-то удасться сорвать создание валютного союза… Фактически, весь процесс европейской интеграции откатился бы минимум на полвека назад.
– И в политическом плане?
– И в политическом, и в военном! Ведь все современное состояние цивилизованного общества базируется на разумно и взаимовыгодно интегрированной экономике. Не говоря уже о том, что опять начнется национально ориентированный протекционизм, искуственная инфляция.
– Значит, ослабнут и внешние позиции? – старик уже увлеченно просчитывал ситуацию.
– Да, вряд ли у Европы при таком финансовом и военно-политическом положении будет возможность привлечь к себе чем-то страны бывшего Восточного блока. Они, скорее всего, так и остануться под влиянием американцев.
– И русских! – неожиданно даже для самого себя вынес вердикт господин Боот. – Русские ведь не преминут воспользоваться снижением напора стран НАТО на свои бывшие протектораты?
– Да, пожалуй, – согласился без особого интереса сидящий напротив молодой человек. Политические аспекты экономической деятельности Европейского монетарного института волновали его мало – как в деловом, так и в личном плане. – Мне ещё не пора?
– Пора, Джэк. Но есть ещё несколько вопросов.
– Да, конечно!
– Почему ты сразу решил, что речь идет о евроденьгах? И если это фальшивка – то кто и зачем мог её сделать?
– Хм-м… Ну, во-первых, вы обратились именно ко мне. Значит, и сами имели в виду нечто подобное. Конечно! Эмблема Европейского союза, номинал, сочетание степеней зжащиты…
– Как вы определили, что это фальшивка?
– А я этого и не утверждал! Помните? Было сказано всего лишь, что к будущим евроденьгам представленный вами образец ни малейшего отношения не имеет.
– Послушайте, мне некогда играть словами. И вам, кстати, тоже!
Старик сделал вид, что выведен из равновесия – и молодой человек сразу же утратил игривость:
– Я уже говорил, что порылся в архивах… Так вот, то, что вы мне дали не совпадает ни с одним из проектов новых денег. Ни с одним! Ни с теми, которые отобраны для принятия окончательного решения, ни даже с теми, которые сразу же были отклонены комиссией.
– Не совпадает в деталях или полностью?
– Видите ли, господин Боот, существуют довольно строгие критерии, которым должны были соответствовать представляемые на конкурс образцы банкнот. Они заранее публиковались: наличие определенной символики, степеней защиты, перечень номиналов… Но сами представленные и отобранные образцы, конечно, хранятся в тайне! Как раз, чтобы избежать подделок.
– Допустим.
– Так вот, у меня создалось впечатление, что ваш… экземпляр изготовлен на основании требований, которые выдвигались Институтом перед участниками конкурса. Так сказать, по заочному описанию.
– Соответствует?
– Я бы даже сказал – слишком! Слишком много всего на единицу площади – и голограмма, и просто обьемная печать, и металлизированнгая ленточка, и нити в фактуре бумаги…
– Производство кустарное?
– Что вы! Очень высокое качество.
– Можете подготовить мне список типографий, которые могли это сделать?
– Попробую. Их не так уж много, тем более, что требуется довольно длинная, сложная технологическая цепочка и весьма специфические материалы.
– И не только по Европе?
– Да, конечно – США, Ближний Восток, Азия…
– А Россия?
– Вряд ли, господин Боот! – развел руками собеседник. – Тут лучше использовать ваши каналы.
– Хорошо…
– Теперь мне можно идти?
– Конечно, Джэк. Гонорар получите у сопровождающего. Еще виски?
– Нет, спасибо, господин Боот!
В сопровождении хозяина молодой человек прошел к выходу из коттеджа.
– Чудесное место.
– Да, неплохо… – сумерки уже опускались на лес, отчего яркие фары закрепленного за господином Боотом «лэндровера» казались неестественно мощными и большими.
– Скажите, по вашему мнению – что же это все-таки такое?
Гость покосился на знакомый конверт, прихваченный стариком со стола:
– По моему мнению? Не знаю. Если бы подобный «фантик» дал мне кто-то другой, я решил бы, что это оригинальная шутка. Дорогая, правда, но… Однако, вы ведь шутками подобного свойства не занимаетесь?
– Не занимаемся… До свидания, Джэк! Желаю удачи.
– Вам тоже, господин Боот. Всего доброго!
Не дожидаясь, пока джип покинет территорию пансионата, старик прикрыл за собой дверь.
– Правда, похоже на Россию?
– Похоже, – после некоторой паузы пожал плечами Виноградов. Места здесь действительно напоминали родной Карельский перешеек где-нибудь между Выборгом и Первомайским.
– Но – не совсем?
– Сам видишь. Слишком уж все чистенько, аккуратно.
– Это плохо?
– Нет, почему же! Здорово, – Владимир Александрович в очередной раз огляделся:
– Но дома все равно лучше.
– Хм-м… Как это сказано у поэта? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»
Виноградов с некоторым даже сочувствием посмотрел на собеседника и ответил одной из своих самых любимых цитат:
«Давно пора, едрена мать,
Умом Россию понимать!»
Посмеялись, потом помолчали.
Слышно стало, как где-то вдали, за лесом, промчался по трассе запоздалый грузовичок. Потом подала голос потревоженная ненароком ночная птица – и опять обступившую со всех сторон тишину нарушал только неторопливый шелест деревьев.
– Отпустил бы ты меня, Вася…
– Не могу, – вздохнул Френкель.
– Боишься?
– Нет.
Владимир Александрович поставил диагноз:
– Сволочь ты, вот кто!
– Здрас-с-сте… Это что – вместо спасибо? Я ведь, между прочим, жизнь тебе спас!
– Ну и радуйся, – не совсем логично парировал Виноградов.
Еще некоторое время собеседники лениво переругивались – без особого энтузиазма. Скорее, просто, чтобы убить время.
– Нет, но ты все же»совок» неблагодарный… Кофе ещё будешь?
– Давай.
Френкель наполнил крышку от термоса – сначала майору, потом себе. Запахло тропическим летом и дальними странами.
– Гадость растворимая.
– Не нравится – не пей…
– Еще и голодом хочешь уморить? Сад-дист!
– Тоже мне, «испанский пленник». – фыркнул собеседник Виноградова:
– Нет, но странный народ – кормят, поят, делать ничего не надо, а он обратно в конуру вонючую рвется!