Удивление, пятнами пахнувшее от курсантов. Снова острая ревность, но источник ее другой. Вошедший инкуб воздействует на окружающих как успокаивающий газ: эмоции остывают сразу на несколько градусов. У всех, кроме нее самой. Тревога Ипполита. Страх, острый страх у нее за спиной. Снова всплеск ревности в другом конце зала. И острая ненависть. Вонявшая, как свежее кошачье дерьмо.
Ее ярость утихает после очередной вспышки боли. Тревога, сочувствие, нежность. Снова ревность из первого источника, но она не пахнет сильно, смешанная с острым сожалением.
Запахи эмоций словно гаснут, остается только всплеск ненависти в углу зала, отделившаяся от него ревность и легкие порывы удивления, смешанные со страхом и любопытством. В этот момент все эмоции вдруг заканчиваются, словно их выключили, и следующий след уже – запах раздражения и усталости, видимо, след утренней уборки.
– Паша, что это было? – Ди открыла глаза и обернулась, все еще шевеля ноздрями чуткого носа.
– Я все видел. Давай выйдем в реал. И вообще, я не завтракал. Время подключать разум.
Они вышли под светлы очи продолжавшего размышлять о чем-то Корвуса. Паша продолжал придерживать Ди за плечо – ее ощутимо пошатывало.
– Ну как там? – Илья заинтересованно разглядывал Ди, явно открыв в ней для себя нечто новое.
– Отлично. Картинка начинает складываться. Кто бы это ни задумал, он сделал уже, как минимум две серьезные ошибки. А это прекрасно, – вечно серьезный и немногословный Паша вдруг довольно улыбнулся, – тут все еще кормят внеурочно?
– Буфет есть. Или лучше кафе в Гурзуфе? – Илья, в отличие от сиятельных, похоже, отлично ориентировался в современном Артеке и окрестностях.
– Точно! Нам нужно в Гурзуф. Пошли?
– Тут портал из дежурки.
– Зачем? У меня все с собой, – Канин взял их обоих под локти и снова вывел в Сумерки.
Задумчиво покрутил верхнюю пуговицу своей белой тенниски. Прямо перед ними возник проем сияющего портала, шаг вперед, и вот они оказались прямо на набережной сумеречного Гурзуфа.
– Погодите, детки, – Павел придержал их обоих, не позволяя выходить из Сумерек, – не спешите. Тут есть кое-что любопытное.
Наблюдать за реалом отсюда было не очень удобно и физически непросто. Людские фигуры из Сумерек виделись передвигающимися медленно, словно рыбки в толще воды мутного аквариума. Солнце проглядывало тускло, будто из-за тумана.
Троица сильнейших иных стояла на самом краю Сумерек, не уходя глубоко. Они умели нырять в самую его глубину и возвращаться оттуда без помощи артефактов. Венди и Павел делали это многократно и без потерь. Корвусу пришлось бы сложнее, но и он был способен пройти всю дистанцию Сумерек и вернуться в реальность живым. Первый уровень мастерства говорил об его обширном боевом опыте и хорошем образовании.
Вот только из глубин Сумерек реальность была не видна совершенно.
Кафе на набережной почти пустовало. Время между завтраком и обедом, самое начало туристического сезона, да и синоптики обещали скорый приход длительного похолодания с дождями. Туристов видно не было.
За ближайшим к ограждению набережной столиком сидел невысокий и полноватый молодой человек в оранжевой футболке и шортах. Он явно нервничал. Терзал меню, неоднократно заглядывал в лежащий на столе телефон, крутил наручные часы. Стоявшие рядом пустые кофейные чашки говорили о том, что он провел в ожидании немалое время.
– Это же… – прошептал Илья.
– Тс-с-с, – Паша прикрыл ему ладонью рот для надежности, а в ответ на вопросительный взгляд еще и пригрозил пальцем.
К столику быстро подошла запыхавшаяся девушка, совсем юная, лет восемнадцати. Тронула за плечо ожидающего, он вздрогнул и, увидев ее, зашипел, как рассерженный кот.
– Я жду тебя тут уже час!
– Сорок минут. Кажется, за мной следили, – она села напротив, и стало видно ее лицо, показавшееся Ди странно знакомым.
– Принесла?
Девушка наклонилась к раздраженному собеседнику и вложила ему в руку небольшое устройство размером с флешку, с антеннкой и несколькими выступами контактных портов, чем-то похожее на мобильный модем.
– Как просил. Я больше ничего тебе не должна.
Молодой человек быстро спрятал передачу в нагрудный карман футболки, улыбнулся слащавой улыбкой собеседнице и произнес задумчиво:
– Потом это обсудим, пока свободна.
Девушка порывисто поднялась, негодуя, сжимая кулаки, рывком отодвинула стул, ясно намереваясь ответить, сдвинула брови, вздохнула и резко ушла.
Молодой человек медленно допил остатки содержимого своей чашки, смачно сплюнув прямо под стол, потрогал короткими толстыми пальцами карман, медленно встал и проследовал в другую сторону.
Спустя несколько минут Павел отпустил своих спутников, и они ступили на набережную, покинув край Сумерек.
Солнце зажглось, ударив по глазам яркими лучами. Жаркий ветер, запах моря, звук прибоя и многоголосье города обрушились им на головы. Сумерки безмолвен. Реальность громко ударила по всем органам чувств разом.
Присев за свободный столик, Павел жестом пригласил Адрэ и Венди к себе.
– Итак, детки. Пришло время подвести промежуточный итог увиденному и услышанному. У нас есть час, сосредотачиваемся.
Он достал из своего неразлучного рюкзачка самый очередной «обычный» камушек, водрузив его в центр стола.
– И не увидит нас никто, и не услышит, – с довольным видом произнес, щелчком пальцев материализовал на столе странный агрегат, похожий на термопот, и три чашки, – угощайтесь, я закажу тут кое-что посерьезней.
Павел взял со стола меню и небрежным жестом закинул его себе за плечо. Меню вдруг вспыхнуло голубым пламенем и исчезло. Через несколько минут на столе возник деревянный поднос с большой сковородкой жареной картошки, несколько соусников, впечатляющего размера блюдо со стейками и салатница. Три тарелки с приборами уже стояли рядом.
– Ешьте быстро, детки, обеда не будет, – рассматривая что-то в странном агрегате, отдаленно напоминающем часы, на своей руке, Паша быстро загрузил свою тарелку невероятно аппетитно пахнущей едой. Дважды повторять не потребовалось: после выхода Сумерек есть хотелось всегда.
И наша троица дружно заработала челюстями.
14. Скажи мне, кто твой раб…
21 мая, вечер, 22 мая, утро. Санкт-Петербург
“Для того, чтобы быть другом, не обязательно быть собакой.” (М. Задорнов)
Встреча «на скамейке, у обувного магазина» прошла скомкано и странно. Леша явно хотел то ли поговорить, то ли просто о чем-то спросить, но так и не решился.
Они перекинулись парой слов о питании пса, прогулках, обработке от блох и прочности ошейников. Поглазели на стайки студенток, по случаю временного отсутствия привычной майской непогоды внезапно снявших плащи, шапки, пальто и явивших миру восхитительную красоту обнаженных коленок и юности.
Ларс прыгал, как заяц, и вопил трубным гласом на весь Васильевский остров, начисто отметая привычный образ важной и разумной таксы.
Расстались тепло, друг вдруг расчувствовался, крепко пожал Леру руку и со словами:
«Прости нас, Валера, прости!» – быстро зашагал в направлении дома.
Лер посмотрел на Ларса. Ларс в ответ посмотрел на него, отступая на пару шагов назад, несколько раз задумчиво взмахнул хвостом и громко сказал своим глубоким басом: «Гов!».
– Я понял. Колбаса так колбаса. Имей лишь в виду: это будет твоя плата за участие в преступном заговоре.
– Гов!
– И в нагрузку полезная еда. А вот это не обсуждается.
Они чинно и неспешно двинулись в сторону Большого проспекта: молодой мужчина атлетического телосложения в новых кожаных штанах, косухе и армейских ботинках, и темно-рыжий, с коричневым носом, крепкий, мускулистый и гладкий кобель таксы, тоже неимоверно брутальный и обаятельный. Прохожие оборачивались.
На Ларсе был красивый изумрудно-зеленый кожаный ошейник, зацепленный за такого же цвета рулетку-поводок. Пес не отвлекался на изучение асфальта под ногами, лишь особо значимые столбы и углы каменных домов отвлекали его от приятного дела – сопровождать любимого друга. А куда шел его друг, не имело уже никакого значения.
Лер был погружен в свои мысли. Собака – не подопытная муха, он хоть и не человек, но друг, вполне себе разумный. И ставить опыты, возможно, опасные, на нем было… некомильфо. Хорошо бы договориться о добровольном сотрудничестве с Ларсом… А почему нет?
Нелегкая дилемма. Но если уж взялся за гуж…
Посмотрел на задумчиво обнюхивающего тот самый «стратегический» столб на перекрестке тайных собачьих путей Ларса. Отбросил последние сомнения и мысленно приказал ему: «Лежать!».
Ларс лег. Но чувства юмора, присущего породе, не утратил. Лежал у столба, лукаво поглядывая на Лера миндалевидными глазками, и стучал хвостом по асфальту. На морде таксы отчетливо читался сарказм.
– Рыжий прохвост. Сидеть!
Пес лениво сел, с любопытством наклонил голову. Никто и никогда его не дрессировал. Лебедевы как-то давно рассудили, что собака с таким высоким айкью не может быть оскорблена тривиальными командами общего курса дрессировки. С ним вели светские беседы, вступали в дискуссии, но никогда не дрессировали.
А вот сейчас Ларс слушался Лера, и это совершенно точно нельзя было отнести к последствиям воспитания.
Мысленно дал команду встать, развернул вокруг своей оси и снова усадил. Пес выполнил все в точности, не теряя хорошего настроения и размахивая длинным прутом хвоста.
– Какая восхитительно послушная у вас такса! И такая красивая!
Подошедшая к ним миловидная девушка была не просто заинтересована талантами и харизмой кобеля, судя по блеску глаз, барышня намеревалась развить знакомство, но уже с его владельцем.
– Можно я его поглажу?
– Нет, однозначно, – голос Лера прозвучал вдруг хрипло и грубо, – Ларс, идем.
Он отстегнул карабин рулетки от ошейника, приказал мысленно следовать за ним, прямо у ноги, и развернулся, намереваясь уходить – отчего-то эта девушка его невероятно раздражала.