– Итак, еще раз. Мы имеем: тренировочный поединок в зале. И мне хотелось бы еще раз выяснить все его мельчайшие подробности. С вашего позволения я еще раз побеседую с каждым по-отдельности. Тринадцать свидетелей поединка и два его участника. Я ничего не упускаю?
Паша увлеченно чертил на мраморной дорожке какую-то схему, похожую на магический круг. Отломленный тут же оливковый прутик оставлял полупрозрачные зеленоватые следы на светлом мраморе.
– Пока все верно. О поединке действительно стоит поговорить детально, тем более что у нас тут два его участника и один свидетель. К сожалению, Леонид растворился, – проворчал Илья.
– Надо будет – призову. Он у меня на договоре, куда денется, – лукаво усмехнулась Арина.
– Прошу прощения, я продолжу. Итак. После завершения поединка…
– Он был завершен принудительно, кот вызвал Ипполита, Аманс прервал поединок заклинанием.
– Очень интересно, особенно интересно то, что ни на одной видеозаписи на камерах наблюдения это не запечатлено. Можно считать факт ретуши видеодоказательств доказанным.
– Да. Нужно будет подключить аналитический отдел и восстановить запись, – молодой Корвус что-то записывал в инопланшете.
– Дальше? – Паша нетерпеливо воззрился на Фила.
– Дальше я унес Ди в медблок, получил выговор от Аманса за недостойное поведение на тренировке, покаялся и был выставлен из палаты… – Фил перевел взгляд на Ди – вместе с подоспевшими Ариной и гномом.
– Арина, почему вы оставили курсантов? – голос Паши был спокоен, но стальные нотки явственно прозвучали.
– Я не дежурила в эту смену, и вообще – в этот день. Наставники на тренировке были, от всех сторон… погодите. А кто был от серых? Пять пар поединков и трое наставников. Плюс я, плюс кот, плюс инкуб. Шестнадцать. А у нас – пятнадцать, – ведьма изменилась в лице. – Яги, где они носят кота, когда он нужен! Кто там у нас дежурил от конторы?
– Еще одно недоразумение. Продолжайте.
Корвусу все нравилось, он даже повеселел.
– Сколько, вы сказали, было пар?
– Пять. Все табло горели, я это помню отчетливо.
Фил напряженно грыз очередную веточку оливы, ерзая на лавке.
– А ног на видео было…
– Шесть. Вместо… десяти? Если считать, что наставники выходили вместе с курсантами.
– Меня утомила эта арифметика. Понятно, что все непонятно, и совершенно неясно, что с этим делать, – пробормотала Арина, яростно тыкая тонкими пальцами в монитор инофона.
– Хорошо, давайте о земном и ощутимом. Ди, ты осмотрела дверь зала?
Паша резко к ней развернулся, щурясь на солнце, и с громким хрустом сломал ветку, служившую ему карандашом.
– Да… а…
Ди мучительно покраснела. Яги! Забыла! Кастрюлья голова, как она могла забыть об этом? Оперативник, представитель конторы. Пирожок с гвоздями она, а не оперативник!
– И как тебе следы крови на камнях поребрика слева? – Канин смеялся одними глазами. – Мне тоже показалось, что их старались убрать, но не слишком удачно.
Ди судорожно сглотнула и подняла на него глаза. Ох, Паша, Паша…
– Кровь? – Арина даже подскочила. – Это же… это в корне меняет дело! Речь может идти о преступлении, а не о рядовом загуле молодых и горячих курсантов.
– Сиятельная сьерра Арина, если бы речь шла о простом приключении, вы бы не имели удовольствия меня тут видеть. Верите?
Он слова лукаво улыбался.
Ведьма упала на лавочку.
– Теперь верю. Кровь отправили на экспертизу?
– Обижаете. Даже взяли запаховый и эмоциональный следы. Да только они обрываются. У самого берега, и над этим фактом стоит поразмыслить…
– Ну, заметать следы не так сложно… – начал было Фил, но Ди его перебила:
– А что там не так, Паш?
– Для банального «заметания» были использованы дорогущие одноразовые артефакты. Это как давить мышей танками. Или летать на работу в соседний квартал на «боинге». О чем нам это говорит?
– Либо это работа не иных, либо…
– Либо «коричневые», – завершил фразу внезапно вышедший из Сумерек гном.
И все разом замолчали.
– Смотрю, вы все восхищены? Не благодарите, я пришел на вызов фамильяра и ничего, кроме этого дела, обсуждать не намерен.
Леонид стоял испуганный, но решительный.
– Валяй уже давай, не бойся, прямо сейчас мы тебя линчевать не будем.
Арина снова подняла левую бровь.
– Крым – территория древних цивилизаций, дух этой земли пропитан тайнами и загадками…
– Цитирование рекламных проспектов отнимает наше время, – прервал его ворон.
– Я только хотел сказать, что тут полно всяких винтажных сект и кланов. Нигде не зарегистрированных и не инициированных, «диких» азеркинов. «Коричневых». Они принципиально «свободные». Если почитать архивы крымских дозоров, то о-о-очень многое можно найти.
– Ты нашел?
– Нет. Но есть предположение. И оно прискорбное.
– Продолжай и не зли меня.
Арина смотрела на гнома сердито, терзала тонкими пальцами красивое витое кольцо на левой руке и напряженно сдувала падающую на лоб непослушную прядь рыжих волос.
– Кровавое суперлуние. Это словосочетание вам вот совсем ни о чем не говорит?
– Пф. Это глупо. Да и потом – при чем тут похищение курсантов, затмение это…
– Последнее весеннее полнолуние, суперлуние и полное затмение луны на фоне уходящего звездного дождя Этa-Aквapид – время проведения весьма неоднозначных ритуалов, – медленно произнес молчавший все это время Фил, заглядывающий в экран инофона. – Такое совпадение… Не самое частое астрономическое явление, вполне может стать поводом для преступления.
– К тому же, если верить человеческим легендам, такой ритуал проводился для передачи сверхъестественных сил и способностей тому, кто его проводил.
– Бред, мы же все это знаем, – Ди нахмурилась, закусывая губы.
– Мотив, и нешуточный… – устало произнес Павел. – Я снова хочу есть.
И он поежился.
– Леонид? – Арина повела своей выразительной бровью.
– Да, я не стал заказывать столик в кафе снова, мы и так достаточно сегодня просидели, обтирая всевозможные стулья и лавочки Гурзуфа. Предлагаю погулять по парку, а еду нам привезут через пятнадцать минут.
– А ведь полезен… – ехидно усмехнулся Канин.
– Стараюсь! – церемониально поклонился гном и вышел в Сумерки.
Все поднялись и не спеша двинулись по парку, слушая увлеченный рассказ Фила о знаменитом фонтане «Ночь» и прочих достопримечательностях Гурзуфа.
18. Мысли, сон и коварный Некто
22 мая, Санкт-Петербург
“Зеркало – это мой лучший друг, потому что когда я плачу, оно никогда не смеется.” (Ч. Чаплин)
Гуло плохо помнил, как добрался до ставшей уже родной Норы. Как нырнул в постель, преступно минуя душ, раскидывая одежду по дороге. Его путь можно было легко проследить по дорожке из брошенных носков, свитера, футболки и джинсов. Ветерок бы не одобрила.
Где она, что с ней?
Чехарда событий последних дней должна была выбить из него все «сопливые страдания». Он ощущал себя подростком, открывающим мир – каждый день приносил с собой новые находки. Линия жизни инквизитора Гуло, старшего оперуполномоченного представителя тринадцатого отдела, антропоморфа высшего уровня, бессмертного и могущественного, с позывным «Ловец», снова сделала крутой разворот. С разбегу бросив с высокого пике, да в кульбит на взлете.
Удержится ли он снова на ногах или шлепнется плашмя на плиту судьбы, лицом вниз, как многие иные?
Извечный вопрос, вопрос жизни и смерти. Привычный выбор.
Лишь сны не давали ему покоя. Он закрыл свое сознание всеми известными способами защиты от ментального вмешательства. Благо, правила игры в группе позволяли выделять себе личное ментальное пространство… «вне рамок боевых операций». Вот он и «выделял». Лишь один иной мог входить сюда беспрепятственно – он сам.
Эти сны были его частью. Выматывали и дарили надежду. Несбыточную, преступную. Его личную, тайную надежду. Кто ему их дарил? Ближе к утру, в самые лучшие из ночей, она приходила к нему сама. Это было возможно лишь во снах. Нежная, прекрасная. Не похожая на сжатую пружину или натянутый лук, какой помнил он ее, какой она была все последние годы их совместной работы.
В первый свой приход в его сне Ветерок была ранена, растеряна, напугана. Лер хорошо помнил ту страшную отметину когтей суккуба на ее лице. Пришла сама. Потянулась, как птичка, что в лютые морозы садится на теплую руку.
И поцеловала. Сама. Невероятно. Робко, испуганно, словно прыгала в омут.
Странным было и то, что Лер отлично понимал, что все происходившее – только сон. Лишь во сне это было возможно и реально: приходившая к нему за поцелуями Ди, верно ждавший ее он сам.
Что чувствует мужчина, давно смирившийся с тем, что его единственная любовь – недосягаема, невозможна? Все равно, что любить Солнце или Луну. Живет он под ними, ежедневно любуясь. В конце концов привыкает к мысли, что таков порядок вещей. Как поселиться в городе с плохой погодой. Сначала трудно, потом обычно. А после – и невозможно иначе, немыслимо.
Так было и с Венди. Он давно свыкся со своим положением Тени. Лер отлично помнил тот разговор, состоявшийся много лет назад, когда «его персональный дракон» перехватил тот самый взгляд. Взгляд мужчины, рождавшегося в мальчике. Разговор «о предназначении». Ладон умел быть убедителен, как и все драконы, доходчиво объяснив простые истины: Лер был лишь пешкой. Солдатиком в большой игре. Только Тень у ног своей королевы. Телохранитель. Не больше. Тогда он усвоил урок. Как казалось – навечно.
Теперь все изменилось. Лер отчетливо понимал: он – совсем не простая фигура. Он игрок, и игрок не последнего масштаба. Дело было не только в его даре «кукловода». Простых людей, не отягощенных наследственностью азеркинов, «водили» многие. Иных – никто. Многих иных – никто и никогда. Не было в истории такого дара. Лишь в легендах. Что чувствовал он? Лишь усталость. Наваливалось непростое понимание: от него будут ждать. Зачастую – невозможного. Сможет ли? Осилит? Что же теперь – неустанно спасать этот мир?