– Послушай… а мы не промахнулись? Будет сложно доказать, что именно Карташин убил Стешко и Серкову. Во время задержания он не проронил ни слова. Как будто онемел. Он не собирается сознаваться! А прямых улик против него нет.
– Наверняка есть. Сдается мне, он брал с места убийства маленький сувенир…
У нее в голове крутились слова Павлинова про раба, который спрятал в складках набедренной повязки застежку Саломеи. Ассоциативный ряд, как выразился бы Оленин, непроизвольно выстроился в ее сознании. В этом ряду должны быть… еще застежки.
– Что-то неприметное, – предположила Глория. – Вещица, не бросающаяся в глаза.
– Надо поговорить с Айгюль, – заключил Лавров. – Поехали в стриптиз-клуб?
– Теперь можно…
Глава 33
Менеджер «Сераля», взглянув на сделанные с диска снимки танцовщицы, сразу узнал ее. В клубе она была известна под настоящим именем: Таисия Халилова.
– Где вы взяли фото? – поинтересовался он. – У нас в зале запрещено фотографировать.
Посетители промолчали.
– Впрочем, любой запрет провоцирует нарушение, – философски рассудил менеджер. – Вероятно, в этом и состоит его скрытый смысл. Вы из полиции?
– Мы ведем собственное расследование, – ответила Глория, осматриваясь.
При дневном свете роскошный интерьер клуба казался поблекшим. Ночные заведения призваны блистать в темноте. На то и рассчитано их пышное убранство. В пустом зале пахло сандаловым деревом и розовым маслом. Гудел пылесос: уборщица чистила ковры.
– Журналисты, значит… – кивнул менеджер.
Высокий, с прилизанными волосами, он был одет в белоснежную рубашку, заправленную в черные брюки. На его бейджике Лавров прочитал: Эдуард Каретников.
– Эдик, – по-свойски обратился он к парню, – ты ведь не хочешь неприятностей? С прессой лучше не ссориться.
– Мы не ссоримся, – заученно улыбнулся тот. – Мы прессу уважаем. Чем могу быть полезен, господа?
– Так-то лучше… Ответь нам на парочку вопросов, и разойдемся к обоюдному удовольствию.
– Вы по поводу Халиловой? Она в чем-то замешана?
– Где она? Как ее найти?
– Вам нужен ее адрес?
– Мы хотим поговорить с ней.
– Она здесь, в своей гримерке. Сегодня пришла очень рано… и заперлась там. Отдыхает перед выступлением.
– У нее отдельная гримерная?
– Халилова работает у нас три года, – осторожно ответил менеджер. – И мы не жалуемся. Она не пьет, не скандалит… ничего не употребляет.
– Культурная барышня. Чиста, как стеклышко! – саркастически воскликнул Лавров. – Ты имеешь в виду наркотики, Эдик?
– За Халиловой ничего такого не водится. Она отличная стиптизерша. Завсегдатаи приходят именно на нее. Ее псевдоним – Шехерезада. Она обучалась танцам на Востоке… в Индии. В качестве привилегии мы выделили ей отдельную гримерку.
– По ее просьбе? – спросила Глория.
– Да… Она любит уединение.
– Что еще вы можете о ней сказать?
– Ничего. Она необщительна. Приходит, исполняет свою работу… и все.
– Ваши девушки…
– У нас не бордель! – опередил вопрос Эдик. – Только стриптиз. Если кому-нибудь из посетителей клуба захочется познакомиться с девушкой поближе, она сама решает, соглашаться ей или нет. Это наше правило. Мы гарантируем танцовщицам защиту в случае посягательств любого рода.
– У Халиловой есть личный поклонник?
Парень озадаченно потирал пальцем подбородок.
– Вы знаете… я не замечал. По крайней мере не среди наших клиентов. Она как-то умеет отшивать их… Танец – это одно, а интим – другое. Оказывать интимные услуги не входит в ее обязанности. Этот пункт забит в контракте.
– Даже так?
– У нас приличное заведение, – с гордостью заявил менеджер. – Люди платят деньги за яркое шоу и безукоризненный сервис. Девочки по вызову – не наш профиль. А в чем, собственно, дело?
Лавров показал ему фото Карташина, сделанное после задержания.
– Этот мужчина бывал в вашем клубе?
– Н-не могу сказать… – пожал накачанными плечами Эдик. – Я его не запомнил. Если и бывал, то редко… или давно.
– Ладно… проведи нас к Халиловой.
Дверь в гримерку Шехерезады, обитая парчовой тканью, сливалась со стеной. Пока они шагали следом за Эдиком по темному коридору, Лавров насчитал несколько таких же неприметных дверок.
Менеджер постучал по парче костяшками пальцев. Звук получился глухой. Но Халилова почти сразу откликнулась:
– Кто?
– Это я, Эдик… Можно войти?
Дверь щелкнула, отворилась, и оттуда пахнуло густой смесью пудры, индийских палочек и сладких духов. Стены крохотной комнатушки были сплошь увешаны разноцветными нарядами.
– К тебе гости, – торопливо сообщил парень и удалился, считая свою миссию исчерпанной.
Обитательница, облаченная в пестрый шелковый халат, отступила вглубь. Ее черные локоны рассыпались по плечам, на шее кровавилось ожерелье из гранатов.
На миг Глории почудилось, что перед ними – сама Саломея в ореоле своей жгучей тайны. Через мгновение чары схлынули, и перед посетителями предстала измученная, испуганная женщина. Красивая и несчастная. Она стиснула руки и побледнела до желтизны, как бледнеют женщины с персиковым отливом кожи.
– Вы… за мной? – обреченно выдохнула Шехерезада.
Наверное, так могла бы вести себя жена шаха, явись за ней палач с удавкой. Это означало бы, что ее сказки рассказаны… а судьба предрешена. Ее хитрость не удалась, и теперь красавицу ждет смерть. Как и всех ее предшественниц.
– За вами, Айгюль, – сурово отчеканил Лавров.
– Вам… все известно…
– Да, – без колебаний подтвердил он. – Садитесь. Поговорим для начала.
Она без сил опустилась на краешек узкого дивана, тогда как гости остались стоять.
– Я знала… что рано или поздно… все закончится. Я… не хотела, – простонала танцовщица. – Не хотела их убивать…
Лавров с трудом скрыл удивление. Он ожидал чего угодно – истерики, буйства, обморока, – но только не признания в убийстве.
– Как вы это делали?
– Не помню… я ничего не помню…
– Вам придется вспомнить, – с нажимом произнес он. – Рассказать все подробности.
Глаза Шехерезады горели отчаянием и безысходностью.
– Он обещал помочь мне…
– Кто? Оленин?
– Нет… Визирь. Он называл себя Визирем. Я вдруг увидела в нем своего отца…
Ее речь становилась отрывистой и путаной, язык заплетался. В ее больном рассудке все сместилось, полетели все предохранители.
– Отца? – переспросил Лавров. – Позвольте, но…
– Возраст не имеет значения! Шехерезада была дочерью визиря, понимаете?
– Вы спали с собственным отцом?
Лаврову вспомнился портрет Фрейда в приемной Оленина. Основатель психоанализа был прав насчет дочери, которая подсознательно мечтает о сексе с родителем? Черт…
– Когда он назвал себя Визирем, я решилась безоговорочно подчиниться ему, – призналась Халилова. – Это произошло само собой. Наши отношения быстро развивались, и мы стали любовниками.
Лавров протянул ей тот же снимок Карташина, который до этого показывал менеджеру.
– Это он?
Стриптизерша задрожала и поникла. Неужели он предал ее? Кумир и покровитель, хозяин и возлюбленный в одном лице.
«Карташин нашел ее слабое место, – подумала Глория, слушая этот сбивчивый, причудливый диалог Шехерезады и Лаврова. – Он не промах, этот Визирь. Высший сановник при дворе восточного владыки. Кто же его господин?»
– Вы от него узнали, где меня искать? – спросила Халилова, не отрывая глаз от фотографии.
Лавров на всякий случай кивнул.
– Но почему? Почему он отрекся от меня? – стенала она. – Из-за моей вчерашней неудачи? Он попросил меня кое-что сделать, а я… все испортила. Но я бы объяснила ему… я бы…
Ей было трудно дышать, губы дрожали. Глория заметила на гримерном столике бутылку с водой, налила в чашку и подала Халиловой.
– Выпейте… и не волнуйтесь так. Мы вам не враги… Вы с Карташиным познакомились здесь, в «Серале»?
– С Карташиным? Вот, значит, его настоящая фамилия… Да, мы встретились в клубе. Он говорил, что искал именно меня… Я… у меня проблемы. Я впервые смогла поделиться с другим человеком своей бедой. Я страдаю галлюцинациями и временной потерей памяти. Вдруг проваливаюсь куда-то и… ничего не помню. Понимаете? Совсем ничего…
– Это часто бывает?
– Нет… иногда. Без всякой причины. Вдруг – раз! – и целый кусок времени выпал… Я очень боюсь таких провалов. Ведь я не имею понятия, где нахожусь, что делаю. Я не отвечаю за свои поступки…
– Как давно вы с ним познакомились?
– С Визирем? – она задумалась. – Больше двух лет назад. С тех пор он – моя единственная надежда…
– Надежда на что?
– На выздоровление… жизнь, счастье…
– Он пообещал вам выздоровление?
– Да… если я во всем буду его слушаться. И поначалу мне действительно полегчало. Он сказал, что нельзя сдерживать внутреннего демона… что его необходимо выпустить на свободу…
– И вы – выпустили?
– Я дала себе волю… позволила той второй женщине существовать…
– Графине Олениной?
– Вам и это известно…
Она рассказывала о жене графа, о ее любовнике, о том, как та пыталась покончить с собой… а потом попала в клинику для душевнобольных. И все из-за мужа, который изменял ей с горничными и поклонялся эротической танцовщице…
– И вы убивали этих горничных? – вмешался Лавров. – Я не помню… – прошептала Халилова. – Я не помнила тогда… и не помню сейчас…
Образ сумасшедшей графини слился в ее сознании с собственным образом – исполнительницей стриптиза Шехерезадой. А Таисия Халилова совершенно потерялась.
– Первый раз это случилось… два года назад… – призналась она.
– Вы убили Ларису Серкову? Ассистентку Оленина?
– Я не понимаю, как я смогла…
Лавров решил оживить ее память.
– Лариса любила гулять по тем самым улицам, где когда-то прогуливалась графиня… – начал он. – Вы подкараулили ее, подкрались сзади, накинули веревку…
– Я не помню! Не помню…
– Вероятно, вы приняли ее за горничную, за которой волочился ваш муж… – не унимался начальник охраны. – Задушили и спрятали тело в подвале… а вчера вам захотелось поглядеть на труп. Убийцу зачастую тянет на место преступления.