Вэл быстро скакал вдоль берега, холодный ветер трепал его волосы. Когда они доберутся до континента, он немедленно отрежет эти ненавистные белокурые кудряшки! Никогда в жизни не будет больше бриться, будет ходить грязным и вести не подобающий джентльмену образ жизни. Он будет пить и волочиться за каждой юбкой, просто чтобы напомнить себе, что он мужчина!
Проблема состояла в том, что Вэл никогда и не сомневался в этом. Хотя традиционными мужскими достоинствами всегда считались умение перепить всех вокруг и завоевать как можно больше женских сердец, Вэл давно понял, что дело не в этом. Ценность настоящего мужчины — в его достоинстве. И в способности любить и защищать своих любимых.
«Прошло уже три дня с отъезда Джульетты, — подумал Вэл, подъезжая к дому, — а я все никак не могу успокоиться. Может быть, все-таки следовало догнать ее и вернуть?..» И он сам, и его конь вспотели от бешеной скачки. Проходя через кухню, Вэл сдернул с себя рубаху и бросил ее на ходу Ханнигану.
— Где мой брат? — спросил он Дульси, стащив по дороге с противня горячий пирожок с малиной.
— В библиотеке. Страдает, как всегда. — Дульси шутливо ударила Вэла по руке. — А ты так и собираешься ходить по дому полуголый?
— Нет, дорогая, — улыбнулся Вэл, — я собираюсь снять с себя еще и бриджи и ходить по дому с голым задом.
— Ну тебя! — со смехом отмахнулась от своего любимца Дульси. — Это приличный дом, не забывай, проказник.
Вэл стащил, смеясь, еще один пирожок и направился к лестнице. Но улыбка тут же покинула его лицо, когда он понял, что Дульси его больше не видит. Еще один день — бесконечный, унылый день ожидания! Мысли о Софи, воспоминания о ее комнате, о том, как она лежала на своей широкой кровати… Лучше бы он никогда не видел этого! Фантазии его и без того были достаточно мучительны, но теперь, когда он представлял ее себе наяву — воздушную и розовую, среди оборочек на мягких белых простынях, — это было настоящей пыткой.
Окна его комнаты выходили на море, и, уходя, Вэл оставил их распахнутыми. Сейчас он остановился у окна, глядя на освещенный солнцем берег, и тут до слуха его донесся звук голосов. Вэл с ужасом понял, что слышит именно тот голос, который так мечтал и так боялся услышать. Голос несравненной Софи де Квинси!
Вэл быстро захлопнул ставни, и комната погрузилась во мрак. Затем он кинулся к двери и прислушался. Фелан спорил с кем-то этим своим ужасным, высокомерным тоном. А Софи, его дорогая Софи явно ничего не желала слушать.
— Если она больна, я тем более должна увидеться с нею, — настаивала она. — Мы расстались при… довольно странных обстоятельствах.
— Но она действительно не хочет никого видеть, — не сдавался Фелан, однако голоса спорящих постепенно приближались. — У нее болит голова.
— Меня она примет, — твердо заявила Софи.
По звуку ее голоса Вэл понял, что девушка уже поднялась по лестнице. Теперь ее можно было остановить только силой, а Фелан наверняка не стал бы этого делать. Его брат отлично знал, что Вэл выскочит из своей комнаты и разорвет его на части, если он посмеет прикоснуться к Софи.
Так или иначе, у Вэла не было выбора. Он осторожно прикрыл дверь и быстро забрался в постель, натянув одеяло на свою голую грудь. Было очень темно, только тонкий лучик света проникал сквозь закрытые ставни, и, если Софи останется в дальнем конце комнаты, все будет нормально. Ему ничего больше не оставалось — разве что запереть дверь. Но его любимая была очень упрямой девушкой, она все равно придумала бы способ проникнуть внутрь. Так что лучше сразу смириться с неизбежным.
— Вэлери?
Какой у нее приятный, мелодичный голос, такой взволнованный, почти дрожащий! Но Софи слишком широко открыла дверь, и теперь в комнате было светло.
Вэл жалобно застонал:
— Свет слишком яркий!
Софи быстро зашла в комнату и поспешила захлопнуть дверь прямо перед носом Фелана. Вэл видел только силуэт девушки, едва различимый блеск золотистых кудряшек, красиво очерченную линию подбородка.
Софи быстро подошла к его постели.
— Вэл, дорогая моя! — взволнованно произнесла она. — С вами все в порядке? Я так волновалась…
— О, не стоит волноваться, дитя мое, — простонал Вэл, стараясь вжаться в подушки. — Это просто одна из моих ужасных мигреней. Я так страдаю от них… Ничего не помогает, кроме темноты и покоя.
— А я нарушаю ваш покой! — заволновалась Софи. — Мне, наверное, лучше уйти…
— Нет-нет, — поспешно сказал Вэл, не в силах справиться с искушением. Он знал, что сегодня уж точно видит Софи в последний раз. — Садитесь, поговорите со мной. Мой… муж сказал, что вы болели и никого не принимали.
— Это все моя мама! — пожаловалась Софи. — Я же рассказывала, как она начинает суетиться, когда у меня появляется хотя бы насморк. А на этот раз я к тому же была… встревожена.
— Встревожена? — То же самое Вэл мог сейчас сказать и о себе. — Чем же, дитя мое?
Софи подошла гораздо ближе, чем хотелось, и вместо того, чтобы подвинуть себе кресло, уселась прямо в ногах кровати в опасной близости от сапог Вэла, спрятанных под одеялом.
— О вас, Вэл, — произнесла Софи, и по голосу ее Вэл понял, что ей нелегко дается этот разговор. — И о себе. О нас.
«Господи, помоги нам!» — в отчаянии взмолился про себя Вэл.
— Я не совсем понимаю вас, дитя мое, — произнес он вслух.
— Я тоже ничего не понимаю, — с несчастным видом призналась Софи. — Вы наверняка уже догадались, что стали для меня ближе, чем любое другое живое существо в этом мире. Между нами существует какая-то странная связь. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного, и это смущает меня. Да, у меня есть подруги, есть преданная мать… Но вы совсем другое дело! Я хочу находиться рядом с вами все время. Разговаривать, смеяться… Меня тянет к вам каким-то странным, непостижимым образом!
— Моя дорогая, — хрипло произнес Вэл, — я так польщена…
— А я не хочу, чтобы вы были польщены! — вдруг резко оборвала его Софи. — Вы же светская женщина и понимаете такие вещи куда лучше меня. Так объясните же мне, что происходит! Почему мне гораздо интереснее проводить время с вами, чем с капитаном Мельбурном? Почему, когда я касаюсь вас, мне делается то жарко, то холодно, и сердце бьется так часто…
— Вы сами сказали однажды, что это похоже на грипп, — пошутил Вэл, но вызвал этим лишь недовольство Софи.
— Не смейтесь надо мной! — сказала она. — Хотя нет, отчего же? Смейтесь! Ведь все это звучит абсурдно, не так ли?
— Абсурдно, — признал Вэл.
— Я хочу уехать с вами! — внезапно выпалила Софи.
— Что?! — Вэл не поверил своим ушам.
— Вы же говорили, что ваш муж готов снова отправиться путешествовать. Я хочу поехать с вами.
— Но ваша мать никогда не разрешит этого!
— Разумеется. Поэтому я не стану ее спрашивать. На самом деле у нее нет причин для беспокойства: ваше общество надежно защитит мою честь. Кроме того, я получу возможность повидать мир. Вряд ли кому-то это покажется странным.
— Это покажется странным всем. Юная особа покидает родной дом…
— Тогда попросите сами мою маму. Может, вам удастся ее уговорить.
— Но я не собираюсь ни о чем просить вашу матушку! Я не хочу, чтобы вы ехали с нами!
Вэл слышал, как быстро задышала вдруг Софи, понимал, что обидел ее, и проклинал себя, несмотря на то, что это был единственный выход.
— Простите меня, — несчастным голосом произнесла Софи. — Я думала, что… и я вам нравлюсь немного.
— Разумеется. И именно поэтому я не хочу, чтобы вы таскались по всему континенту вслед за мною и моим мужем. Мы ведь бродяги, дитя мое. Настоящие бродяги, не имеющие на всей земле места, которое они могли бы назвать своим домом. Я ни за что не соглашусь, чтобы вы разделили с нами подобный образ жизни.
— Но у меня очень много денег, Вэл! Мы с вами могли бы построить здесь дом. А ваш муж пусть продолжает свои путешествия. Признаюсь откровенно, меня манит вовсе не перемена мест — на самом деле мне совсем не хочется покидать Англию. Но я хочу, очень хочу быть рядом с вами!
— Софи, — мягко произнес Вэл, — это никуда не годится.
— Но почему же нет?
— Нас отвергнет общество.
— Почему?
Боже, как она была наивна, его Софи!
— Потому что мы будем делить кров не как подруги, — выпалил он. — Мы будем жить вместе как любовники.
Ему явно удалось поразить Софи. Но в ту же минуту она нанесла решающий удар.
— Если это то, чего вы хотите, — задумчиво произнесла девушка, — я согласна.
Вэлу понадобилось все его самообладание, чтобы тут же не кинуться на Софи. Набрав в легкие побольше воздуха, Вэл попытался успокоиться. Она не понимала, что говорит. Не сознавала ни последствий, ни истинного смысла своих слов. Кому, как не Вэлу, знать, что Софи вовсе не тянуло к женщинам. Ее тянуло именно к нему. Она хотела его. Так сильно, что готова была рискнуть всем.
— А я не согласна… — сказал Вэл и сделал паузу, давая Софи возможность осознать услышанное. — Моя дорогая Софи, вы так молоды, а я опытная, умудренная жизнью женщина, и это кажется вам привлекательным. — Черт побери, сейчас ему было особенно неприятно говорить о себе в женском роде. — Но на самом деле вам нужен муж, дети, вам нужна своя жизнь. Я же предпочитаю вести свою. И меня вовсе не интересует однополая любовь.
— О, но я вовсе не имела в виду… — растерянно пролепетала Софи и начала подниматься с кровати. — Пожалуй, мне лучше уйти.
Вэл не мог больше этого вынести. Унижать Софи было еще преступнее, чем лгать ей. Но сказать правду было невозможно.
— Простите меня, Софи, — хриплым от волнения голосом произнес Вэл. — Я не хотела сделать вам больно.
— О, Вэл! — всхлипнула Софи и вдруг бросилась к нему и забилась в рыданиях, прижимаясь к его груди.
Вэл понимал, что должен оттолкнуть ее. Но руки его, словно сами собой, уже обнимали хрупкие плечи девушки. Он гладил и покрывал поцелуями пахнущие цветами белокурые волосы, тихо бормоча слова утешения, а Софи все рыдала и рыдала в его объятиях. Но внезапно девушка замерла неподвижно, и Вэл понял, что все кончено. Ведь руки ее касались его небритого лица, а голова прижималась к его груди — абсолютно плоской и абсолютно мужской груди.